— Идет, — согласился я. — Вы уже побывали на похоронах? Есть желание еще разок туда съездить? Съездите! Только теперь уже не в роли Арлекино, а на правах настоящей вдовы! — Я сознательно переходил на грубость. — И если еще раз вякнешь без команды — я тебе на башке бутылку разобью! Не подскакивай, воскресший! И опусти пистолет, пока я ваше чертово семейство за «решку» не пристроил лет на пятнадцать каждого! Придурок… Если к вечеру я не заберу из рук одного артиста письмо, то он его опустит в почтовый ящик. Подсказать, аббревиатура из трех букв какого ведомства указана на адресе получателя? Так что прижмите свои куцые хвосты и сидите спокойно! Говорить будете только тогда, когда я задам вопрос.
Я снова перевел дух и успокоился. К этому разговору я готовился долгие часы прошедших суток.
— Эта история началась давно. Около трех лет назад. Тогда преуспевающий дипломатический работник Александр Шкурко работал в составе дипломатического корпуса в Германии. Дела шли хорошо, и дипломат успевал сочетать работу на благо государства с удовлетворением личной, всепоедающей страсти — увлечения живописью. Однажды он познакомился на одной из выставок с жуликом по натуре и мастером кисти Зигфридом Шальке. Помните, Любовь Витальевна, когда в вашей квартире из моих уст впервые прозвучало это имя?.. Сразу после того, как я увидел на стене эти пейзажи! К вашему несчастью, я тоже увлекаюсь живописью, но не как художник, а как любитель. Не дал мне бог такого таланта, как вашему мужу… Имя Зигфрида Шальке я услышал в ту пору, когда работал оперативником в отделе по борьбе с экономическими преступлениями. Нам тогда попался один гражданин Польши, пытавшийся продать два наброска — черновых наброска — Саврасова. Вот тогда я и услышал про Шальке, как об уникальном создателе художественных копий. Он создавал с истинных полотен такие «репро», что отличить их от настоящих могли только эксперты с соответствующим оборудованием. Дело «поляка» находилось у меня. Вот тогда-то я и смог изучить и способы письма, и характер всех преступных действий Шальке. Обладая умом недюжинной силы, он сделал то, до чего не могли додуматься все поддельщики полотен — он искусно делал копии и… объявлял их копиями. Его работы признавались знатоками и вскоре о нем пошел слух, как о великом «копиторе». Его работы по вполне доступным ценам приобретали банки Германии, частные лица, а иногда — просто мошенники, как «мой» поляк. Дальше — больше. Появились первые выставки Шальке с полотнами «Веронезе», «Рубенса», «Ван Гога», «Моне»… На одной из таких выставок и познакомился с Шальке наш дипломат-депутат… Так, Александр Олегович? Или в каком-то другом месте вы познакомились?.. Впрочем, не так уж это важно. Встреча произошла. Встреча двух мошенников и жаждущих денег дельцов. Не знаю, какие уж аргументы выдвигал дипломат Шкурко художнику Шальке, только тот согласился на следующее.
Я отвлекся, прикуривая сигарету. За это время Шкурко успел наклониться к жене и шепотом спросить: «Как ты, милая?» Та еще теснее прижалась к нему.
Вот нервы у людей!..
— Так вот, продолжаю… После коротких переговоров жулики пришли к следующему соглашению. Шальке скупает в Германии краденые полотна и передает их Шкурко. Но, перед тем как их отдать, он покрывает их защитным слоем и поверх него рисует «свою» картину. Украденную картину-подлинник в Германии продать сложно и опасно. А купить картину «копитора» Шальке — просто. Но все-таки опаска есть, и Александр Олегович переправляет картины дипломатической почтой. А кто же встречает картины в России? Вот тут и проявляется все остроумие жуликов международного масштаба. Картины в России встречает все тот же Шальке, который зачастил в Москву. Я проверил. За последние два с половиной года Зигфрид Шальке побывал в России восемнадцать раз! Пока все правильно, Александр Олегович?..
— Продолжайте, вас очень интересно слушать.
— Правда? Сомневаюсь, что открываю для вас что-то новое… Ну да ладно… Теперь главное — смысл всего этого предприятия. Он заключается в том, что, находясь в России, Шальке смывает с картин свою высокохудожественную мазню, придавая картинам прежнее лицо. После этого картины продаются Шкурко частникам в России. Истинные ценители и просто «новые русские» денег не жалеют, а интересоваться, откуда у «продавца» взялась картина Моне, — не повернется язык. Так, товарищ Шкурко? Вы у нас из какой фракции?..
Шкурко пистолет не спрятал, но водки налил. Себе и жене. Не напились бы…
— Увидев у вас «работу» Шальке под названием «Закат» Рериха, сначала я не удивился. Я удивился, когда увидел рядом с ней подлинник Рериха. А когда увидел в вашей спальной комнате «Ущелье среди скал» Фридриха, «работы» Шальке, вот тут я удивился не на шутку! Во-первых, настоящий ценитель никогда не разместит подлинник рядом с копией, бок о бок. Во-вторых, подлинник можно в одиночку повесить в спальне. От посторонних глаз подальше, к себе — поближе. Вы — безусловно, знаток живописи и ее ценитель. Вы бы повесили подлинник рядом с копией только в одном случае — если бы копия была… подлинником! Я об этом сразу не подумал. А потом — догадался, что сначала все три картины в вашем доме были «копиями», но вы не выдержали и с одной из них сняли защитный слой. Вы не могли ею любоваться из-за мазни Шальке, а сердце требовало этого! Я прав? Ну, ответьте, я прав?!
— Прав. — Голос Шкурко был заметно осипшим.
— Отлично… Далее я могу только предполагать. Между вами и Шальке произошло какое-то недоразумение. Одним словом, вы, Александр Олегович, перестали выполнять какие-то пункты вашего соглашения, в результате чего Шальке стал высказывать вам свои претензии. Помимо претензий наверняка присутствовал, или, как вы, депутаты, говорите — имел место, — шантаж. Причем этот шантаж был исполнен в духе «а-ля Шальке» — тонко и взрывоопасно.
— Он выставил мне счет… — Шкурко сидел, опустив голову. Если бы я захотел, то легко бы смог выдернуть у него из руки кольт. Но необходимости в этом не было.
— За непроданные картины?
— Да. И собирался забрать все подлинники…
— Тогда вы, понимая, что, помимо потери картин, вас ждет еще и разоблачение…
— О разоблачении я и не думал, — перебил меня Шкурко. — Зачем ему меня разоблачать, если он заберет подлинники? Он становится главным подозреваемым, не так ли?
— Верно. Но, продав картины, Шальке может наказать вас потом, не так ли? — повторил я его фразу. — Когда уже никто не сможет доказать, что он — преступник. Боялись вы разоблачения, боялись… Если бы не боялись, то не заварили бы всю эту кашу… Итак, с этого момента начинается то, из-за чего мы тут все, собственно, собрались. Шальке прилетает в Россию, чтобы начать «разборки» с господином Шкурко. Со своим подельником…
— Поосторожнее, уважаемый… — Шкурко сдвинул брови и поправил на колене пистолет.
Я пропустил его слова мимо ушей. Мне нравилось играть свою роль так же упоенно, как моему знакомому Смелому Охотнику в окружении Бабушки и Серого Волка…
— В тот момент, когда Шальке появляется в нашем городе, депутат Шкурко занимается законопроизводством в Москве. Узнав о прибытии важного гостя из Германии, он делает необходимые, заранее обговоренные распоряжения по телефону. Делает их так, что понять, о чем идет речь, может только один человек — его супруга. Вот тут-то на сцене и появляется Любовь Витальевна. Ей, человеку, имеющему соответствующий «вес» жены депутата, ничего не стоит выйти с предложением о назначении ее президентом футбольного клуба. Смысл? Он в следующем — супруги Шкурко решают навсегда покинуть родину, прихватив для этого самое необходимое. Это мера настолько же вынужденная, насколько и желанная. Однако картины картинами, но нужны еще и живые деньги. Эти деньги достать можно. В Москве. Главное — сделать все одновременно. Перевести деньги, реализовать по старым каналам некоторые картины и развязаться с Шальке, который повис на хвосте, как ядовитый репей, готовый в любой момент вонзиться в кожу. Итак, на сцене — Любовь Витальевна Шкурко…
— Поосторожней, негодяй!., - депутат взъерошился, как хулиганистый воробей.
— Что, не упоминать это имя всуе? Я понял, больше не буду. Назовем этот факт по-другому. Любовь Витальевна начинает действовать… А вообще-то ты, морда козья, вместе со своей сукой… закройте-ка рты, пока я не рассвирепел!!! Не нравится обращение?! Я вас сейчас начну именовать не иначе, как козлом и сукой!!! Понял, козел?! Я еще не дошел до самого главного, а когда дойду, ты моли бога, чтобы я от злости не потерял рассудок!!! Понял?
По гробовому молчанию четы Шкурко я догадался, что они поняли.
— Так вот, сукины дети, продолжаю… Перед самым прилетом из Москвы вы, Любовь Витальевна, связываетесь с Шальке и назначаете ему встречу со своим мужем в подъезде дома, где якобы живет «его блядь». К этому моменту уже произошли три события. Деньги для клуба переведены сначала на счет этого клуба, потом с него — на счет «подставной» фирмы «Аурика», владельцем которой, к моему изумлению, оказываюсь я! Далее, бригада из отъявленных негодяев под предводительством Алика Агалакова — футболиста «Форт-Норда», нанимается вами, Любовь Витальевна, для того, чтобы сначала «убрать» Шальке, а потом — меня. Но я — это третье событие. Меня нужно будет «убрать» только тогда, когда я, бывший сотрудник милиции, невольно сделаю вам алиби. Для этого вы и заключаете со мной контракт, чтобы я проследил за вашим мужем. А на самом деле, для того, чтобы я стал невольным свидетелем его убийства. Чепуха, что я запомнил лицо убийцы, машину и прочее другое. Все они уже приговорены… Кстати, как умер Алик Агалаков?
