— Никогда, — признался Темпл.
— Я дам тебе знать, чем дело кончится, — пообещал Мейер. — Меня оно по-настоящему интересует. По правде говоря, я не думаю, что они когда-либо решат эту задачку.
— Разве в 33-м участке нет хороших детективов? — спросил Темпл.
— Снаружи дожидается какой-то парень, — крикнул от своего стола Хевилланд. — Никто не хочет сходить посмотреть, что ему надо?
— Такая прогулка будет тебе полезна, Родж, — сказал Мейер.
— Я только что вернулся с прогулки к водяному охладителю, — ухмыльнулся Хевилланд, — и очень устал.
— Он очень слабенький, — заметил, вставая, Мейер. — Бедняга, из-за него у меня сердце кровью обливается.
Он подошел к деревянной перегородке. За ней стоял патрульный полицейский и заглядывал в комнату детективного отдела.
— Много работы, да? — спросил он.
— Бывает хуже, — спокойно ответил Мейер. — Что у тебя?
— Отчет о вскрытии для… — он взглянул на конверт, — лейтенанта Питера Бирнса.
— Давай сюда, — сказал Мейер.
— Подпиши-ка здесь, — протянул бумаги патрульный.
— А он не умеет писать, — крикнул Хевилланд, закидывая ногу на стол.
Мейер расписался за отчет о вскрытии, и патрульный ушел.
Отчет о вскрытии — это беспристрастный научный документ.
В нем плоть и кровь заменяются медицинскими терминами, размерами в сантиметрах, холодным, равнодушным анализом. В любом отчете о вскрытии трудно найти душевность и эмоции. Там нет места чувствам, нет места философствованию. Это только одна или несколько официального вида страниц размером восемь с половиной на одиннадцать, на которых напечатано много слов, а в этих словах на простом медицинском языке объясняются условия, при которых такое-то лицо встретило смерть.
На сей раз той, чья смерть была исследована внимательным взглядом медика, о чем сообщалось в отчете о вскрытии, который Мейер отнес лейтенанту, была молодая девушка, и звали ее Джин Рита Пейдж.
Отчет был очень бесстрастным.
Смерть не славится тем, что ей сострадают.
Вот этот отчет:
ОТЧЕТ КОРОНЕРА О ВСКРЫТИИ
ПЕЙДЖ ДЖИН РИТА
Женского пола, белая, европейской расы. Кажущийся возраст — 21 год. Биологический возраст — 17 лет. Рост — 64 дюйма. Вес — 120 фунтов.
БЕГЛЫЙ ОСМОТР
Голова и лицо.
а) Лицо. Просматриваются множественные ушибы. На лобной части черепа заметно углубление в кости, имеющее размер примерно 10 сантиметров. Начинаясь на 3 сантиметра выше правой глазницы, углубление спускается наискось через переносицу и заканчивается в средней части левой челюсти.
На конъюнктивах обоих глаз заметны геморрагические зоны. Беглый осмотр также выявил наличие свернувшейся крови в носовых и ушных отверстиях.
б) Голова. Имеется область ушиба мозга с углублением в кости, включающая левую височную область черепа. Углубление длиной около 11 сантиметров проходит наискось от темени до точки, находящейся на 2 сантиметра выше и сбоку от верхней части левого уха. В волосах головы имеются многочисленные сгустки крови.
Тело.
Спинная и брюшная стороны грудной клетки имеют множественные неглубокие ссадины и легкие рваные раны.
На правой ягодице большая ссадина.
На правой нижней конечности выявлены сложные переломы наружных частей большой и малой берцовой костей с осколком, выпирающим через среднюю наружную треть конечности.
При беглом и внутреннем исследовании таза выявлено следующее:
1. Признаки крови в вагинальном своде отсутствуют.
2. Признаки неудавшегося насильственного проникновения или совокупления отсутствуют.
3. Признаки семенной жидкости, видимые при беглом и микроскопическом обследовании вагинальной секреции, отсутствуют.
4. Матка имеет шаровидную форму, и ее размеры равны приблизительно 13,5 х 10 х 7,5 сантиметров.
5. Имеется плацентарная ткань, а также хориальная и децидуальная ткани.
6. Имеется плод длиной 7 сантиметров, весящий 29 граммов.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
1. Мгновенная смерть наступила вследствие ударов, нанесенных по черепу и лицу. Ушиб мозга.
2. Множественные ссадины, ранения на теле и сложный перелом нижней правой конечности, большой и малой берцовых костей, вероятно, вызваны падением с утеса.
3. Признаки изнасилования отсутствуют.
4. Обследование содержимого матки выявило трехмесячную беременность.
Он не мог выбросить из головы мертвую девушку.
Вернувшись в понедельник утром на свой участок, Клинг должен был почувствовать громадную радость. Он снова приступил к работе, слишком долго пробыв в бездеятельности, и асфальт должен был петь под его ногами. Повсюду вокруг бурлила и кипела жизнь. Жизнь переполняла территорию участка, и Клинг шел по своему маршруту среди всей этой жизни, но думал о смерти.
Участок начинался от Ривер-Хайвей.
Бахрома растительности уже покраснела, и коричневая жженка крепко охватила реку, кое-где нарушаемая то памятником героям Первой мировой войны, то бетонной скамьей. По реке к причалам в центр города медленно плыли большие пароходы, и белый дым поднимался от них клубами в свежем осеннем воздухе. Посредине реки стоял на якоре авианосец, длинный и плоский, выделяющийся на фоне голых бурых утесов на другом берегу реки, и экскурсионные катера упорно занимались своей деятельностью, ставшей бесполезной по осени. Лето умирало, а с ним прекращались шумные и веселые попойки любителей погреться на солнышке.
А вверх по реке, словно сверкающая серебряная паутина, величаво изгибаясь над кружащей в водоворотах бурой водой, висел мост Гамильтона, касаясь громадными пальцами двух штатов.
Рядом с опорами этого моста, у подножия небольшого утеса из камня и земли, погибла семнадцатилетняя девушка. Хотя земля всосала ее кровь, кое-где еще оставались пятна красно-коричневого цвета.
Огромные многоквартирные дома, выстроившиеся вдоль Ривер-Хайвей, повернули к окровавленной земле невыразительные фасады. Солнце отражалось в тысячах окон этих зданий, где продолжали служить привратники и лифтеры, и окна светили через реку, как горящие глаза слепцов. Мимо синагоги на углу няни катили коляски с детьми, двигаясь со своими подопечными на юг, к Стэму, пронзающему центр участка, будто многоцветная, украшенная многочисленными перьями тонкая и острая стрела. На Стэме находились бакалейные лавки, магазины недорогих товаров, кинотеатры, гастрономы, мясные магазины, ювелирные магазины и кондитерские. На одном его углу был кафетерий, работавший с понедельника до воскресенья, и здесь можно было встретить до двадцати пяти наркоманов, дожидавшихся торговца белым порошком. В центре Стэм прерывался широким огороженным островом, который пересекали боковые улицы. По краям этого острова на каждой улице стояли скамейки, где сидели, попыхивая трубками, мужчины и женщины, прижимающие к пышным бюстам хозяйственные сумки, иногда присаживались няни, уставшие катать коляски и решившие почитать роман в бумажной обложке.
Няни никогда не забредали южнее Стэма.
Южнее Стэма проходила Калвер-авеню.
Дома на Калвер никогда не отличались высоким качеством. Как бедные и дальние родственники зданий, выстроившихся вдоль реки, много лет назад они грелись в лучах их великолепия. Но копоть и грязь города покрыли их простецкие фасады, превратили в обычных обитателей города, и теперь они стояли с сутулыми спинами, убого одетые, с мрачными фасадами. На Калвер-авеню было много церквей. Там же было много баров. Обе категории зданий регулярно посещали ирландцы, продолжавшие упрямо держаться за свой район, несмотря на наплыв пуэрториканцев, несмотря на управление жилищного строительства, которое с поразительной скоростью выносило приговоры их жилищам и сносило их, оставляя усыпанные булыжниками поля, где росла лишь единственная сельскохозяйственная культура города — отбросы.
Пуэрториканцы толкались на боковых улочках между Калвер-авеню и Гровер-парком. Там были bodegas, carnicerias, zapaterias, joyerias, cuchifritos[8] и другие заведения. Там проходила Виа-де-Путас. — Улица шлюх, древняя, как время, преуспевающая и процветающая, как «Дженерал моторс».
Здесь, страдая от нищеты, эксплуатируемые торговцами наркотиков, ворами, а также полицейскими, вынужденные ютиться по тесным и грязным жилищам, спасаемые иногда местной пожарной частью, самой занятой во всем городе, жили пуэрториканцы. Социальные работники обращались с ними как с морскими свинками, остальное население города — как с потенциальными преступниками.
Среди них были светлокожие и темнокожие. Красивые девушки с черными волосами, карими глазами и сияющей улыбкой. Стройные мужчины с грацией танцоров. Сердечные, музыкальные, колоритные и красивые люди, шесть процентов населения города, втиснутые в несколько гетто, разбросанных по всему городу. В гетто 87-го участка жили несколько итальянских и еврейских семей, ирландцев было больше, но преимущественную его часть составляли пуэрториканцы. Это гетто простиралось от Ривер-Хайвей на юг до парка, а затем на запад и на восток на целых тридцать пять кварталов. Одна седьмая общего числа пуэрториканцев в городе проживала в пределах 87-го участка. Девяносто тысяч человек жили на улицах, которые регулярно патрулировал Берт Клинг.
