— Пошли посмотрим.
Поднявшись по винтовой лестнице, мы обнаружили, что дверь в квартиру Сонеджи помечена желтой лентой, протянутой крест-накрест — так положено обозначать место преступления. Это жилье скорее подошло бы Рикардо Рамиресу или Убийце с Зеленой реки, нежели скромному математику по прозвищу Мистер Чипс. Покосившаяся деревянная дверь распахнута настежь — внутри трудилась парочка экспертов из ФБР. Из стоявшего на полу радиоприемника доносился бодрый голос местного диск-жокея по прозвищу Толстяк.
— Эй, Пит, чем это вы тут занимаетесь? — крикнул я, увидев старого знакомого, Питера Швайтцера.
— Ого, кто к нам пожаловал! — поднял голову Пит. — Заходите, заходите, будьте как дома!
— Вот пришли покрутиться у вас под ногами, поглазеть чего и как, — любезно пояснил Сэмпсон, улыбаясь Питу, которому мы оба доверяли настолько, насколько вообще можно доверять сотруднику ФБР.
— Добро пожаловать в логово Сонеджи! Познакомьтесь — мой коллега Тодд Тухи. Дерьмо разгребаем вместе. Тодд любит с утра пораньше слушать Толстяка. Тодди, эти двое — упыри вроде нас с тобой.
— Лучшие из упырей, — представился я Тодду. Потихоньку я уже начал осматриваться, и пока все казалось нереально-зловещим. Квартирка с одной спальней была в жутком беспорядке. Впрочем, мебели немного — матрас на полу, а еще стол, лампа да диван, выглядевший будто вчера с помойки. Пол завален барахлом — скомканные простыни, полотенца, нательное белье, будто кто-то вывалил пару баулов с вещами для стирки. Еще кругом словно специально раскиданы сотни книг и журналов.
— Среди книг нашли что-нибудь стоящее? — обратился я к Швайтцеру.
Тот ответил, не отрываясь от книг, которые посыпал специальным порошком и смотрел на свет:
— Все стоящее. На полках посмотри. И учти, что наш приятель, прежде чем свалить, замел все следы.
— Неплохо поработал! Что скажешь?
— Не говори — сам бы лучше не сделал. И пол-отпечатка не нашли. Ни на одной из этих треклятых книжонок.
— Может, читал в перчатках? — предположил я.
— Все может быть. Помяни мое слово, Алекс, тут поработал профессионал.
Согнувшись над стопкой книг, я прочел на корешках названия. Нет, не беллетристика, а научно-популярная литература примерно за последние пять лет.
— Любитель преступлений, — заметил я.
— Вон там, глянь, истории о всевозможных похищениях. — Швайтцер махнул в сторону матраса. — Справа, у настольной лампы. Целая подборка.
Взявшись просматривать книги, я сразу обнаружил, что большая часть украдена из публичной библиотеки Джорджтауна. Судя по всему, Сонеджи имел допуск в хранение — интересно откуда? Может быть, в качестве студента или профессора?
На стене прямо над книгами наклеены компьютерные распечатки:
«Альдо Моро. Похищен в Риме. При нападении убито пятеро охранников. Тело Моро найдено в машине.
Джек Тайх, уплачен выкуп в размере 750 тысяч долларов.
Дж. Реджинальд Мэрфи, издатель «Конституции Атланты», выкуп в 700 тысяч долларов.
Дж; Пол Гетти Третий, освобожден на юге Италии, выкуп 2, 8 миллиона долларов.
Миссис Вирджиния Пайпер из Миннеаполиса, освобождена после того, как муж уплатил 14, 2 миллиона долларов».
Размер выкупов заставил меня присвистнуть. И сколько же он запросит за Мэгги Роуз Данн и Майкла Голдберга?
Квартирка невелика, но уничтожить абсолютно все отпечатки практически невозможно. Однако Швайтцер утверждает, что пока ничего не нашел. А вдруг Сонеджи работает в полиции?
Тогда ему намного проще спланировать и осуществить преступление.
— Эй, поди-ка сюда, — тихо позвал Сэмпсон из ванной.
Там на стенах были расклеены снимки из газет, журналов, бюллетеней, буклетов… Не оставив ни одного отпечатка, преступник приготовил нам послание: прямо над зеркалом красовалась выполненная типографским способом надпись:
«Хочу быть кем-нибудь!»
Здесь развернута целая экспозиция портретов: тут были и Ривер Феникс, и Мэтт Диллон, узнал я и убийцу Леннона — Марка Дэвида Чэпмена, были здесь Александр и Питер Роузы, и Неон Деон Сандерс, а также Уэйн Уильямс. Пониже висели газетные статьи: о пожаре в нью-йоркском клубе «Счастливых земель», о похищении ребенка Линдбергов и Сэмюэла Бронфмана, наследника Сигрэма, и о пропавшем малыше Итане Пэтце.
Я попытался представить, как Сонеджи тщательно вылизывает каждый дюйм, чтобы уничтожить отпечатки. Какая крошечная комната — словно монашеская келья. Вероятно, он любит читать, или его просто радует большое количество книг. Вот собрал коллекцию фотографий… Для чего? Навести нас на след? Или сбить со следа?
Стоя перед зеркалом в ванной, я вглядывался в свое отражение, как это неоднократно проделывал Гэри Сонеджи. Интересно, что он там видел? И что надеюсь увидеть я?
— Это его портрет на фоне остальных портретов, — задумчиво обратился я к Сэмпсону. — Он чувствовал себя звездой этой экспозиции.
— А здесь нет отпечатков, доктор Фрейд? — поинтересовался Сэмпсон, глядя на стену, оклеенную портретами.
— Скорее всего, он знал, что его отпечатки у нас есть. Думаю, он маскировался, возможно, и в школе использовал грим. Может, он актер. Подозреваю, что никто не видел его настоящего лица.
— Что ж, у парня большие планы. Похоже, он жаждет славы, — прокомментировал Сэмпсон.
ХОЧУ БЫТЬ КЕМ-НИБУДЬ!
Мэгги Роуз Данн очнулась от самого кошмарного в своей жизни сна, наполненного жуткими видениями. Все вокруг плавно раскачивалось, горло пересохло от жажды, хотелось в туалет.
«Мамочка, я себя очень плохо чувствую, не могу вставать. Не поеду в школу. Пожалуйста, мам! Мне очень плохо, честное слово!»
Мэгги Роуз открыла глаза, во всяком случае, ей так показалось, но ничего не увидела. Кругом стояла тьма.
— Мама! Мама! Мамочка! — завопила Мэгги и уже не могла остановиться.
В течение часа или более после первого пробуждения девочка балансировала на грани сна и яви, оказавшейся ужаснее любых кошмаров. Она чувствовала страшную слабость, ее мотало и болтало из стороны в сторону, как щепочку в водопаде. Мама, мама, где ты? Знает ли мама, что ее дочка исчезла? Ищет ли? Ищет, конечно, ищет…
Девочке казалось, что у нее нет ни рук, ни ног, — она их просто не ощущала. Похоже, прошло уже много времени, с тех пор как…
Очень темно. Наверное, ее похоронили. Она уже умерла, а теперь разлагается, превращается в скелет. Поэтому и не чувствует рук и ног.
Неужели я теперь так и буду лежать — вечно?
Мэгги зарыдала при одной только мысли об этом. Она ничего не понимала — кругом стояла тьма, независимо от того, открывались глаза или нет. Но девочка чувствовала, что может управлять веками. Она попробовала чаще мигать глазами — тогда в темноте замелькали желто-красные полоски и точки.
У Мэгги возникла мысль, что она связана веревкой или обмотана пластырем. Наверное, так связывают покойника перед тем, как положить в гроб. Но зачем? Чтобы не смог выбраться? Чтобы и душа была погребена вместе с телом?
Мелькнуло воспоминание: мистер Сонеджи. Туман потихоньку начал рассеиваться. Мистер Сонеджи забрал ее из школы. Когда? Почему именно он? И где он сейчас?
А Майкл? Она помнит, что они ушли вместе с Майклом. Что с ним случилось? Девочка пошевелилась и вдруг осознала, что в состоянии повернуться. Так она и сделала — и тут же наткнулась на что-то мягкое. Раз она может ощущать свое тело, значит, оно у нее есть. Стало быть, она не скелет. Тут Мэгги пронзительно закричала — потому что рядом ощутила что-то живое. Кто-то был в темноте вместе с ней.
Майкл? Это должен быть он.
— Майкл? — пролепетала девочка почти шепотом. — Это ты, Майкл? Она тщетно ждала ответа.
— Майкл? — чуть громче позвала Мэгги. — Ответь мне, Майкл!
Но лежавший рядом упорно молчал. Это было еще страшнее, чем остаться одной.
— Майкл, не бойся, это я… Майкл, пожалуйста, отзовись… Проснись, это я, Мэгги. Очнись, ну пожалуйста. Сморчок… Я тебя дразнила из-за дурацких ботинок… Если б я знала… Ну проснись, Сморчок, это я, Двибо Дидо.
Местные эстеты причисляли особняк Даннов к лучшим образцам архитектуры неоелизаветинского стиля. Ни мне, ни Сэмпсону в Саут-Исте подобные постройки не попадались. Внутри, как и во всяком богатом доме, уютно и безмятежно. Каких только драгоценных вещиц тут не было — декоративные тарелки на стенах, восточные ширмы, французские солнечные часы, турецкий ковер — все это вместе почему-то походило на японский или китайский алтарь. Я припомнил изречение Пикассо: «Дайте мне музей, а я уж найду, чем его заполнить».
Рядом с одной из гостиных находилась маленькая ванная, куда и затащил меня сразу же по прибытии шеф полиции Джордж Питтмен.
— Послушайте, Кросс, чем вы тут занимаетесь? Что намереваетесь делать?
Ванная была маловата для двух здоровенных мужиков и все-таки сильно отличалась от обычного сортира: пол застелен ковром работы Уильяма Морриса и даже стульчак украшен каким-то орнаментом.
