– Конечно, не до€лжно посягать на жизнь ближнего своего, – сказал Оливер в заключительной речи. – Даже если этот ближний несправедлив или жесток. Но что еще оставалось делать этой бедной женщине? Она видела, что зло повторяет самое себя – сначала в ее свекре, затем – в муже, а потом оно коснулось и ее сына. Она не могла смириться с этим. Законы, общество, то есть мы сами, не предоставили ей иного выбора: или позволить этому продолжаться – из поколения в поколение, – или самой свершить правосудие.
Адвокат обращался не только к присяжным, но и к судье:
– Она умоляла своего мужа остановиться. Она заклинала его, но он ей не внимал. Быть может, он уже не владел собой, кто знает! Но вы видите, сколько жизней искалечило это зло, совершавшееся с молчаливого согласия других…
Он сделал паузу, вглядываясь в бледные напряженные лица присяжных, и заговорил снова:
– Содеянное не дает покоя ей самой. Она не спит ночами, ее мучают кошмары и видения ада. В душе она ежеминутно расплачивается за свое прегрешение. Она боится, что Бог не простит ее; но она спасла свое дитя от греха, от проклятия отцов! И, возможно, спасла заодно многие и многие поколения еще не рожденных детей. Спросите себя, джентльмены, что ей еще оставалось делать? Выбрать менее тернистый путь – как ее свекровь? И пусть зло повторяется бесконечно? Отгородиться и жить в комфорте, ибо в остальном ее муж – человек высоких моральных принципов? Боже милостивый… – Рэтбоун остановился, с трудом унимая волнение. – Позволить следующему поколению повторить грехи предыдущего? Или найти в себе мужество и принести себя в жертву, но покончить со злом? Перед вами тяжелейшая задача, джентльмены. Вам выпало решать судьбу этой женщины, и отныне я уже не в силах вам помочь. Ступайте и сделайте это, но не забудьте про молитву, сострадание и честь! Благодарю вас.
Ловат-Смит шагнул вперед и, обратившись к присяжным, напомнил им о законах. Исполненным сочувствия голосом он говорил о том, что не будь законов, настала бы анархия. Люди не должны решать свои проблемы с помощью кровопролития, сколь бы ужасными эти проблемы ни были.
В заключение судья в нескольких словах подвел итог, и присяжные удалились на совещание.
Вернулись они лишь в шестом часу вечера – осунувшиеся, бледные, исчерпавшие все своиэмоции…
Эстер и Уильям стояли бок о бок в дальнем конце битком набитого зала. Сам того не осознавая, сыщик нашел руку женщины и крепко сжал ее пальцы.
– Пришли ли вы к решению, с которым каждый из вас согласен? – спросил судья.
– Да, – ответил старшина присяжных исполненным трепета голосом.
– И это ваше общее мнение?
– Да, милорд.
– Огласите вердикт.
Старшина стоял, выпрямившись, подняв подбородок и глядя прямо перед собой.
– Мы пришли к заключению, что обвиняемая, Александра Карлайон, не виновна в умышленном убийстве, милорд, но виновна в убийстве непреднамеренном. И мы просим вас, милорд, применить к ней наименее строгое наказание, предусмотренное законом, – объявил он.
Галерея взорвалась ликующими криками. Кто-то приветствовал громким возгласом Рэтбоуна, а какая-то женщина бросила ему букет роз.
Эдит и Дамарис обнялись, а потом обернулись к мисс Бушан и тоже заключили ее в объятия. Та вздрогнула от неожиданности, но затем ее морщинистое лицо расплылось в улыбке.
Судья слегка приподнял брови. Решение было противоречивым. Убийство, хоть и совершенное в состоянии аффекта, – все равно убийство.
Однако так решили присяжные. Все они смотрели на него прямо и без колебаний.
– Благодарю вас, – негромко произнес судья. – Вы исполнили свой долг.
Затем он повернулся к подсудимой:
– Александра Элизабет Карлайон, присяжные, равные вам по рангу, нашли, что вы виновны не в умышленном, а в непредумышленном убийстве, и просят сколь возможно смягчить вам наказание. Это превратный вердикт, но я от всей души его поддерживаю. Приговариваю вас к шести месяцам тюремного заключения с конфискацией имущества. Впрочем, поскольку по завещанию львиная доля имущества вашего мужа наследуется вашим сыном, для вас это не имеет особого значения. Да смилуется над вами Господь, и пусть однажды на вас снизойдет мир и покой!
Александра поднялась со скамьи подсудимых. Слезы живительным бальзамом сбегали по ее лицу.
Рэтбоун устало прикрыл глаза: говорить он уже не мог. Ловат-Смит подошел к нему и пожал ему руку.
В глубине зала Монк придвинулся еще чуть ближе к Эстер.
Психиатрическая больница в Лондоне. Первоначально была названа в честь Марии из Вифлеема. Впоследствии слово «Вифлеем» – в английском произношении «Бетлиэм» – преобразовалось в «Бедлам».
