— Больше я ничего не могу сделать, — сказала она. — Теперь остается только молиться.
И они молились, каждый по-своему, за выздоровление леди. Но когда солнце стало клониться к вечеру, стало понятно, что дух Черной Чумы не испугался цвета крови. Леди готовилась к переходу в другой мир. Веки ее затрепетали, когда она обвела комнату взглядом.
Алехандро знал, что видит она не тех, кто сейчас перед ней, но тех, кого когда-то любила, и что на самом деле даже не понимает, где находится. Он нисколько не удивился, когда она вдруг поджала ноги и, как ребенок, свернулась калачиком, будто бы защищая пораженный болезнью живот. Он слышал, как она тяжело задышала и как дыхание прекратилось, а глаза незряче уставились на них из-под полуприкрытых век.
Матушка Сара закрыла, как полагалось по тогдашнему обряду, веки умершей и сверху положила монетки.
Кэт разрыдалась, хрупкое ее тело вздрагивало в объятиях Адели.
— Мама! — крикнула она с болью и отчаянием.
Алехандро хотел накрыть умершую простыней, но Кэт его остановила:
— Пожалуйста, доктор, позвольте мне поцеловать ее в последний раз.
Он опустился перед ней на колени, взял ее за руки.
— Не могу, дитя, ибо тогда зараза перейдет от нее к тебе, — ласково сказал он.
Но она смотрела на него с такой мольбой и страданием, что он не выдержал. Он стоял и смотрел, как она вытирает слезы платком, который он ей дал.
— Кэт, поцелуйте платок, — попросил он.
— Зачем? — удивилась она сквозь рыдания и всхлипы.
— Сейчас увидите.
Вытерев слезы, Кэт поцеловала мокрый платок.
— Теперь отдайте его мне.
Он накрыл ее маленькую руку своей. Ласково улыбнулся, погладил по голове. Потом выпрямился, поднялся и подошел к постели. Коснулся платком губ мертвой женщины и вложил ей платок в ладонь.
— Теперь она заберет с собой ваш поцелуй, и он пребудет с ней в вечности.
* * *
Алехандро, дрожа от нетерпения, смотрел, как матушка Сара мыла холодной водой морщинистое лицо и шею, стараясь уничтожить следы заразного дыхания.
Наклоняясь над тазом, она повернулась к нему и спросила:
— Не хотите ли дать старой женщине минуту отдыха?
— Я хотел бы задать вам вопрос…
— Конечно. У вас ко мне много вопросов, — проворчала она, тяжело вздохнув. Она вытирала передником мокрое лицо и руки. — Пусть будет по-вашему. Слушаю.
— Во-первых, я хотел бы узнать, как…
— Как так получилось, что я опередила вас, хотя вы скакали верхом, а я попрощалась с вами, глядя вам вслед от порога своего дома?
— Да!
— Говоря по правде, молодой человек, все было совсем не так.
— Но я собственными глазами видел… И моя спутница тоже… Адель! — позвал он.
Она вместе с Кэт появилась на пороге, обнимая девочку за плечи.
— Прошу тебя, расскажи этой женщине, что мы видели.
— Алехандро, девочка… — На лице Адели появилась тревога. — Не хочу, чтобы она это слышала. Это ересь.
Он взял Кэт за плечи и передал с рук на руки служанке, чтобы та ее увела. Когда дверь за Кэт закрылась, Адель рассказала знахарке все, что видела.
— И вы не заметили меня, когда туда ехали?
Алехандро и Адель переглянулись.
— Я вообще не помню, чтобы видел женщину, похожую на вас, — сказал Алехандро.
— Но каких-то встречных всадников видели, не так ли? — спросила матушка Сара.
— Всадников видели, — сказал он, почти рассердившись. — Но не вас же!
— Много лет я лечу людей от болезней телесных и душевных, и я знала многих, кто видит только то, что хочет, не обращая внимания на то, что на самом деле находится перед глазами. Значит, для вас было очень важно встретить меня на той поляне, иначе вы увидели бы, что дом пустой и меня там нет.
— Женщина, говорят тебе, — сказал он, не в силах сдержать гнева, — мой дух, мой рассудок и тело были в полном согласии друг с другом, и я нисколько не сомневаюсь в том, что ты встретила нас в лесу, и это только что подтвердила моя спутница.
Он ждал, что ответит старуха, но та стояла молча, скрестив руки на пышной груди.
— Ну? Что ты на это скажешь?
— Скажу тебе, нетерпеливый юнец, что ты, конечно, веришь в то, о чем говоришь, но это лишь воспоминание про очень приятный сон. А вот откуда такая уверенность в том, что это был не плод утомленного ума, а реальность? Неужто лишь из нежелания расстаться с радостью в надежде на чудо, которого ты так ждал в эти горькие дни?
— У меня в сумке лежат лекарства, которые ты дала…
— Так ли уж твердо ты можешь утверждать, что получил их из моих рук?
В изнеможении, устав от препирательств, Алехандро потряс руками. Заходил беспокойно по комнате, что-то бормоча себе под нос. Наконец он остановился и с видом самого горького разочарования сказал:
— Тогда объясни мне, по крайней мере, почему все твои усилия ее спасти пропали даром. Служанка сказала, что леди протянула целых две недели. Это невероятно! В жизни не видел такого успеха. Но что же под конец пошло не так? Я должен это узнать!
Старая женщина села и тяжело вздохнула:
— Скажи мне, врач, доводилось ли тебе пытаться спасти безнадежного больного?
Алехандро ничего не ответил, но мгновенно вспомнил медленно угасавшего Карлоса Альдерона.
— Ага, вижу, что доводилось, — сказала она, перехватив его тотчас исполнившийся стыдом взгляд. — И промолчал бы, но глаза тебя выдали.
Алехандро повесил голову.
— Ты права, — тихо проговорил он. — Я тоже тратил понапрасну силы и время.
Голос ее смягчился и потеплел, когда она ему ответила:
— Никогда не говори, что ты тратил их понапрасну, ибо ты получил результат, который всего важнее. Если бы я сегодня отвернулась и ушла из этого дома, то мое пренебрежение к тем, кто ее любил, могло оказаться для них губительнее, чем сама болезнь. Я не могу убить в ребенке надежду. Но я солгала бы, если бы сказала, что нашла лекарство от чумы. Я сумела задержать смерть, но не вылечить.
— Тогда, значит, все твои дурацкие нашептывания и заговоры всего-навсего дешевые трюки, а на самом деле ты умеешь не больше меня! — вспылил Алехандро.
Глаза ее полыхнули гневом, но старуха сдержала себя. Потом понимающе хмыкнула и потерла себе подбородок:
— Я отлично помню, мой юный друг, что ты так же боишься обрядов, как твоя сверх меры благочестивая спутница. Но не станете же вы отрицать, что, по крайней мере на время, поверили в их силу?
Он и не отрицал. Он, конечно, помнил, как не мог оторвать взгляда от ее действа. Старуха была права. Пусть ненадолго, но он все же поверил в то, что больную можно спасти.
— В этом, — заявила она твердо, едва ли не самодовольно, — и заключается главная сила моего лечения. Люди начинают верить в то, что хотят увидеть, и в этом отношении ты ничем не отличаешься от других.
«Но я хочу быть другим, — огорченно подумал Алехандро. — Я хочу верить в то, что благодаря своим усилиям и упорству сумею облегчить страдания больных. Нет у меня другой цели в жизни».
Она заметила его пристыженный взгляд и разгадала, чем он вызван.
— Не будь слишком строг к себе, врач, ибо ты еще слишком мало уроков брал у самого лучшего учителя, с которым не сравнится никто. Это ежедневная работа, твой опыт, которые дадут тебе больше, чем любой профессор. Нам еще много придется экспериментировать, но я верю, что разгадка близко. Каждый раз я подбираюсь к ней ближе и ближе. Я меняю пропорции жидкости и порошка. Уверена, ключ к лекарству здесь.
За разговором она торопливо складывала инструменты и снадобья, пока на столе не остались лишь кувшин и мешочек.
— А теперь хватит себя жалеть и смотрите внимательно, молодой человек, ибо я ничего не делаю дважды. Давным-давно я заметила, — продолжала она, — лесные звери, которые пьют воду из источника, возле которого я построила себе дом, умеют сопротивляться любой заразе даже тогда, когда остальные болеют и погибают.
Она подняла со стола кувшин с мутной желтоватой водой и поставила перед Алехандро.
— Я заметила, что у этой воды тот же, хотя и менее заметный, неприятный запах, что и у той странной желтой горной породы, которую добывают вместе с рудой на медных рудниках.
— Похожий на запах тухлых яиц.
— Вот именно! Когда ум твой не затуманен печалью, ты быстро учишься! Я решила, что вода пожелтела от того, что в ней здесь растворен этот желтый камень, не знаю, правда, кем толченный, но какая разница? Животные, которые пили эту воду, наверное, насквозь пропитались этим желтым веществом.
— Как оно называется?
— Оно называется сера. Если серу поджечь, то пламя будет голубоватое, с мерцающими яркими искрами. Ведьмы издавна использовали ее, чтобы показать будто бы свою могучую силу.
— Что ты сегодня и сделала с тростниковой свечой.
— Виновата, грешна, — хихикнула старуха, — но я старалась во благо.
