— Намеревался выпить кофе, а далее — посетить утренний брифинг.
— Не делайте из меня идиота! — взорвался Питтмен. — Что вы себе позволяете!
Хоть бы здесь не устраивал сцен. Макнуть, что ли, головой в унитаз, чтобы угомонился?
— Сбавьте тон, иначе я уйду. — Я по обыкновению старался вести себя деликатно и благоразумно — один из моих недостатков.
— Кому это вы тут приказываете сбавить тон? Кто, черт возьми, позволил вам и Сэмпсону уйти домой прошлой ночью? По какому праву вы притащились на квартиру Сонеджи?
— Это все, что вы хотите узнать? Из-за этого мы торчим в сортире?
— Да, из-за этого! Имейте в виду — расследование веду я. Это означает, что, прежде чем завязать шнурки на ботинках, вы должны спросить меня.
Я не мог сдержать ухмылки:
— Интересно, почему вы так себя держите со мной? Разве об этом говорит Луи Госсет в «Офицере и джентльмене»?
— По-вашему, мы тут в игрушки играем, да, Кросс?
— По-моему, вам пора прекратить, иначе вы тут застрянете надолго, — отрезал я и вышел из сортира. Питтмен не решился последовать за мной. Довести меня несложно, но делать из себя идиота я не позволю.
В самом начале девятого в изысканной гостиной собралась группа по спасению заложников. Очень скоро я почуял неладное: что-то у них шло не так. Сначала выступила Джеззи Фланаган из Секретной службы — я ее запомнил с того утра в школе. Она стояла напротив потрескивающего камина, украшенного ветками остролиста, маленькими свечками и рождественскими открытками: на некоторых вместо традиционных снегов были изображены наряженные пальмы или сани Санта-Клауса, летящие по небу над Малибу. Данны не так давно обосновались в Вашингтоне: кажется, год назад Томас Данн получил назначение председателя общества Красного Креста.
Джеззи в пышной серой юбке и строгом черном свитере выглядела весьма официально, напоминая симпатичную преуспевающую женщину-адвоката.
— Сонеджи позвонил в полночь, потом еще раз, где-то около часа, — начала она. — Мы не ожидали, что он свяжется с нами так быстро. Первый звонок сделан из Арлингтона. Он сразу дал понять, что о детях ничего не скажет, кроме того, что они живы, и не позволит пообщаться с ними. Судя по всему, он уравновешен и прекрасно контролирует себя.
— Запись голоса проанализировали? — задал вопрос Питтмен. Если бы нас с Сэмпсоном и здесь выставили за дверь, он бы оказался в нашей компании — его тут ни в грош не ставили.
— Над этим работают, — кратко ответила Фланаган, не собираясь распространяться на эту тему. Она отлично владела собой.
— А сколько времени он был на связи? — поинтересовался судья Ричард Галлетта.
— Очень недолго, к сожалению. Тридцать четыре секунды, — четко и вежливо ответила Фланаган.
Вот умница! Я все больше ей симпатизировал: совершенно не робеет перед аудиторией. Кажется, несколько лет назад ей доверили руководство весьма серьезными операциями в Секретной службе, наделив почти неограниченными правами.
— Мы полагали, что он уже недосягаем, как вдруг раздался звонок из Арлингтона. На такую удачу никто не рассчитывал, — рассказывала Фланаган с печальной полуулыбкой, и мужчины невольно улыбались в ответ.
— Почему он решил позвонить еще раз, как вы думаете? — откуда-то из глубины гостиной всплыл судебный исполнитель, полный лысый человечек с трубкой во рту.
— Позвольте продолжить, — вздохнула Фланаган. — К сожалению, звонки — не единственная новость на сегодняшний день. Прошлой ночью Сонеджи убил агента ФБР Роджера Грэхема прямо на пороге его дома.
Группу бывалых, видавших виды копов трудно чем-нибудь поразить, но это известие нас просто ошеломило. У меня ноги так и обмякли. Мы с ним столько проработали бок о бок, и в минуту опасности я всегда знал, что он прикрывает меня с тыла. Я и раньше имел причины ловить Сонеджи, но теперь это стало просто делом чести.
А понимает ли Сонеджи, какую реакцию вызовет убийство агента? — подумалось мне. А что, если понимает? Меня как психолога убийство Грэхема напугало больше всего. Это означает, что преступник отлично подготовлен и чувствует в себе силы наслаждаться игрой. Он жаждет крови. Все это не очень вяжется с похищением детей ради выкупа.
— Он оставил довольно откровенное послание, отпечатанное на библиотечной карточке, — продолжала Фланаган. — Оно обращено ко всем нам: «Кретин Роджер мнил себя большой шишкой. Но он ошибался. Опасность грозит тому, кто возьмется за это дело!» И подпись: «Сын Линдберга».
Дело о похищении получило широкую огласку в прессе. На первой полосе утренних газет появились заголовки типа: «Охранники из Секретной службы отлучились попить кофейку». Об убийстве Грэхема пресса еще не пронюхала, так как мы всячески старались сохранить тайну.
Итак, в то утро газеты на все лады склоняли Чарльза Чакли и Майкла Дивайна, покинувших пост. Они действительно отправились перекусить, пока шел урок, — так поступали практически все охранники. Но этот маленький перерыв оказался роковым. Возможно, теперь им придется поплатиться работой и карьерой.
Нам с Сэмпсоном Питтмен пока что ничего не поручал. В течение двух дней мы были полностью предоставлены самим себе и попытались ухватиться за тоненькую ниточку, оставленную Сонеджи. Я решил облазить все театральные магазинчики, торговавшие масками, париками и гримом, а Сэмпсон навестил библиотеку в Джорджтауне, где, как выяснилось, никто в глаза не видел Сонеджи и не знал о пропаже книг.
Сонеджи как в воду канул. Похоже, что он вообще не существовал до того, как объявился в Вашингтонской частной школе. Ничего удивительного в том, что он пользовался поддельными документами и рекомендациями, не было: он действовал продуманно, не оставляя следов. С подобными умельцами мы встречались, занимаясь делами о мошенничестве.
Сонеджи не сомневался, что получит работу в школе. Предыдущий работодатель (разумеется, подставной) связался с директором и рассказал ему о некоем гениальном педагоге Сонеджи, который намеревался переехать в Вашингтон. Другие рекомендации пришли по факсу из университета в Пенсильвании — он якобы вел программу в старшей и средней школе. После двух впечатляющих собеседований директор решил, что им просто необходим увлеченный и обаятельный математик (тем более обнаружилось, что того хотят переманить в другие школы).
— И мы ни разу в этом не раскаялись — вплоть до похищения, — признался удрученный заместитель директора. — Он оказался даже лучше, чем можно было предполагать. Я буду просто поражен, если выяснится, что до этого он никогда не преподавал математику. Тогда мы имеем дело с первоклассным актером.
На третий день я получил распоряжение от Дона Маннинга, подчиненного Питтмена. Мне поручалось разобраться, что представляют собой Кэтрин Роуз Данн и ее супруг. Я уже делал попытку пообщаться с ними по собственному почину, но мне вежливо отказали.
Даннов я застал в саду позади дома. Стена из серого камня в десять футов ограждала их от внешнего мира. Вдоль нее росли огромные липы. Огромный сад состоял из нескольких территорий, отделенных друг от друга каменными стенами и извилистым руслом ручья. В садовниках состояла молодая пара из Потомака, которые, думаю, получали побольше меня.
Где-то я вычитал, что Кэтрин Роуз считается одной из красивейших женщин мира. После рождения Мэгги она снялась лишь в нескольких фильмах, но, на мой взгляд, осталась, как и прежде, прекрасной. Даже горе не изуродовало ее. Она познакомилась с Томасом Данном, когда тот уже был видным юристом Лос-Анджелеса, участвовавшим в работе таких организаций, как «Гринпис» и «Спасение Земли». Став председателем американского Красного Креста, он перевез семью в Вашингтон.
— Вам уже приходилось заниматься похищениями, детектив? — поинтересовался Томас Данн. Ему хотелось выяснить, на что я годен. Достаточно ли я важная персона, чтобы доверить мне спасение его девочки? Он вел себя не слишком учтиво, но нельзя осуждать его за это.
— Я участвовал в раскрытии двенадцати похищений. Расскажите мне о Мэгги. Чем больше мы узнаем, тем больше шансов ее разыскать.
— Конечно, детектив Кросс, — кивнула Кэтрин Роуз. — Мы старались так ее воспитывать, чтобы она стала нормальным человеком. Это была одна из причин нашего переезда на восток.
— Едва ли Вашингтон можно назвать подходящим местом для воспитания детей, — улыбнулся я.
Эта фраза немного растопила лед.
— По сравнению с Беверли-Хиллз — весьма нормальное, уж поверьте, — возразил Том Данн.
— Не знаю, что сейчас вкладывают в понятие «нормальный», — начала Кэтрин. Я заметил, что ее серо-голубые глаза проникают в самую душу, если подойти близко. — Мы с Томом — старомодные люди и понимаем это слово по-своему. Мэгги — неиспорченный ребенок. Она не из тех, кто постоянно говорит: «Сьюзи купили то, а у Кейси есть это». Она не считает себя особенной. Она просто маленькая девочка.
