Глава 33
Больше всего соответствовало религиозному духу праздника Рождества в этот день торжественное преломление хлебов, организованное Армией Спасения на Вашингтон-сквер.
На площади был выстроен гигантский павильон. Все бездомные района Ривер-Норт собрались здесь и выстроились в огромную очередь, подобную очередям на бирже труда. В основном мужчины (женщин было очень мало) толпились, дыша в затылок друг другу.
Рождественский ужин состоял из супа, ломтя хлеба величиной с кулак и стакана гавайского фруктового пунша. На этом празднестве милосердия присутствовали также Рив Тауни, Эйвен Шустек и полицейские офицеры восемнадцатого района Аарон Мэфер и Дин Коновер.
Шустек был одет в простую зеленую рубашку навыпуск и черные брюки. Отец Марвин Мелони, вот уже три года выступавший организатором этого действа, высказал предположение, что бездомные могут испугаться Эйвена, если он оденется как Американская Мечта.
В павильоне Армии Спасения было тепло, так что Рив не замерзла в джинсах и майке. Оба копа сняли свои кожаные куртки.
Многие стоящие в очереди знали друг друга по прозвищам, так же как и обитатели «Марклинна». Шустек поговорил с одним вьетнамским ветераном по прозвищу «Ди-минус-Рекс». До этого он встретил молодого человека по имени Саймон-Пирожник, который зарабатывал на жизнь, выискивая в мусорных баках формы для приготовления пирогов и продавая их. Двое патрульных присоединились к Шустек и Тауни, раздававшим угощение. Коновер не сводил взгляда с очаровательных грудок Рив, свободно колыхавшихся под майкой.
Мэфер подошел к окну, чтобы взглянуть на свое отражение и испугался — таким оно было неузнаваемым. Он давно обнаружил, что его лицо в ночных окнах выглядит как при галогенном освещении. На некоторых чикагских автостоянках было тоже установлено галогенное освещение, чтобы там не собирались подростки. Идея состояла в том, что ребята перестанут грабить машины, увидев, как страшно выглядят их отражения в стеклах.
Шустек, Рив и Коновер устроили себе небольшой перерыв.
— Мне нечего сообщить вам по делу Болеутолителя, кроме того, что написано в газетах, — сказал Мэфер.
Коновер почесал свой подбородок и поведал, обращаясь в основном к Рив:
— Мы тут смотрели видео в участке, учебный фильм, называется «Как выжить в схватке с применением холодного оружия». Сначала показывали одного копа из Хьюстона со стилетом в ухе…
Шустек не унимался:
— А вы правда думаете, что он сначала режет их, а потом прижигает раны кислотой?
— Вот, — Мэфер подал ему копию доклада, подготовленного Дейвсом, — Но только я тебе этого не давал.
— Само собой.
Но у него не было возможности прочесть доклад, потому что именно в этот момент снаружи остановился фургон с командой телевизионных новостей.
* * *
Блондинка из программы новостей вышла из боковой двери фургона так, как будто играла в фильме ужасов девицу, которая неожиданно обнаружила путь бегства и, крадучись, пытается им воспользоваться. Вслед за ней оттуда же вышел темноволосый парень с внешностью азиата с портативной камерой.
Несколько уличных бродяг собрались у окна, пока группа устанавливала свою аппаратуру. Пожилая женщина в парике пугающего вида и цвета махала рукой перед камерой, как будто передача уже началась. Дикторша пока еще приводила в порядок свое лицо, ассистентка накладывала блеск на ее губы.
— Вообще-то мы, полицейские, люди циничные, — сказал Мэфер Шустеку, — но сейчас, честно признаюсь, мы столкнулись с парнем, который слишком умен для нас.
Слишком умен для тебя, напарник, подумал Коновер, сгорая от желания узнать, как же выглядят прелестные бугорки Рив под этой майкой.
У дикторши были ослепительно яркие волосы и высокие скулы. Закутавшись в коричневую накидку, меховой воротник которой по цвету почти совпадал с оттенком ее волос, она вошла в созданный ею самой образ светской львицы, которая объявила местную сеть телевизионных новостей своей территорией и удерживала владычество над ней вот уже пять лет.
Ей уже не нужно было репетировать свои реплики. Дело в том, что вот уже пять лет она говорила примерно одно и то же, одни и те же печальные фразы звучали из ее уст во время рождественских репортажей. Все это было ложью и цинизмом. Милосердие и любовь к ближнему — чем сильнее ты это взбалтываешь, тем больше оно прилипает к стенкам кастрюли. Истории типа «Ешь, пей и люби ближнего» на время заменяли привычные истории типа «Режь, пей и лупи ближнего». Дикторша привыкла к историям последнего типа, в которых участвовала в качестве сочувствующей жертвам насилия, смакуя детали жестоких убийств.
* * *
— А вы не думали насчет использования приманок? — спросил Шустек. На что Коновер ответил:
— Подставлять ему полицейских? — как будто в этом предложении было что-то неслыханно кощунственное.
— Или использовать сопровождающих для охраны? — добавила Рив, — Ну, как сделали тогда с медсестрами в пресвитерианском колледже?
О, с каким удовольствием я сопроводил бы твой ротик к своему члену, с вожделением подумал Коновер. Он откашлялся.
— Наши детективы из отдела убийств, они, э-э-э, отсидели себе все задницы, ломая головы над этим делом. Но поймите, ребята, это вам не фильм из серии «Полицейские истории». Я не знаю точно, в чем тут зарыта собака, но чувствую, что дело совсем нешуточное.
Как бы в подтверждение этих слов команда новостей в эту самую минуту получила сообщение, что Болеутолитель, похоже, нанес еще один удар.
* * *
— Говорит Кларис Гримальди, выпуск новостей. Кажется, так называемый Болеутолитель нашел еще одну жертву…
…на Саут-Уокер-драйв…
…поблизости от здания оперы обнаружено пустое инвалидное кресло…
Город проглотил эту новость, столь необычную для обычно скупого на сообщения рождественского дня.
* * *
…здесь Мелинда Ченселейд. Я беседую с лейтенантом Джексоном Дейвсом из отдела убийств.
Темноволосая женщина сунула свой микрофон в лицо Дейвсу, большой шар с эмблемой радиокомпании заслонил подбородок детектива.
— Прежде всего, — нерешительно сказал Дейвс, — я не думаю, мисс, что следует торопиться с выводами. Пока что мы имеем лишь пустое инвалидное кресло…
— И только?
— Да. Это пока все, что имеем.
— Тело не обнаружено?.
— Нет.
— Насколько мы знаем, — репортерша была настойчива, — Болеутолитель всегда оставляет какой-нибудь жуткий признак своего преступления, частицу расчлененного трупа жертвы?
Дейвс почесал шею некрасивым жестом.
— Больше ничего не найдено.
— Но вы не исключаете, что это Болеутолитель совершил новое преступление?
Дейвс развел руками.
* * *
Мэфер получил сообщение по «уоки-токи». Начальство захотело связаться со всеми полицейскими, имевшими дело с убийствами Болеутолителя.
— Обнаружено очередное пустое инвалидное кресло, — объяснил Мэфер по дороге к патрульному автомобилю, — Болеутолитель продолжает свое дело.
— Послушайте, да что же это такое? — заметила Рив. — Отступать больше некуда.
В этот момент их догнала красивая дикторша в сопровождении оператора с камерой. Она хотела задать вопрос полицейским, но в кадр влез Шустек, уже успевший надеть свои браслеты и лыжную маску с американским флагом сзади, и взявшийся за микрофон. Двое копов обрадовались, что их избавили от интервью и забрались в машину, вместе с Рив.
— Я — Американская Мечта, — объявил Шустек телезрителям. — В данный момент мы идем по следу самого ужасного преступника в этом городе со времен грозного Человека-С-Восьмой-Улицы.
— По-о-о-ня-я-тно, — дикторша пожала плечами и интервью закончилось. Шустек влез в полицейскую машину.
Коновер беседовал с Рив, придвигаясь к ней по сидению ближе.
Шустек из окна продолжал осматривать площадь и впадающую в нее Тукер-стрит. У входа в квартиру на первом этаже какой-то человек возился с замком.
Человек на мгновение отвернулся от двери и взглянул на патрульную машину.
Фрэнк Мадсен Хейд внимательно посмотрел на Эйвена Шустека.
Фрэнк Хейд решил, что лучше всего будет, да и вежливость обязывала к этому, съесть рождественский ужин в присутствии разлагающегося трупа в спальне Отца.
— Мне не нравится, когда ты называешь меня Мадсен, — сказал он, тыча вилкой в свою тарелку, — Это девичья фамилия моей матери. Меня зовут Хейд.
Он подцепил кусок гамбургера и отправил к себе в рот. Кетчуп капал с одного зубца вилки, когда он вынул ее изо рта, все еще продолжая разговаривать.
— Отец…? — Хейд очень хотел бы заглянуть… заглянуть Винсу Дженсену прямо в глаза. Но теперь это было невозможно. — Ты знаешь того юношу-калеку, что живет на Дирбон-парквей? Так вот, ставлю сотню долларов, что его мамаша собирается уйти куда-нибудь праздновать Новый Год!
