С этими зловещими словами он повернулся к старосте спиной и зашагал по берегу, намереваясь нанести визит лорду – владельцу поместья. Прежде чем они вернутся в Эксетер, он хотел бы выяснить, не располагает ли Уильям де Брюер-младший какими-нибудь полезными сведениями об этом деле.
Глава третья,
в которой коронер Джон узнает о
насилии над девушкой
А тем временем в самом Эксетере дочь одного из городских старшин была выведена из терпения своей старой теткой Бернис. Кристина Риффорд, красивая молодая девушка семнадцати лет от роду, была само совершенство, и даже женщины Эксетера, несмотря на обуревавшую их зависть, отдавали должное ее внешности и невинному шарму. Лицо ее, обрамленное блестящими черными волосами, выглядывавшими из-под льняного капора, хранило спокойствие мадонны, хотя ее полные губы и быстрый взгляд фиалковых глаз заставляли городских кумушек бормотать про себя: «В тихом омуте черти водятся».
Кристина была истинной красавицей, и многие в Эксетере не переставали удивляться тому, что она была обручена с Эдгаром, единственным сыном Джозефа из Топшема. Даже его лучшие друзья не взялись бы утверждать, что Эдгар был идеальной парой для Кристины, которая могла бы выбрать себе в женихи любого красавца в западных графствах. Тощий, долговязый и неуклюжий, подверженный быстрым переменам настроения, Эдгар изучал врачебное и аптекарское дело под руководством Николаса из Бристоля. Дом и лавка аптекаря располагались на Фор-стрит, которая служила продолжением Хай-стрит, круто поднимаясь к Восточным воротам.
Нынешним вечером, в среду, госпожа Риффорд должна была получить подарок к рождественской мессе, обещанный ей женихом. Отец потакал всем прихотям Эдгара, и тот пообещал Кристине браслет из тяжелого серебра.
Она решила, что для ее хрупкого запястья он должен быть сделан на заказ. Единственным местом, где можно было получить такую вещь, являлся дом главы гильдии серебряных дел мастеров Годфри Фитцосберна, который жил на Мартин-лейн, по соседству с коронером.
Две недели назад Кристина провела восхитительный час в его мастерской со своей кузиной Мэри, обсуждая окончательную форму и огранку браслета. На прошлой неделе они побывали там снова, но, хотя они пришли, чтобы окончательно примерить браслет, он оказался слишком свободен и спадал с маленькой ручки Кристины. Огранка же была великолепна. Фитцосберн, стараясь угодить единственной дочери Генри Риффорда, предложил сделать его меньше и пообещал подготовить все к сегодняшнему вечеру.
Однако же после обеда Мэри прислала свою служанку сообщить ей, что она захворала и, таким образом, не может пойти с Кристиной к серебряных дел мастеру. Разочарованная, Кристина без цели бродила пару часов по дому, к большому неудовольствию ее тетки Бернис, управлявшей домом своего брата с тех пор, как пять лет назад умерла его жена. И хотя Кристина очень любила тетку, которая была вполне добродушной женщиной, с годами, по мере того, как девушка взрослела и становилась все более независимой, эта суета вокруг нее и чрезмерная опека начали раздражать ее.
– Придется подождать до завтра, девочка, – заявила тетка Бернис. – Может быть, Мэри поправится к завтрашнему дню, а если нет, я сама пойду с тобой. Побрякушка не рассыплется в порошок только из-за того, что ты заберешь ее на день позже.
Но упрямая красавица имела свои представления о том, что ей следует делать, и после раннего ужина, когда отец отправился в ратушу, чтобы председательствовать там на заседании гильдии купцов-кожевенников, Кристина составила собственные планы. Тетка Бернис дремала в комнате наверху. Ее сморил сытный ужин в виде большой бараньей котлеты с капустой в сочетании с «чудодейственным напитком», который она хранила в маленьком каменном кувшинчике рядом со своим стулом.
Благосостояние Риффордов позволяло им содержать большой городской дом у Восточных ворот, рядом с церковью Святого Лаврентия. Набросив на себя тяжелую зимнюю накидку, Кристина выскользнула через боковую дверь на улицу и зашагала по направлению к Хай-стрит. Вокруг было по-прежнему множество людей, но большинство спешило домой, к своим очагам, нагнув головы в попытке уберечься от пронизывающего ветра. Несколько самых стойких и упорных торговцев вразнос все еще торговали жареными каштанами, горячими пирожками и свежим хлебом на улицах, когда она, счастливая и довольная, спешила за своим новым браслетом.
Пересекая Хай-стрит, Кристина приподняла край своей накидки и юбку, осторожно шагая, чтобы не ступить в грязь, а потом нырнула на Мартин-лейн, спеша к дому Годфри Фитцосберна, служившему ему одновременно мастерской. Это было высокое бревенчатое здание с черепичной крышей, очень похожее на то, что стояло по соседству и в котором, как ей было известно, обитал сэр Джон де Вулф.
Кристина распахнула тяжелую дубовую дверь, петли ее скрипнули, когда она ступила в мастерскую. После пронизывающего холода улицы здесь было тепло, поэтому она откинула капор и расстегнула застежку на плече, которая удерживала ее накидку из меха выдры. Комната тускло освещалась несколькими масляными лампами, расставленными на полках вдоль стен, но после своих прошлых посещений она хорошо ориентировалась внутри. У задней стены, за столом, заваленным работой с молотком и пробойником в руках, под лампой из рога, которая давала ему дополнительный свет, сидел Альфред, старший подмастерье Фитцосберна. Кристина улыбнулась ему, а он в ответ оскалил свой беззубый рот. Она вспыхнула, почувствовав, как он раздевает ее глазами, и быстро перевела взгляд на еще одного мастерового, вытянувшегося на скамье слева от двери. Это был крупный молодой мужчина, имени которого она не знала, – он медленно полировал серебряный кубок полоской мягкой кожи. Он тоже уставился на нее восторженным взором и намеренно изменил ритм своих движений, придав им какую-то чувственность и эротичность. Вне всякого сомнения, двое мужчин расценили ее приход как явление некоего пробуждающего желание образа красоты, который был им наградой за долгий трудовой день, но она почувствовала себя очень неприятно под их откровенными взглядами. В прошлые ее посещения здесь был Фитцосберн, и мастерам приходилось работать, не глядя по сторонам, – разве что когда хозяин поворачивался к ним спиной.
– Ваш хозяин здесь? Он ожидает меня.
Альфред, изможденный саксонец средних лет, оторвал взгляд от ее груди, выглядывающей из распахнутой накидки.
– Это действительно так, госпожа, и, готов поклясться, он будет более чем счастлив видеть вас. – Благодаря своему девонширскому акценту он ухитрился сделать простую фразу двусмысленной,
Мужчина помоложе, одетый, как и Альфред, в длинный кожаный фартук поверх грубой шерстяной туники, покончил с этими двусмысленностями, изо всей силы ударив кулаком в стену позади себя.
– Мастер Годфри! – заорал он. – Здесь для вас молодая леди. – Он сладострастно ухмыльнулся, словно объявляя о прибытии новой куртизанки для халифа.
Кристина начала привыкать к той плохо скрываемой фривольности, которую вызвало ее появление, хотя от этого девушка не стала более приветливой. Она повернулась, чтобы рассмотреть полку с выставленными на ней серебряными изделиями и избавиться, таким образом, от взглядов этих мужчин и их бормотания.
Мгновение спустя за занавеской, прикрывавшей дверь в задней части лавки, послышались тяжелые шаги, и появился сам серебряных дел мастер.
– Госпожа Риффорд, желаю вам очень приятного вечера. Я вижу, что вы одна.
Несколько минут они обменивались вежливыми замечаниями, потом Фитцосберн взял ее за руку и подвел к табурету, который стоял у пустого стола в правой половине комнаты. Это был крупный, крепко сбитый мужчина, еще не начавший полнеть. Через несколько лет он вполне мог превратиться в развалину, но сейчас Фитцосберн еще сохранял привлекательность особого рода. Крупные черты, чисто выбритое лицо, масса волнистых волос – в нем чувствовалась какая-то животная привлекательность, и многие женщины не находили в себе сил сопротивляться ей, несмотря на то, что мастеру Годфри уже сравнялось сорок и он был дважды женат. Одевался он хорошо, и, когда двинулся вокруг стола, Кристина заметила, что на мастере была доходившая до середины бедер поддевка из тончайшего льна, из-под которой виднелся край зеленой туники с изумительной вышивкой. Его наряд довершали чулки из отличной шерсти и туфли по последней моде, длинные круглые носы которых были подбиты шерстью.
Годфри развернул бархат и осторожно приподнял со стола ее браслет. Он взял две восковые свечи, которые выглядели явной роскошью в помещении, где привыкли пользоваться обычными сальными свечками, и зажег их от ближайшего огня, так чтобы яркий свет смог отразиться от полированных граней ее дорогой безделушки.
