Леннокс постучал по бокалу:
— Может, еще один?
— Разумеется, сэр. — Стюардесса была блондинкой, хорошенькой, прекрасно сложенной, и говорила, словно дикторша Би-би-си, но с едва заметным ланкаширским акцентом. В ее профессиональную подготовку входило умение не коситься неодобрительно на пассажиров бизнес-класса, отказывающихся от завтрака в пользу лошадиной дозы виски.
Сосед Леннокса одарил его хмурым взглядом из-за бифокальных очков и снова уткнулся в сборник кроссвордов. Леннокс решил, что он — бухгалтер какого-то особенно отвратительного телевизионного проповедника и, несомненно, направляется по срочным делам в Швейцарию. Они обменялись несколькими фразами в самом начале перелета, когда Леннокс после выпитого в аэропорту шампанского и трех виски подряд признался, что он — писатель.
Сосед (язвительно): А, ну тогда назовите книги, которые вы написали.
Леннокс (внешне добродушно): Вы первый. Назовите книги, которые вы прочитали.
Далее воцарилось ледяное молчание, во время которого Леннокс раскладывал бесконечные пасьянсы при помощи принесенной стюардессой колоды карт и выпил бесчисленное количество бокалов виски, которое та усердно наливала ему. Он подумывал было подняться наверх, в комнату отдыха, но визит в уборную убедил его в том, что он вряд ли осилит подъем по лестнице. Поэтому он продолжал терпеливо раскладывать пасьянсы, несмотря на постоянные неудачи, и, раз за разом проигрывая, подавлял настойчивое желание сжульничать. Когда-то один друг в пьяном озарении сообщил ему, что Полный Неудачник — это тот, кто жульничает в пасьянсе и все равно проигрывает, и Ленноксу не хотелось рисковать.
В конце концов он заснул.
Коди Леннокс любил летать бизнес-классом. Он был долговязым — за метр девяносто, и хотя лицом и прической еще напоминал Джеймса Дина,[60] телу его уже перевалило за сорок, и оно протестовало, когда его втискивали во фруктовый ящик под названием «место эконом-класса». Он часто говорил, что съедобная пища и выпивка без ограничений в течение семичасового перелета стоят потраченных денег, а в качестве профилактики против скуки и расстройства биоритмов он обычно напивался до блаженного отупения и всю дорогу спал. Когда-то они с Кэти летали на «Конкорде», и в память о ней он больше никогда так не делал.
Он еще не привык путешествовать в одиночку и не думал, что привыкнет когда-нибудь.
Выглянув в окно, он увидел, что тьма сменилась серым рассветом. Они двигались навстречу солнцу, появились облака, затем рассеялись; вдали, на краю однообразного серого моря, мелькали кусочки зеленого берега. Наверное, Ирландия, решил Леннокс и допил виски.
Он почувствовал себя увереннее и заполнил иммиграционную карточку, поморщившись, — он заранее знал, что поморщится, — над строчками о семейном положении и прочем. Затем вложил бумажку в паспорт, стараясь не смотреть на свою фотографию. Настало время для очередного пасьянса; он собрал и перетасовал карты.
— Мы приближаемся к лондонскому аэропорту Хитроу, — объявили по громкой связи. Леннокс клевал носом. — Пожалуйста, пристегните ремни, приведите спинки кресел в вертикальное положение, поднимите откидные столики…
— Уважаемые пассажиры, воздержитесь, — подсказал Леннокс, сгребая в кучу карты и поднимая столик. — Задраиваем люки, салаги. Приготовьтесь покинуть корабль.
— Знаете, почему у вас никак не получается ваш пасьянс?
— А? — удивился Леннокс — это была первая фраза соседа с тех пор, как берег Нью-Джерси скрылся из виду.
Загадочный бухгалтер указал остроконечным пальцем на пол салона:
— У вас в колоде не хватает карты.
Из-под подошвы блестящей черной туфли бухгалтера выглядывала пиковая дама.
— Возможность произнести подобную реплику выпадает только раз в жизни, — с восхищением ответил Леннокс и наклонился, чтобы поднять сбежавшую карту, но в этот миг самолет коснулся земли, и ее отшвырнуло в сторону.
Возможно, основным преимуществом перелета бизнес-классом через Атлантику является то, что вы первым покидаете самолет и первым проходите паспортный и таможенный контроль. Леннокс до смерти боялся оказаться среди толпы болтающих без умолку вдов с голубыми волосами из Нью-Джерси или бурного потока студентов, увешанных рюкзаками и спальными мешками. «Американцы не умеют стоять в очереди, — когда-то заметил он, обращаясь к терпеливому джентльмену у окошка в лондонском банке. — Они просто кружат на месте и издают недовольные возгласы».
— Какова цель вашего визита в страну, сэр? — спросил сотрудник иммиграционной службы, листая паспорт Леннокса.
— Вообще-то, я в отпуске, — начал Леннокс. — Хотя налоговой службе я сообщил, что у меня здесь кое-какие дела, — через несколько дней я поеду в Брайтон на Международный съезд писателей-фантастов.
Чиновник автоматически поставил в паспорт штамп.
— Значит, вы писатель, правда, сэр? — Внезапно он очнулся от своей спячки и открыл паспорт на странице с фотографией.
— Коди Леннокс! — Он, не веря своим глазам, переводил взгляд с фотографии на оригинал. — Боже мой, а я как раз только что закончил «Они не умирают!».
— Мир тесен, — оригинально отозвался Леннокс. — Так вы меня впустите?
— Вы первая знаменитость, с которой я встретился. — Чиновник вернул ему паспорт. — У нас с женой от ваших книг прямо мурашки по коже бегают. Сейчас работаете над чем-то новеньким?
— Может быть, напишу что-нибудь, пока буду здесь.
— Тогда я обязательно прочту.
Леннокс отправился в зал получения багажа и нашел два своих потрепанных чемодана. Они были наполовину пусты, поскольку он предпочитал покупать все необходимое на месте и ненавидел укладывать вещи. Еще он ненавидел ручную кладь, людей с ручной кладью и всяческие камеры. Подобная эксцентричность порой порождала толки насчет его национальности.
Но Коди Леннокс был американцем: он родился в Лос-Анджелесе в семье статистки из Скандинавии и сотрудника киностудии; потом отец его бросил семью и уехал в Мексику. Коди учился чуть ли не во всех штатах, два раза почти получил ученую степень и сейчас жил в Нью-Йорке. За последние пять лет он написал восемь романов в жанре хоррор, которые стали бестселлерами, не считая первых книг, позволивших ему с самого начала платить по счетам. Его романы ненадолго задерживались в списках бестселлеров, но они тем не менее туда попадали, и в его завидную копилку входили права на фильмы и работа над сценариями. Его дважды приглашали к Джонни Карсону,[61] но он ни разу не появлялся в программе «В субботу вечером».[62] Его книги по месяцу красовались у касс супермаркетов рядом с таблоидами и телепрограммами. Это было его образом жизни и давало ему средства к существованию. Когда-то он был счастлив.
Коди Леннокс потащил свои чемоданы по «зеленому коридору» таможни Хитроу. Он проделывал этот путь больше десяти раз, и его никогда не останавливали. Иногда он подумывал о том, чтобы сделаться контрабандистом. Вероятно, он казался таможенникам слишком безобидным, чтобы копаться в его багаже.
В своих дорогих джинсах, футболке и мятом льняном пиджаке он выглядел, как рок-звезда на закате карьеры. У него еще было лицо молодого Джеймса Дина, но его пепельные волосы были такими светлыми, что казались седыми. Левое ухо у него было проколото, но он редко надевал серьгу, и модная недельная щетина была едва заметна. Его светло-голубые глаза скрывали очки с синими стеклами, но он носил очки не как дань моде, а по необходимости — яркое солнце буквально слепило его.
Леннокс задержался у стойки банка, расположенной у выхода из аэропорта, чтобы обналичить туристские чеки, и перевел стрелки исцарапанных часов на лондонское время. Он нигде не видел своего соседа и был этому рад. Этот гад несколько часов не мог сказать ему об упавшей карте!
Туда, куда собирался ехать Леннокс, вела линия Пикадилли, но он был не в том настроении, чтобы пихаться в подземке в час пик. В голове у него еще шумело после перелета и перебора с выпивкой, и он встал в очередь на такси, подталкивая чемоданы ногой и стараясь не обращать внимания на растерянных американских туристов и воинственно настроенных немцев, которые нагло протискивались в начало очереди.
Леннокс очень устал, с похмелья у него разболелась голова, когда очередной черный «остин» затормозил рядом. Он бросил чемоданы на место отсутствующего переднего пассажирского кресла и залез назад. После самолета сиденье показалось ему просторным, и он вытянул длинные ноги.
— Отель «Блумсбери Парк», — сказал он. — Небольшое здание на Саутгемптон-роу. Рядом с Рассел-сквер.
— Знаю это место, папаша, — ответил водитель. — Снова название поменяли, а?
— Точно. Раньше назывался «Гранд-Отель». И одному богу известно, как до этого.
