Молодой человек лощеной внешности и цветущего вида: одет наимоднейше, в английском стиле; шелковый галстук с брильянтом, элегантный жилет и сорочка тончайшего материала, такой еще поискать, аккуратные усики.
— Петр Александрович Ленский, если не ошибаюсь?
— Петр Николаевич Ленский, — тихо проговорил юноша.
— Ну, конечно, как же я сразу не понял… — Ванзаров оставил сверток на пологом уступе шкафчика и оказался на шаг ближе.
— С кем имею честь?
— Просто Ванзаров, без чинов. Могу ли знать, что делаете в доме покойного князя?
— Вступаю в права наследства, завещанного мне дядей. Господин Ванзаров, у меня мало времени и много дел. Могу быть чем-то полезен?
— А как же! — Родион Георгиевич раздернул усы, что в данную минуту означало высшую степень куража. — Вы не просто полезны, а крайне нужны!
— Поторопитесь, у меня не более пяти минут.
— Не изволите полюбопытствовать, сэр? — и Ванзаров в который раз явил потрепанный кусочек фотографической бумаги.
Юноша не взглянул, но опустился в кресло.
— Какое отношение ко мне имеет этот снимок? — спросил он еле слышно.
— Зачем запираться, господин «Мемнон»? Этим оскорбляете фигуру свяфенную.
— И кого же?
— Логику Сократа.
Молодой человек внимательно изучил выражение лица коллежского советника и лишь улыбнулся:
— Не понимаю, каким образом, вы сунули нос в мою жизнь…
— Доктор Звягинцев записал в карточку больного, — перебил Ванзаров.
— Это ложь.
— Согласен. Но вот вызвать полицию юнофа, спасенный из клиники дуфевнобольных, попросил.
— Досадная случайность…
— Назвал бы по-другому: важнейфая улика.
— Это ничего не изменит… Не смею задерживать, прощайте.
— Намекаете, что нет ни одной улики, указываюфей на виновность Ленского, а только домыслы? Дескать, туз выиграл? — с легким удивлением спросил Родион Георгиевич.
— Именно так.
— Тогда, могу ли арестовать преемника престола?
Юноша не шелохнулся и вообще не выразил чувств. Поразительная сила воли с выдающимся характером. Только и выговорил:
— Что такое?
— Дама вафа убита, — сказал ласково Ванзаров, снимая фуражку и расстегивая уцелевшие пуговицы мундира — становилось душно. — У вас отменная выдержка и подлинный талант к перевоплофениям. Голос копировать умеете по телефонному аппарату исключительно. Меня вот сыграли для пристава Фелкинга и санитара морга, а директору Кулебяко и вовсе князя покойного представили. Неплохо удаются переодевания в посыльных. Какие образы! Посыльный из табачной лавки, который взрывные сигарки доставил, посыльный из конторы стряпчего со срочным пакетом и даже нарочный в редакцию «Нового времени» из сыскной полиции. Недурно носите черные платья с вуалью: извозчики Растягаев и издатель Суворин поражены. Также умеете быстро снять их перед дверью моей квартиры или в дамской комнате «Польской кофейни». Не говорю уже о кожаной куртке водителя мотора. Но последняя роль достойна аплодисментов…
Юноша ответил вежливым кивком:
— Играл для одного зрителя, но от души.
— Ведь риск был велик?
— Выхода не было. Зато убедился в силе первого впечатления. Как это просто: видя лишь малую часть, человек уверен, что знает целое, сам себя в этом убеждает. И сам себя тем обманывает. Ведь на этом строится ваша логика: по части узнать целое? Но в психологии этот закон сработал против вас. Кстати, подтвердился другой принцип: чем чаще видишь человека, тем меньше его видишь… Одно не пойму: как вы меня раскусили?
— Сами себя выдали, — несколько разражено сообщил Родион Георгиевич.
— Когда же?
— Ленский должен знать о вызове полиции. Далее — просто логика.
— Я боялся вот таких мелочей.
— Мелочи руфат великие планы. — Ванзаров уже справился с мимолетной досадой. — Придумать уникальное преступление, которое должен раскрыть чиновник сыскной полиции под незримую диктовку, да еще в срок, да ефе так, чтобы уверовал в победу, да ефе с тройной страховкой в виде измены жены, уголовного романчика и мифического кружка «Первая кровь» — задача грандиозная. Но предвидеть все случайности — непосильно человеческому уму. Даже выдаюфемуся.
— А вы коварно пользуетесь. Только усилия бестолку…
— Предугадаю следуюфий вопрос, — коллежский советник разгладил усы. — Да, обвинить вас в смерти Одоленского будет трудно, прислуга вряд ли вас опознает. Доказать вафу причастность к взрыву Менфикова и Выгодского практически невозможно. И Николая Карловича переехал неизвестный в шлеме. Что касается несчастного Мифука, то коллежский регистратор погиб, неаккуратно заложив взрывчатку в лампу.
— Что же будете делать? — с нескрываемым интересом спросил юноша.
— Логика подсказывает два пути. Сдать вас полковнику Герасимову как убийцу ротмистра Модля и виновника провала его планов или арестовать как вора, пытавфегося украсть наследство князя. Ягужинскому сейчас явно не до вас, так что не предлагаю. Выбирайте.
— Не подходит…
— А вот пробовать на мне таланты гипнотизера не пытайтесь. Агентам, окруживфим особняк, дан приказ стрелять на поражение, даже если сам буду закрывать преступника грудью. Да и не чувствителен психическим флюидам, уж столько народу пыталось.
— Что же нам делать?
— Вам советую сознаться.
— Это скучно.
— Я помогу. Почему в ковчежце оказался сам Ленский?
— Нелепая случайность… — Господин отвернулся к окну, но немедленно овладел собой. — В четверг, накануне событий, Петя заявил, что хочет просто жить и любить, просит отпустить его с миром. Я не совладал, кулак случайно угодил ему в висок. Петя упал, потерял сознание. Я решил, что он притворяется, ушел из комнаты. А когда вернулся, застал приятную картину: Николай Карлович кряхтел над ним. Оказывается, он желал Петю давно, случай выдался — овладел беспомощным. Отбросил я старого мерзавца, но оказалось, Петр уже не дышит, задохнулся спермой. В первую минуту я решил, что погибло все. Но понял, что план надо осуществлять. С настоящим преемником или без него.
— Могу ли знать, что было дальфе?
— Отнес тело в погреб, опробовал на нем взрывчатки, как учил Модль. На следующее утром князь помог мне похить ковчежец, а в субботу отправил его вам.
— Куда голову дели?
— Она всегда будет на виду, но вы ее не найдете, — уверенно сказал юноша.
— Кого планировали на «чурку»?
— Князь должен был привезти своего любовника, какого-то балерунчика. Но тот невовремя уехал. Да и зачем второй труп, один уже был.
— Маховик запустили, а Герасимов с Ягужинским не подозревали, что преемник мертв. Лихо!
Глубочайшее негодование испортило правильное лицо юноши:
— Безмозглое, развращенное существо, без воли и характера, как его отец. России нужен царь, который своротит ржавый механизм, откроет дорогу умным, честным и молодым, обуздает чиновничество, даст народу свободу, будет всячески помогать торговле и промышленности, снимет груз с крестьянства, армию поднимет… да что теперь! А право крови ничего не значит.
— Новым Петром Великим себя назначили? — печально проговорил коллежский советник.
— Да, назначил! И сил бы хватило, и желания. А вы все испортили. Все погубили. Империю, которой так служите, погубили. Неужто не понимаете, что у России только два пути: или могучей дланью овладеть Европой до Гибралтара и Гренландии, или развалиться, исчезнуть, сгинуть без следа, как Троя?! Вот что вы наделали. А я бы спас.
— Служу не империи, а совести, — жестко сказал Ванзаров. — Считаю только одно важным: нельзя, чтобы все было дозволено… Давайте, к практическим дисциплинам вернемся. Например, как собирались убедить в собственной персоне?
— В лицо меня знал только Ягужинский. Когда все было бы кончено, ему уж отступать некуда, пришлось бы признать меня наследником. Это логика политики: служивым без разницы, при чьем троне близко стоять, главное стоять. Всамделишный Петя был не столь нужен…
— А Модль?
— Тут все просто. У нас был… роман. Удивил? Так вы же нас чуть в кустах не застукали…
— И все-таки…
— Ну, посмотрите: разве не похож? Возраст у нас на месяц отличается, комплекция одинаковая, рост, тип лица схожий. Даже Фредерикс обманулся на «живой картине», а он Петра видел. Ну, право слово, одно лицо? — И юноша гордо продемонстрировал профиль.
Действительно, большое сходство просматривалось. Но не такое безоговорочное, чтобы пасть ниц перед самозванцем. Впрочем, глаз чиновника сыскной полиции излишне придирчив.
— Позвольте вернуться к субботнему вечеру, — продолжил Родион Георгиевич. — С Одоленским в ресторане и на приеме не были. Тогда где?
— Догадайтесь!
— Предположу, что развлекались, фотографируя. Вам нужна была карточка, а князь попался на удочку любовной игры. Причем он же и предложил пустуюфую квартиру Николя Тальма, его любовника, где был фотоаппарат и требуемые реактивы. Там же нафли занавес, соорудили крылыфки и составили «живую картину» из жизни богини утренней зари и царя Мемнона. Символически воплотив «восход зари новой России», а также «союз старой и новой крови». Я прав?
