– А может быть, это сделали нарочно?
– Что сделали нарочно? Сняли трусы? Ну, конечно, не случайно!
– Лева, иногда ты становишься на редкость бестолков. Может быть, трусы на тебя нарочно надели наизнанку, чтобы ты был в курсе. А может, ничего и не было, а сделали это нарочно, чтобы ввести тебя в заблуждение. Вот тебе и дедукция.
Гуров сокрушенно кивнул.
– Как говорится, что выросло, то выросло. Так что я теперь порнозвездун. Оскоромился на старости лет.
Крячко тяжело вздохнул.
– Ладно, не переживай. У меня похожая ситуация. Диагноз аналогичный – супружеская измена, отягченная алкогольными излишествами.
И вкратце рассказал другу свою историю. Гуров посмотрел на него с пониманием и сочувствием.
– Допился, значит? И ничего не помнишь? Да и я не лучше. Получается, сраму обрели, но без всяческого удовольствия. Вот уж точно – на ровном месте…
– Да мордой об асфальт, – закончил за друга Крячко.
* * *
Время шло, а друзья-сыщики все еще топтали мокрый снег на балконе гуровского люкса и обсуждали сложившуюся ситуацию.
Крячко озадаченно почесал за ухом. За долгие годы общения он непроизвольно перенял у генерала Орлова некоторые из его привычек.
– Не нравится мне это, Лева, – проворчал он. – С одной стороны, убит друг президента, дело на контроле и все такое. А с другой – из всех оперов работают только пара «студентов», пара «оборотней» и начальник собственной персоной. Остальных разогнали по командировкам и горячим точкам будто нарочно, чтобы не мешали или не болтали лишнего.
– Типа бурной имитации оргазма? – подсказал Гуров. – Это ты точно подметил. И с комбинатом много непонятного. Черный ящик какой-то. Все скрыто за бетонным забором. На огороженной территории площадью в сотню гектаров скотину пасут, забивают и обрабатывают. Наружу выходит только готовая продукция. Секретность выше, чем в системе среднего машиностроения. Понятно, что конкуренция, понятно, что с промышленным шпионажем надо бороться, но не до такой же степени. Даже настоящий хозяин «Агронавта» неизвестен. Как ты сказал его погоняло? Мозг? Нет, не нравится мне все это.
Крячко почесал кончик носа.
– Похоже, вокруг нас старательно вытаптывают поляну. Причем делают это не целенаправленно, а просто так, на всякий случай. Нас по-прежнему не воспринимают всерьез, но, думаю, что опять-таки на всякий случай от нас постараются избавиться как можно быстрее.
– Это верно, – согласился с ним Гуров. – И надо бы вооружиться, а то неудобно как-то. Будто голые в филармонии.
Они помолчали еще немного.
– А что насчет Мозга? – спросил Гуров. – Хоть намек имеется? Кто он, откуда?
– С точностью могу сказать только одно – он есть! – заверил Крячко.
– И пьёть? – невесело усмехнулся Гуров. – И Почкин еще куда-то запропастился. Хорош осведомитель. У меня к нему куча вопросов накопилась.
Крячко снова собрался было почесать за ухом, но спохватился и отдернул руку.
– Может, он сбежал от всей этой мороки? Я бы на его месте так и сделал.
– Что-то много людей в этой местности исчезают без следа, – задумчиво произнес Гуров. – Бермудско-Мясниковский треугольник какой-то.
Разговор был прерван звонком мобильника. Звонили Станиславу. Он мельком глянул на дисплей.
– А вот и наши местные коллеги. Чем-то на этот раз порадуют?
Крячко внимательно слушал и ничего не говорил. Только лицо его все больше мрачнело.
– Сейчас подойду, – сказал он наконец и убрал трубку, потом обратился к Гурову: – Нашелся твой Почкин. Тут, в гостинице. Убит. Тело обнаружено в номере журналиста Гербера.
Ксения Мартыновна нервно прохаживалась по просторному холлу особняка. После расставленной для московского гостя «медовой ловушки» здравый смысл подсказывал, что ей следует немедленно скрыться. Хотя бы на время.
Правда, ее таинственный босс, которого она никогда не видела и знала только по кличке – Мозг, – гарантировал ей полную безопасность. Но кто знает, может быть, он и Фердыщенкову безопасность гарантировал?
Стемнело, и интерьер дома приобрел мрачный и зловещий вид. Ксения Мартыновна давно привыкла к нему, но сейчас вдруг взглянула на обстановку новыми глазами. Ей стало не по себе. Что это? Обычная депрессия или предчувствие беды?
Веселая трель мобильника заставила ее вздрогнуть, как от похоронного звона. Она взяла трубку.
– Где? – вместо приветствия спросил незнакомый мужской голос.
Она не сразу поняла.
– О чем вы?
Мужской голос с ровной, почти механической интонацией произнес:
– Хорошо, я повторю, но только один раз. Где?
– Я… я не понимаю…
– Тогда пеняй на себя…
Связь прервалась. Ксения Мартыновна швырнула мобильник на диван. Нет, в самом деле, надо срочно уехать. Далеко, но ненадолго. Желательно в теплые края. К солнцу и морю. К тому же подлость, которую они с Авериным устроили московскому гостю, была противна ей самой. Ей захотелось согреться и отмыться. И немедленно. Горячая ванна всегда действовала на нее расслабляюще и успокаивающе.
Единственной комнатой в доме, которая имела четыре стены и дверь, была ванная. Она же душевая, она же туалетная. От прочего интерьера ее отгородили вовсе не из ложной стыдливости. Причиной была влажность, которая могла обернуться сыростью, грибком и гнилью для остального помещения.
Вот и сейчас, едва Ксения Мартыновна отвернула кран с горячей водой, ванную комнату наполнили клубы пара. Она отрегулировала температуру и вышла. Ее беспокоил звонок неизвестного. Кто это мог быть? Московский гость? Вряд ли. Он бы просто вернулся, набил ей морду и устроил погром. Или изнасиловал по-настоящему. Нет, звонил кто-то другой. И хотел он… Собственно, она сразу поняла, чего он хотел.
Она уже влезла было в ванну, но тут же и вылезла обратно. Ксения Мартыновна вышла из ванной комнаты и торопливо протопала мокрыми босыми ногами к шкафу. Открыв дверцу, она достала из-под вороха белья папку и с тоской оглядела помещение. Архитектор, безусловно, разработал весьма оригинальный дизайн домашнего интерьера, но вот чего он не предусмотрел, так это надежного тайника.
Она вернулась в ванную, огляделась и, не найдя ничего лучше, сунула папку за зеркало. Перед зеркалом она невольно задержалась, оценивая свой внешний вид. В целом очень даже недурно. Конечно, тридцать пять лет, по сегодняшним меркам, для женщины не возраст, но надо подумать о будущем. Пора бы и делом заняться. Но сначала – принять ванну. Она погрузилась в радужную пену. Горячая вода сделала свое дело. Стало легко и приятно. От блаженства ее глаза закрылись сами собой.
Но за шумом воды Ксения Мартыновна не расслышала осторожных шагов. О присутствии в доме постороннего она узнала, лишь услышав его негромкий кашель. Госпожа Пахомова открыла глаза, но за клубами пара не смогла сразу узнать лицо незваного гостя.
– Кто вы? Что вам здесь надо? – В ее голосе испуг смешался с возмущением и недоумением.
Резкий удар оборвал ее голос. Вода в ванне окрасилась кровью.
Убийца выволок тело из воды, замотал большим ворсистым полотенцем и потащил наружу, в холл. Под лестницей, ведущей в спальню, он опустил свою ношу и извлек из-под куртки большой мясницкий крюк S-образной формы. Один конец крюка он зацепил за ступеньку на высоте около двух метров, затем поднял тело и накинул его подбородком на нижнюю часть. Движения его были точными и профессиональными.
Несчастная Ксения была еще жива. В тот момент, когда острое жало пронзило ее плоть, она судорожно забилась на крюке, как вырванная из воды рыба. Убийца с видимым удовольствием наблюдал некоторое время за агонией жертвы; потом, как бы спохватившись, негромко выругался сквозь зубы и полез в карман за трубкой мобильника.
* * *
Станислав, а следом за ним Гуров поднялись по гостиничной лестнице на следующий этаж, где находился номер журналиста. На этаже царила нервная суета. Горничные, собравшись кучками, шептались в конце коридора. По коридору прохаживались сотрудники милиции в форме и в штатском. Дверь номера была открыта, но вход перекрывал постовой милиционер. Сыщиков он встретил дружелюбным приветственным окриком:
– Эй, куда претесь? Осади назад, не положено!
– Степаненко, пропусти! – донеслось из комнаты. Милиционер посторонился, и сыщики прошли в номер.
– О, да ты не один? – Полковник Балашов сидел у стены на прикроватной тумбочке, чтобы не мешать работе оперативно-следственной группы, и нервно курил.
Следователь прокуратуры Светлана Загорская диктовала протокол осмотра места происшествия. Митя записывал, кусая длинный ус. Витя ходил по комнате с рулеткой, делая замеры. Впрочем, следователь Загорская не нуждалась в измерительных приборах. Она обладала отличным глазомером, и ее оценки были на редкость точны.
