Валерий Введенский - Мертвый час

К началу занятий Евгений и Татьяна вернулись в петербургскую квартиру к отцу. Наталья Ивановна тоже уехала в столицу, взяв перед предстоящей свадьбой расчет. В Рамбове остались лишь Сашенька с Володей, Обормот да кухарка.

Возвращаться к мужу княгиня не собиралась. Ее любовь была безжалостно растоптана. Как он мог? О чем думал? Сашенька считала Диди идеалом, разве что не молилась на него, а он…

К княгине зачастили парламентеры: отец, брат, Лешич… Мол, что поделать – такова она, мужская натура, надо смириться, хотя бы ради детей. Евгений и Татьяна, навестившие маменьку в одно из воскресений, тоже осторожно коснулись этой темы.

Княгиня в споры не вступала, в объяснения не пускалась, слушала пару минут, разворачивалась и уходила. Старалась вообще о будущем не думать. Слава богу, она обеспечена, за кусок хлеба бороться не надо. А что пустота внутри… Ко всему человек привыкает… А может – чем черт не шутит? – пустота и заполнится.

Сашенька с Володей много гуляли, ездили по окрестностям. Однажды, дело было в субботу, младший сын попросился в Нижний парк:

– На лодочке покататься, – объяснил он свое желание.

По дороге к причалу Сашенька по обыкновению затараторила познавательное:

– После смерти Екатерины Второй дворцы и парки в Ораниенбауме снова пришли в упадок, и лишь когда их владельцем стал великий князь Михаил Павлович, здесь снова забурлила жизнь. Впрочем, сам великий князь больше любил Павловск, зато его жена Елена Павловна прикипела душой к Ораниенбауму. Благодаря ей дворцы были облагорожены и перестроены, а парк разбит заново.

– Это она? – перебил маменьку Володя, указав на статную барыню, шествовавшую по аллее.

– Володя! Разве можно пальцем? – с укором спросила мать.

Но великая княгиня уже заметила неосторожный жест и благосклонно улыбнулась хорошенькому малышу. Тот учтиво поздоровался, Александре Ильиничне пришлось представиться. Елена Павловна вспомнила (не без усмешки) Сашенькиного тестя, Данилу Петровича. Наслышана была и о Диди:

– Говорят, ваш муж – многообещающий юрист.

– Да, папа очень умный, – подтвердил Володя, – только мама с ним поругалась.

Великая княгиня рассмеялась и пригласила Сашеньку посетить завтра музыкальный вечер у нее во дворце. Александра Ильинична поблагодарила, но прийти, увы, не смогла. Как это часто бывает, после небольшого затишья события вдруг завертелись-закружились, и именно в то воскресенье княгиня узнала разгадку всех тайн.

Однако обо всем по порядку.

Сперва о юридических перипетиях дела Урушадзе – Волобуев.

Судебный следователь 5-го участка Гнусарев с версией начальника сыскной полиции Крутилина не согласился и объединять дела Красовской и Четыркина не стал. Более того, обвинение так и не определило, кто именно – Урушадзе или Волобуев, а может быть, оба в сговоре – застрелил актрису. В обвинительном акте была выражена надежда, что виновника смертоубийства определит суд присяжных. Если им признают Волобуева, его приговорят к каторге на срок от двенадцати до пятнадцати лет, князь Урушадзе в этом случае отделается арестантскими ротами за кражу кредиток. Если же виновным в смерти Красовской окажется Автандил, на каторгу сошлют его, но на гораздо более длительный срок все из-за той же кражи денег, а вот Андрей Петрович будет полностью оправдан.

Впрочем, Волобуеву предстоял еще один процесс, по делу Четыркина. Потому его адвокат Михаил Семенович Александрович из кожи лез вон, шел на всякие уловки и хитрости, лишь бы добиться оправдательного вердикта – это давало шанс выиграть и следующий суд. А вот князь Тарусов (Сашенька составила о том суждение из прочитанных в газетах стенограмм и рассказов Аси) вел себя вяло и, похоже, вчистую проигрывал.

Дмитрий Данилович ненавидел это дело. Понимал, что не прав, что клиент не виноват в его семейных невзгодах. Каждое утро пытался настроиться на борьбу, но, войдя в зал, видел Лизу с неизменной усмешкой на устах, и руки его опускались. Тарусову хотелось уйти, забиться в угол и забыться. Что и делал вечерами. Вошедшая в привычку после расставания с Сашенькой бутылка в этом помогала.

Пару слов о самой Лизе.

Данила Петрович, заявившейся к ней с синенькой[148], тут же был взят в оборот. Они оказались созданы друг для друга: старичок обожал дорогие рестораны, великосветские салоны и балы, ему нравилось появляться там с молоденькой красивой графиней, якобы дальней родственницей, которая за все платила и вдобавок баловала любимыми сигарами. Лиза тоже была довольна – Данила Петрович в кровать особо не лез, болтовней не докучал, а иногда и советы хорошие давал: с кем стоит иметь дело, а с кем категорически нет. Лизины успехи впечатляли – ее расположения на сей момент добивались один великий князь, два миллионера-промышленника, три министра и пять их товарищей[149]. Оценив открывающиеся возможности, Лиза телеграфировала Горностаеву, и тот срочно выехал из Ставрополя.

Мария Дмитриевна долго терзала адвоката Александровича требованием немедленно развести младшего сына. Поверенному пришлось терпеливо и доходчиво разъяснять графине, что отсутствие благословения вовсе не отменяет заключенный брак, а лишь грозит молодым людям наказанием: согласно статье 1566 Николя приговорят к тюремному заключению от четырех до восьми месяцев, а Лизу – к такому же по длительности заточению в монастыре. Графиня скрепя сердце согласилась оставить все как есть.

Лиза, в свою очередь, была раздосадована тем, что Андрей Петрович написал заявление о примирении с сыном. В отличие от зятя сына он пожалел, хотя и был на Николя очень зол, даже на свидание к себе ни разу не позвал. Прокурор, конечно, мог предъявить Николя обвинение в разбое с покушением на убийство Четыркина, но понимал, что такой адвокат, как Александрович, легко объяснит присяжным, что молодой человек, находившийся ночью в кабинете собственного отца, мог принять неожиданно вошедшего туда Четыркина за преступника и с перепуга выстрелить. И закрыл дело.

После неожиданной встречи с великой княгиней Сашенька с Володей еще долго гуляли, катались на лодках, ели мороженое, а когда вернулись домой, обнаружили в саду Асю, которая зашла рассказать о сегодняшнем заседании Окружного суда. Процесс шел уже третий день и должен был нынешним днем завершиться, но заболел извозчик Погорелый, и Дмитрий Данилович неожиданно для всех настоял, чтобы заседание отложили до понедельника.

– Я не понимаю, что с ним? – воскликнула Ася, описав в подробностях, как напорист Александрович, а князь Тарусов опять просидел все заседание, уставившись в одну точку.

– С кем? С вашим мужем? – уточнила Сашенька.

– С вашим мужем! Публика уверена в виновности Авика, я сама слышала, как это обсуждают в коридоре. Все говорят, что Тарусов проиграл. Как так? Почему Дмитрий Данилович молчит?

Ну разве признаешься, что у князя сплин из-за ухода жены? Сашенька принялась объяснять, что Дмитрий Данилович, видимо, избрал отличную от Александровича тактику: не суетится и не заискивает с присяжными. А главные свои козыри предъявит в заключительной речи, в которой со свойственной ему убийственной логикой докажет, что Урушадзе не виновен – Красовскую не убивал, труп спрятал из благородных побуждений и даже кредиток у покойницы не забирал, а привез их из Тифлиса.

– Вы уверены? – с недоверием спросила Ася.

– Да, – соврала Сашенька.

Проводив несчастную, княгиня взяла было в руки роман, но тотчас бросила. Вязание тоже не увлекло.

Зная мужа, понимала – тот раздавлен. И мучилась, не зная, чем помочь. Вернуться и простить? Нет! Тогда оставшуюся жизнь Диди будет вытирать об нее ноги. Плюнуть и забыть? Увы, не получается.

А еще Ася… Жаль ее! Они с Авиком доверились Диди.

Как бы его встряхнуть? Размышляя, она крутилась всю ночь, но решение так и не пришло.

Оно приехало утром!

Княгиня проснулась от мужских голосов в столовой. И скривилась – Лешич! Снова будет уговаривать прийти на свадьбу. В прошлый его визит Сашенька категорически в том отказала, потому что шафером Прыжов пригласил Диди.

Княгиня опустила голые стопы на пол, схватила халат, торопливо его накинула и была готова мегерой ворваться в столовую, как вдруг сообразила, что голосов-то два. Пришлось звонить в сонетку и звать кухарку, чтоб помогла одеться. Когда та явилась, спросила, кто пожаловал? Маланья пожала плечами.

Заинтригованная, Сашенька вошла в столовую, где застала Лешича в компании пожилого мужчины. Где она его видела?

– Не признали? Неужто так постарел? – усмехнулся он. – Доктор Тоннер!

– Илья Андреевич! – обрадовалась Сашенька и протянула ручку для поцелуя.

Именно доктор Тоннер поспособствовал ее появлению на свет, а когда она подросла, спас от самоотравления на почве неразделенных чувств к Прыжову.