Внимание ее привлекли желтые таблички на серых стенах лестничной клетки. «АСБЕСТ, — прочитала она. — Запрещена работа с этим материалом без письменного разрешения должностного лица Агентства по обслуживанию недвижимого имущества,[29] отвечающего за строительные работы. Обо всех случайных повреждениях следует немедленно сообщать линейному руководителю». Здесь, внутри скелета здания, она увидела его гнилую основу, несущую смертельную опасность — опасность, о которой не подозревали пассажиры лифта, проезжавшие вверх и вниз через недра башни.
Белла вышла на Джанкшэн-роуд, где к ней пристал краснолицый нищий, выпрашивая у нее двадцать пенсов. Она отступила в сторону — ведь он просто пропьет их — и оставила его ждать милосердия от более обеспеченных прохожих.
Не в состоянии решиться, она дважды проходила мимо входа в церковь, прежде чем войти; шла пятничная вечерняя служба. Белла выросла в семье верующих, однако уже не помнила, когда в последний раз переступала порог церкви. Ее окружили мрачные лица, и служба тоже произвела мрачное впечатление. Она пришла сюда искать утешения — в других местах она уже отчаялась его найти, — но теперь проклинала себя за свою наивность и мысль о том, что древняя ложь, если в нее поверить, сможет ей помочь в безвыходном положении. Когда она вышла из церкви, человек с острым подбородком расхохотался на другой стороне улицы и отступил в темный переулок. Он словно хотел унизить ее за то, что она появилась там, где ей не было места, подобно раненому солдату, ищущему помощи во вражеском лагере. За стыдом пришло чувство вины, от которого она не смогла избавиться, даже очутившись дома, закрыв двери и опустив жалюзи. Оказавшись в одиночестве в своей тюрьме, Белла почувствовала, что кто-то грызет ее изнутри; она была одинока, но не одна.
Одиночество победило, и Белла, надев теплое пальто, вышла из дома. Она нашла какой-то паб неподалеку от Холлоувэй-роуд, который, в отличие от остальных, не был забит подвыпившими ирландцами. Белла усилием воли заставила себя быть приятной собеседницей и приняла предложение выпить от человека по имени Брайан Монктон.
— Это мои друзья. То есть на самом деле коллеги, — объяснил Монктон. — Мы журналисты.
— Здорово, — ответила Белла. — У меня никогда не было знакомых журналистов.
— Ну, надеюсь, вам с нами понравится. Скоро мы идем на вечеринку. Недалеко отсюда. Можете пойти с нами, если хотите.
— Спасибо, думаю, я пойду.
— А чем вы занимаетесь? Простите, я забыл, как ваше имя?
— Белла.
— Белла. Точно. Красивое имя. Итак, Белла, чем вы занимаетесь?
Она почувствовала, что не в силах рассказать ему правду. Она опозорит себя в глазах этих журналистов, а их компания была лучше, чем ничего.
— Я работаю в ресторанном бизнесе.
— А, понятно, официантка, да?
— Да, то есть нет, я кассирша. Но это почти одно и то же. Но немного другое. — Она смолкла, смущенная, но это было не важно: Монктон явно не слушал ее.
Он смотрел в вырез ее джемпера, туда, где начиналась ложбинка между грудями. Интересно, подумала она, неужели мужчины не понимают, что женщины видят, куда они смотрят? А может быть, понимают и думают, что женщинам это нравится. Неужели они и вправду так глупы? Она решила, что, скорее всего, именно так, но сегодня умственные способности мужчин не интересовали ее. Она пойдет на вечеринку; она познакомится с новыми людьми, выпьет немного, расслабится, забудет о своих неприятностях, об ухмыляющемся лице, которое видится ей повсюду. Мужчина обращался к ней:
— Ну, тогда пошли… э-э… Белла. Все в сборе. Можем идти.
Они большой толпой направились на север по Холлоувэй-роуд. Ночь была холодной; Белла подняла воротник. Мимо проносились машины; время от времени проезжал автобус с запотевшими желтыми окнами. Несколько лавок индийских и китайских торговцев еще работало, на тротуарах были разложены фрукты и овощи. Бродяга свернулся клубком на пороге магазина; они прошли мимо, направляясь на вечеринку. Белла почувствовала укол совести, но напомнила себе, что у нее хватает собственных забот, и эта вечеринка поможет ей ненадолго забыть их, а может быть, прогонит их — кто знает?
Человек с длинными волосами, стянутыми в хвост, представившийся как Терри, передал Белле только что свернутую зажженную сигарету. Она сжала ее между большим и указательным пальцами и сделала глубокую затяжку. Видимо, слишком глубокую — когда дым попал в легкие, ее охватила дрожь. Белла выдохнула; голова у нее закружилась. Терри рассказывал ей о своей новой пьесе, о технических проблемах, возникших у него с третьим актом, но она половину пропускала мимо ушей. Она выпила несколько бокалов вина, три чашки сомнительного чая и затянулась тремя или четырьмя сигаретами. Но Терри не замечал ее безразличия; разговаривая, он рассматривал свои ногти. Казалось, он не заметил, когда она, извинившись, отправилась в туалет. Стоя в дверях, она обернулась и увидела, что он сидит в той же позе, продолжая шевелить губами; хихикнув, она вышла из комнаты.
В холле оказалось еще больше народу, чем в комнате. Она с трудом пробралась мимо людей, сидевших на полу, и вышла на лестницу. Туалет находился на первом этаже, и, как ни странно, туда не было очереди. Белла закрыла дверь, сняла джинсы и трусы и села на сиденье. Сходить в туалет было таким облегчением. Она подумала: интересно, неужели Терри до сих пор болтает со своими ногтями? Наверное, она не заметила бы его, если бы оно не пошевелилось — где-то на краю поля зрения, почти спрятанное за занавесками, смутно мелькнуло треугольное лицо. Белла с криком вскочила на ноги, натягивая джинсы. Существо хохотало у нее за спиной, она знала это, когда рывком открывала дверь; Белла понеслась прочь, буквально по головам людей, сидевших в холле, и выскочила из парадной.
Она забыла пальто, но не в состоянии была возвращаться и решила прийти за ним в другой раз. Сунув руки глубоко в карманы джинсов, она быстрым шагом двинулась домой. Идти было недалеко, но холод пробирался сквозь ее тонкий джемпер, и ее охватила дрожь. Вечеринка была ошибкой; она вспомнила бродягу на Холлоувэй-роуд, мимо которого они проходили, и покраснела от стыда.
Повернув за угол, она заметила какого-то человека, шедшего за ней по противоположной стороне улицы. Преследователь догнал ее и продолжал идти параллельно. Она бросила на него быстрый взгляд, и сердце едва не выскочило у нее из груди. Ухмыляющаяся голова покачивалась на туловище, закутанном в черное, едва различимом в темноте; человек подпрыгивал на ходу с резвостью сумасшедшего. Лицо повернулось к ней; оно светилось под рыжими фонарями, но светилось желтым светом, и не только лицо, а вся голова. На холоде Белла протрезвела — так откуда же это видение, призрак пляшущего ухмыляющегося демона? Должно быть, дело в том чае; листья на дне ее чашки были очень большими, если это вообще был чай. У нее галлюцинации, вот почему танцующая голова светится желтым под рыжими фонарями, которые уничтожают все цвета; она светилась не своим собственным светом, дело было в наркотиках, которые проглотила Белла.
Но, несмотря на все рациональные рассуждения Беллы, существо с желтой головой продолжало идти параллельно ей, голова покачивалась на теле, похожем на стебель. Когда она поворачивала за угол, голова следовала за ней, сохраняя прежнее расстояние между ними. В мозгу у нее бились мысли: а может быть, существо опасается приближаться к ней? Может, оно предпочитает смеяться с безопасного расстояния? Решив проверить это, Белла нырнула в узкий переулок, по которому она днем срезала угол. Она подавила могучее желание оглянуться и поэтому поняла, что за ней идут, только услышав быстро приближавшийся шум шагов. Шаги не замерли на почтительном расстоянии от нее. На плечо ей опустилась чья-то рука, и она резко развернулась.
— Боже мой! — Это был Монктон из паба. — Что ты вытворяешь? Ты меня напугал.
— Извини, — ответил он; сквозь туман Белла почуяла запах алкоголя. — Я не подумал об этом. Вообще-то, я не в том состоянии, чтобы думать. Ты ушла так внезапно. Хорошая вечеринка. Почему ты ушла?
— Я… э-э… У меня голова заболела, хотела подышать свежим воздухом, — пробормотала Белла, заглядывая за плечо Монктона.
В рыжем тумане никого не было.
— Понятно. Хорошо. Значит, домой идешь? Тебе далеко? Не могу отпустить тебя одну.
Монктону явно не терпелось проводить ее, и Белла была рада компании, хотя сейчас ей не очень-то хотелось видеть этого человека. Страх, который вселило в нее существо с желтым лицом, казалось, усилился после его исчезновения и появления Монктона.
— Спасибо, — сказала она. — Это недалеко.
Дальше все было как обычно. Белла была благодарна Монктону за то, что он проводил ее до дома, хотя и не выразила полностью свою благодарность — она не в силах была рассказать ему о лице. Впрочем, Монктон заранее предполагал, что она обрадуется его компании. Она пригласила его войти и предложила ему холодное пиво или черный кофе. Он выбрал пиво, и она достала из холодильника две бутылки, подумав: какого черта, ей так одиноко.
