Уилберфорс поднялся, но судья знаком приказал ему сесть на место. Адвокат повернулся к Эдит, но судья сделал знак и ему.
– Миссис Собелл, будьте добры, объясните нам это странное слово – «умиротворенный», – попросил он. – И попытайтесь избежать при этом собственных умозаключений. Что ваш племянник говорил, что делал? Вы меня понимаете?
– Да, милорд. Прошу прощения. – Пальцы Эдит, выдавая ее нервозность, вцепились в перила. – Я несколько раз случайно видела, как Кассиан сидит и молча улыбается. Я спрашивала его, не страшно ли ему быть одному, но он отвечал, что любит одиночество. Иногда он уходил к моему отцу… своему дедушке…
– Полковнику Карлайону? – уточнил Рэтбоун.
– Да. Но потом вдруг начинал избегать его. А еще он боялся моей матери. – Молодая женщина невольно взглянула на Фелицию и снова повернулась к Оливеру. – Он сам так говорил. И еще он был потрясен тем, что случилось с его собственной матерью. Он признался мне однажды, что отец сказал ему, будто мать его… Кассиана… не любит.
Александра на скамье подсудимых зажмурилась, словно от нестерпимой боли, и прерывисто вздохнула.
– Доказательство, основанное на слухах, – заявил Ловат-Смит, вставая. – Милорд…
– Это не разрешается, – объяснил судья Эдит. – Из ваших показаний следует, что мальчик был в сильном смятении. Это все, что вы хотели выяснить, мистер Рэтбоун?
– Много больше того, милорд: причину смятения, – ответил защитник.
Обвинитель издал громкий стон и воздел руки.
– Тогда выясняйте, мистер Рэтбоун, – натянуто улыбаясь, сказал судья. – Хотя вы так и не показали нам, какое отношение это имеет к данному делу. Советую вам сделать это как можно скорее.
– Обещаю, что это станет ясно из показаний следующего свидетеля, милорд, – заверил его Оливер. Он знал, что этой фразой пробуждает внимание присяжных, и молил Бога, чтобы ему удалось сдержать свое обещание.
– Миссис Собелл, приходилось ли вам недавно быть очевидцем жаркой ссоры между мисс Бушан, прослужившей вашему семейству всю свою долгую жизнь, и кухаркой, миссис Эмери? – задал он следующий вопрос.
Лицо Эдит выразило крайнее изумление.
– Ссор было много, – сказала она. – Наша кухарка и мисс Бушан враждуют уже не первый год.
– Совершенно верно. Но та ссора, о которой я говорю, случилась две с лишним недели назад на черной лестнице в Карлайон-хаус. Вас позвали, чтобы унять их.
– Да, это так. Кассиан очень испугался и позвал меня. У кухарки был нож. Уверена, она не пустила бы его в ход, но мальчик этого просто не знал.
– Из-за чего вышла эта ссора, миссис Собелл?
Ловат-Смит вновь во всеуслышание застонал.
– Из-за чего? – Эдит смутилась. Ее не предупредили о возможности такого вопроса – Рэтбоуну важно было убедить присяжных в полной искренности свидетеля.
– Да. Что явилось предметом спора? – настаивал он.
Уилберфорс застонал еще громче.
– Милорд! – взмолился он несчастным голосом.
Оливер повернулся к судье.
– Моему ученому другу, кажется, плохо, – сообщил он озабоченно.
Это вызвало нервозные смешки в зале.
– Суть! – громко воскликнул обвинитель. – Доберетесь вы когда-нибудь до сути?
– Несите ваш крест с достоинством, дружище, – заметил защитник, – и не мешайте мне нести мой. – Он опять посмотрел на свидетельницу. – Миссис Собелл, припомните, пожалуйста, что было предметом ссоры между гувернанткой мисс Бушан и кухаркой.
– Да… Да, конечно, хотя я не вижу, каким образом… – забормотала Эдит в ответ.
– Этого никто не видит, – снова встрял Уилберфорс.
– Мистер Ловат-Смит! – резко осадил его судья. – Миссис Собелл, отвечайте на вопрос. Если ответ покажется мне не относящимся к делу, я сделаю замечание мистеру Рэтбоуну.
– Да, милорд. Миссис Эмери заявила, что мисс Бушан плохо воспитывает Кассиана, – начала рассказывать молодая женщина. – Она сказала нашей гувернантке… Но это были личные оскорбления, мне бы не хотелось их повторять.
Адвокат колебался. Это, конечно, развлечет присяжных, но, с другой стороны, подорвет в их глазах авторитет мисс Бушан, которую он хотел вызвать следующей. Малая толика смеха, прозвучавшего сейчас, впоследствии может стоить слишком дорого.
– Избавьте нас от лишних подробностей, – попросил он. – Однако прошу всех заметить: по тому, с каким накалом велась перебранка, можно судить, насколько для этих двух женщин был важен предмет спора.
Эдит улыбнулась и продолжила:
– Если в общих чертах, то повариха сказала, что мисс Бушан везде следует за мальчиком по пятам, морочит ему голову и уверяет его, что его мать отнюдь не дурная женщина. – Она беспокойно огляделась по сторонам. Притихшие присяжные пристально смотрели на нее. К ним вернулось ощущение трагедии. Да и в зале теперь тоже стояла тишина.
– А кухарка? – спросил Оливер.
– Кухарка сказала, что Александру следует повесить. – Последнее слово миссис Собелл выговорила с трудом. – И что Кассиан должен знать, что она того заслуживает.
– Что на это ответила мисс Бушан?
– Что миссис Эмери ничего в этом не смыслит, что она невежественная особа и должна оставаться на кухне, где ей и положено быть.
– Вы поняли, что имеет в виду мисс Бушан? – Низкий голос Рэтбоуна был лишен какой бы то ни было театральности.
– Нет.
– Мисс Эстер Лэттерли при этом присутствовала?
– Да.
– Когда вы разняли ссорящихся, мисс Лэттерли пошла наверх вместе с мисс Бушан?
– Совершенно верно.
– А после поспешно удалилась, не объясняя причин?
– Да, но мы с ней не ссорились, – быстро сказала Эдит. – Кажется, она куда-то торопилась.
– Я могу точно сказать куда, миссис Собелл. Она поспешила тут же встретиться со мною. Спасибо. Это всё. Будьте добры, задержитесь, если у моего ученого друга возникли вопросы.
В зале послышался шорох и вздохи. Некоторые подталкивали локтями соседей. Все ждали, чем ответит обвинение.
Ловат-Смит поднялся и, не вынимая рук из карманов, медленно приблизился к возвышению, на котором стояла Эдит:
– Миссис Собелл, признайтесь честно, много ли из того, что вы сейчас сообщили, имеет отношение к смерти вашего брата?
Свидетельница растерянно оглянулась на Рэтбоуна.
– Нет, миссис Собелл, – резко сказал Уилберфорс, – отвечайте, пожалуйста, за себя. Можете вы объяснить мне, какое отношение имеет ссора между вашими слугами к убийству генерала Карлайона и аресту его жены? – Он вынул руки из карманов и совершил ими плавное движение. – Дело суда – установить, виновна Александра Карлайон в убийстве своего мужа и вашего брата или нет. Все прочее – несущественно.
Зря он произнес эту последнюю фразу!
– Я не знаю, мистер Ловат-Смит, – с неожиданным спокойствием ответила Эдит. В голосе ее зазвучала неприязнь. – Как вы сами сказали, ваша цель – обнаружить истину, но вы так и не выяснили, почему Александра сделала то, что она сделала. А мне бы очень хотелось это знать. Неужели это несущественно?
– Вы правы. – Обвинитель был достаточно умен, чтобы почувствовать свою ошибку. – Хотя это и не меняет дела, но, конечно же, существенно, миссис Собелл. У меня больше нет вопросов. Благодарю вас.
– Мистер Рэтбоун? – спросил судья.
– У меня всё, милорд, – отозвался адвокат.
– Спасибо, миссис Собелл, вы можете идти, – обратился судья к Эдит.
Оливер к этому моменту уже снова стоял перед возвышением для свидетелей:
– Я вызываю мисс Катриону Бушан.
Бледная мисс Бушан взошла по ступенькам. Лицо у нее было изможденным, спина – гордо выпрямленной, а взгляд – устремлен куда-то в пространство. Должно быть, с таким видом французские аристократки шли на гильотину. Поднявшись, она обернулась к присяжным и поклялась, что будет говорить одну лишь правду. Затем гувернантка надменно взглянула на адвоката, как смотрят на палача.
Оливер вынужден был мысленно признаться, что восхищен этой женщиной.
– Мисс Бушан, я понимаю, чего вам это может стоить, но и вы должны понять, что выбора у нас нет. Я обязан выяснить правду, – сообщил он ей.
– Да, конечно, – твердо сказала свидетельница. Горло у нее, однако, слегка перехватило. – Будь у меня выбор, я бы здесь не стояла.
– Действительно. Вы помните ссору с кухаркой, случившуюся около трех недель назад?
– Да. Она хорошая повариха, но глупая женщина.
– В каком смысле глупая, мисс Бушан?
– Она считает, что все можно исправить при помощи хорошего питания.
– Какая близорукость! И вы поссорились с ней именно по этому поводу, мисс Бушан?
Гувернантка вздернула подбородок.
– Мы поссорились из-за Кассиана. Она сказала, будто я морочу мальчику голову, внушая, что его мать не дурная женщина и что она по-прежнему его любит.
Александра неподвижно сидела на скамье подсудимых. Казалось, она даже перестала дышать.
– И это всё? – спросил Рэтбоун.
Катриона сделала глубокий вдох: ее тощая грудь поднялась и опала.
