Джон испытывал отвращение к пресмыкающемуся перед ним человеку. В насилии как таковом ничего необычного не было, но хладнокровный план Гервеза, предусматривавший убийство родного брата, не шел ни в какое сравнение с обычным разбоем.
— Жалкий червь, ты с таким же успехом мог сам вонзить нож ему в сердце! — закричал он.
Подошедший Гвин прошептал что-то ему на ухо. Коронер медленно повернулся и бросил испепеляющий взгляд на трясущуюся у его ног фигуру в мешковине.
— Судя по ранам на теле вашего брата, на него напали, по меньшей мере, два человека… и вы утверждаете, что вас там не было?
Гервез затряс головой, почти уткнувшись лицом в землю.
— Болдуин и в этот раз нанял себе в помощь какого-то разбойника. Сначала он специально отправился в Саутгемптон, чтобы найти пособника; тот человек должен был выследить Хьюберта, поскольку мой брат хорошо знал Болдуина. Найти его оказалось нетрудно, но затем Болдуину и его помощнику пришлось ждать, пока брат уедет из Саутгемптона, чтобы последовать за ним.
В задних рядах зрителей возникло какое-то волнение.
— А вот и тот, кто может подтвердить истинность всего сказанного — сам преступник!
Повествование Гервеза было прервано криком, донесшимся из-за спин зрителей. Толпа расступилась, освобождая путь для нескольких стражей и констебля замка Ружмон.
За констеблем, подталкивая в спину понурую фигуру с кандалами на запястьях и лодыжках, шагал еще один человек. Пленником был мужчина, на правой руке которого не хватало двух пальцев.
После того, как шум утих, Ральф Морин присоединился к стоящей внутри группе и остановился рядом с коронером, упершись руками в бока.
Неббу, а это был именно он, заставили опуститься на колени в грязь, возле Гервеза, что стало последним штрихом в унижении де Бонвилля: норманнский аристократ, опустившийся до одного уровня с лишенным всякой совести и чести беглым преступником.
— Мы на эту пташку наткнулись по чистой случайности, коронер, — спокойным тоном поведал Морин. — Сегодня рано утром неподалеку от Северных ворот он напал на торговца, отобрал у того кошелек и попытался сбежать. К большому для него сожалению, сын торговца его заметил и поднял в погоню торговавших по соседству людей. Его поймали раньше, чем он успел добежать до опушки леса за Сент-Дэвидом.
Коронер протянул руку, схватил преступника за волосы и отвел его голову назад, чтобы взглянуть в его нахальное лицо:
— Слишком часто твое имя всплывает в этом деле, Небба! Вайдкоум, Саутгемптон… но я подозреваю, что сегодня ты появляешься в последний раз.
Морин ударил бывшего лучника носком сапога по ребрам.
— Те, кто его поймал, узнали в нем человека, ограбившего утром торговца, — и многие были не прочь оторвать его волчью башку на месте и получить вознаграждение за поимку от властей. Но потом он пролопотал что-то насчет Гервеза де Бонвилля — мол, знает нечто такое, что может спасти ему жизнь, — и я и любопытства выслушал его историю.
Саксонский лучник, неизменный оптимист даже в самых тяжких ситуациях, выкрикнул:
— Это Священная земля, я прошу прибежища, которое было предоставлено сэру Гервезу!
Морин снова ударил его в бок:
— Прибежища, будь ты проклят! Мои солдаты тебя сюда привели, они же и уведут тебя отсюда. А теперь расскажи коронеру все, что говорил мне, и посмотрим, поверит ли он твоим россказням!
По сравнению с дрожащим рядом с ним знатным джентльменом, обреченный Небба выглядел спокойно. Он знал, что в скором времени его ждет виселица, однако для наемного солдата и беглого преступника насильственная смерть — почти неизбежный конец. Единственный вопрос заключался в том, когда она наступит, а не в том, доживет ли он до глубокой старости. Его время истекло, и ничего с этим поделать было нельзя. Каждому однажды предстоит умереть.
Констебль замка поддел Неббу носком сапога:
— Ты мне говорил, что в Саутгемптоне тебя нанял этот мерзавец Болдуин из Бира, так?
Небба кивнул головой, встряхнув светлыми волосами, ниспадавшими на перепачканный лоб:
— Я сразу заметил— он искал человека, который за несколько марок готов был согласиться на грязную работу. Он разыскал меня в таверне, угостил меня элем, а потом предложил работу.
— Я ничего об этом не знал! — прошептал Гервез. — Я оставался в поместье за много миль от Саутгемптона.
Ни Джон, ни Морин не обратили на его слова никакого внимания.
И что потом? Что, Болдуин так прямо и сказал тебе: «Вот тебе две марки, ты должен убить того-то и того-то»? — саркастически спросил Джон.
Ну, вначале он ничего такого не сказал, мне просто нужно было выследить в Саутгемптоне сэра Хьюберта. И валлиец Груффидд в конце концов подсказал мне, где его искать.
— А вот об этом он, когда я с ним разговаривал, и словом не обмолвился! — удивленно воскликнул Джон.
— Болдуин сказал, что мы должны незаметно следовать за ним, — не моргнув глазом, продолжал Небба. — Поначалу он не вел речи о том, что бедняге нужно будет перерезать глотку, но вскоре я и сам понял, куда ветер дует. — Он неожиданно усмехнулся воспоминаниям, несмотря на понимание того, что не пройдет и нескольких дней, как он окажется на виселице. — Мне, собственно, и так нужно было уносить ноги, потому что я облегчил кошелек какого-то жирного торгаша, помог ему избавиться от денег, которые он и так пропил бы — толстяк заартачился, и мне пришлось уговорить его, сунув кинжал под ребра. Но я договорился о встрече с Болдуином на следующий день в лесу под Линдхерстом.
Все последующие события было нетрудно представить. Двое бандитов следили за Хьюбертом де Бонвиллем, пока он пересекал Гемпшир и Дорсет. При первой же появившейся возможности они набросились на Хьюберта в сумерках, у безлюдных торфяников неподалеку от Вайдкоума но опытный воин, прошедший школу Крестовых походов, сумел отбить атаку и бросился бежать в направлении деревни.
— Ему чуть было не удалось скрыться, пропади он пропадом, да только нога лошади провалилась в кроличью нору, и та сбросила его. Мы догнали его недалеко от Данстоуна, и бой продолжился уже на земле.
— Двое против одного — смельчаки, ничего не скажешь! — Джон сегодня пребывал в циничном расположении духа.
— Надо сказать, он сражался отчаянно, — признал Небба с оттенком восхищения в голоде. — Хотя, с другой стороны, я никогда не умел хорошо обращаться с мечом, — меня учили стрелять из лука.
— И все-таки тебе удалось ударить его кинжалом в спину, а нападавший спереди сквайр ранил его в руку, — прорычал Гвин, едва сдерживая клокотавшую внутри ярость.
Молчание Неббы было столь же красноречивым, как открытое признание вины.
— А что вы сделали с кобылой, той самой, с черным пятном на одном глазу? — спросил коронер.
Небба вздохнул, словно понимая, что повесить его могут только единожды, и нет большой разницы в том, сознается он сейчас или промолчит.
Мы отволокли труп в кусты недалеко от Данстоуна, а лошадь отпустили на свободу.
Если вы оставили тело Хьюберта в кустах недалеко от Данстоуна, то как получилось, что его нашли в ручье возле Вайдкоума? — спросил Джон. Однако, еще не закончив фразы, он понял, что его подозрения касательно деревенского старосты Данстоуна, скорее всего, верны: жители деревни, по всей видимости, перенесли труп на соседскую территорию, чтобы избежать неприятностей.
Гвин из Полруана вспомнил еще одно несовпадение и спросил:
— Если вы отпустили серую кобылу на свободу, каким образом получилось, что ее купил деревенский староста Ральф?
Небба переступил с ноги на ногу, позвякивая кандалами.
— Я этому Болдуину не доверял. Он как-то ночью проговорился насчет другого убийства — об Эльфгаре. Хотя прямо он об этом не сказал, но после галлона эля дал понять, что заткнул глотку своему помощнику навеки. Ну, чтобы тот случаем не проговорился.
— И? — прохрипел корнуоллец.
— Так вот, я старался приглядывать за ним, чтобы не получить кинжал в спину. Я стребовал с него плату, которую он обещал, а потом отстал от него и скрылся в лесу. Подождал немного, чтобы он уехал, затем вернулся и разыскал кобылу.
— И продал ее деревенскому старосте, — заключил Джон. — Что ж, виселица за тобой соскучилась.
Он кивнул Ральфу Морину, и по приказу последнего стражники повели Неббу назад к замку. Без сомнения, в следующий раз его выведут из тюрьмы только для того, чтобы он проделал путь в один конец до виселицы. Толпа расступилась, пропуская печально позвякивающего кандалами преступника, и вновь сомкнулась, пожирая глазами жалкую фигуру Гервеза, так и не поднявшегося с колен.
Де Бонвилль, похоже, исчерпал запас прегрешений, и Джон приступил к своей части ритуала.
— Вы убийца и лжец, виновный в стольких преступлениях, что заслуживаете быть повешенным десять раз. Но я вынужден принять ваше раскаяние, поскольку рассказ ваш соответствует печальным фактам. Теперь вы должны произнести клятву отречения.
