— Это, я так понимаю, «Б»?
— Нет, капитан, еще не «Б»! Он мне сказал: «Я знаю, уважаемый, где ты преподаешь. А дочка принесет «зачетку»...»
Смял сигарету, — тщательно, как затоптал коварный, низовой огонь, Лемешко.
— А это взятка. Так? Денис Евгеньевич?
— Конечно, так! Я взял. Да за нее не стыдно. Перед кем? Державой? Вами, с вашими законами? А почему? А кто заставил? Кто карты в руки дал? Да если б не Держава, и не Вы? Не лично Вы, конечно, — не забрали у меня мое, — я разве б унижался здесь публично? Думал бы дать взятку? Взял бы, наконец, я сам? Конечно, нет! Да можно промолчать, но вывод потрясает: взяткодатель — вся страна! А взяточник — Держава.
— Вот это, я так понимаю — «Б»?
— Полнейшее, товарищ капитан!
Птицей, на мгновение, взлетела, и упала, хлопнув по столу, ладонь. Лемешко сказал все.
Потемкин глянул на часы.
— Да, — спохватился дерзкий собеседник, — а спросить я вот о чем хотел. Вы сами-то понимаете, — зачем Вы здесь? Кому служите? Народу? То есть, если я народ, — то это мне? Вот им? — Лемешко жестом указав на трассу, откровенно усмехнулся, — Нет ощущения, товарищ капитан, что боретесь с народом?
Вопрос хороший, задал гражданин Лемешко.
— Ваш сарказм повторю: «с Вами, с законами вашими …»! А они не мои, — законы! Скорее — Ваши. Я им служу — обязан. Власть же законодательную избирал народ! Правительство народ имеет то, которого достоин!
— Гм, — хмыкнул Лемешко: «Я вскрытие сделал детальное, по полочкам все разложил, удивить человека хотел, а он одной фразой утер мне нос!». Забавно было при том, что фраза ведь общеизвестна…
— Спасибо, что ж. Всего хорошего! — сказал он.
— Вам того же.
Уходя, обернулся Лемешко:
— Вы все понимаете, — сказал он, — а, может быть, в милиции получше применение найдется? Справедливей? Лично Вам? Товарищ капитан…
Чувство свободы и легкой опустошенности, одновременно вдыхает тот, кто сказал все. Лемешко шагал, улыбаясь от солнца, которое всех, кто под ним, заставляет щуриться от избытка света.
«Белое солнце пустыни!» — подумал Потемкин. Но Лемешко был уже далеко, не услышал мысли, и не завершил ее: «За Державу обидно!»
В машине, запертой на солнцепеке, от зноя попадали мухи…
Мотор задрожал, выводя «Жигули» к полосе разгона. Свежий воздух, бескрайний и чистый, накатит упруго и шумно, наполнит салон. И ударит волной возбужденного встречного ветра, в лицо.
«Я-то душу отвел, — делал вывод Лемешко, — а вот капитану — хуже. Ему, без отдушины, и задохнуться можно!»
Чувствовал, покидая границу, Лемешко, что слова его — не пустые слова для ушей капитана, а — как сорняки. Не затрутся они — не раз о себе напомнят.
Граница ломала нервы и даже судьбы. И процесс был в разгаре. Все будет еще! Еще все впереди…
Альфред — Меркюри Глоб — Потемкин
У начальника ССПМ*, (*Стационарный специализированный пост милиции. Предок современной таможни)затарабанил телефон:
— Майор Цимбал?
— Да. Добрый день, это я.
— Ничего себе, добрый! А кто там у Вас Потемкин?
— ОУР
— Понятнее!
— Оперуполномоченный уголовного розыска.
— Розыска? А зачем Вам такие?
— Две должности оперативников — ЗЭПП* (*Защита экономики от преступных посягательств)и ОУР — по штату.
— С ума сойти! ГАИ, ЗЭПП, ППС — понятно. Ну, а сыщик, — зачем?
— Не ко мне вопрос…
— Да-а, — не к тебе… А ты, скажи, сам доволен своим ОУР?
— Вполне.
— Вот как? Ну-ну…
Цымбал, трубку положив, стал ждать. Такой звонок не ходит в одиночку. Не ошибся:
***
— Ну, что, был звонок?
— Да, зуммер прогудел.
— Давай без шуток Будь на месте. К тебе подъедет Давидович, — толком объясни ему все по триаде: ЯМЗ*(* Ярославский моторостроительный) — Золотоноша — Кременчуг. Договорились?
— Да.
— Привет! — приехал Давидович, — Я пришел сказать, что время — перерыв. Пора обедать, пан майор!
И показал часы.
— Согласен. Что ж, — в кафе?
— Лучше, в кафе!
Обедали без посторонних.
— Шеф звонил? — заговорил о деле Давидович.
— Да. Только знать бы, чей запрос…
— Так полагаю, — Альфреда.
— Жаль, очень жаль.
— У Меркюри по документам все в порядке, так?
— Да, так. Лицензия в порядке. Есть.
— А что же сорок тонн изъято? Что — ошибка?
— Нет. Фирма Меркюри Глоб Юкрейн, выручает КрАЗ, — это так. Поставляет дизели из-за границы, от ЯМЗ — Россия. Оплата — бартер. КрАЗ дает сахар, а Меркюри, с лицензией на бартер, через нас, вывозит сахар в Ярославль. Довольны все. КрАЗ получил моторы; россияне — сахар; а Меркюри — с умом распоряжается лицензией на вывоз.
— Из-за чего сыр-бор?
— Вернулся опер. Ездил он на КрАЗ, на сахарный завод. Нарисовалось все не так. КрАЗ. получил четыре дизеля. Четыре и просил.
— Ну?
— КАМАЗом рассчитались, — сахара, имею я в виду. Одним. А сахар возит Меркюри — и до сих пор.
— Возил.
— Ну, да.
— То есть, хочешь сказать...?
— Да, левый сахар. Бартер ни при чем.
— Клепают деньги, Меркюри Юкрейн?
— Вопрос нуждается в ответе?
— Ладно… Это все твой опер раскопал?
— Да, раскопал, и закрепил документально, а не просто раскопал.
— А кто просил?
— Что значит, кто просил?
— Но, я так понял, к документам не было претензий?
— Нет. Лицензия в порядке, с мокрыми печатями. Как надо.
— Вот видишь, к выводу склоняешь сам: нет опера — претензий нет.
Цымбал усмехнулся и вздохнул:
— Знакомый стих...
— Теперь ты понимаешь, что попал на зуб Альфреду твой ОУР? Подумай, что-нибудь придумай, а изъятое верни. На пользу оперу, тому же, и себе.
— Ты знаешь, каким образом вернуть? Материал на стадии, в которой поломать его нельзя. Придумай сам, может, и меня научишь.
— Все, значит, — «кранты»?
— Да, не на пользу оперу и мне — «кранты»!
Виталик потянулся к пачке сигарет. И неуверенно, в раздумьях, прикурил.
— И дальше так пойдет, про «Мальборо» забудешь. На «Ватру» перейдешь, Виталик.
— Безвыходных позиций, не бывает…
— Думай! Сорок тонн! Ты же работал там, систему знаешь, тебя помнят. Твой прокол! А кто ответит?
— Не я, — несмело возразил Виталик, — готовлю документы…
— Но, Мальборо кто курит? Чего ради? За документы с тебя спроса нет. Да ты, я вижу, в перестройке не участвовал? А все решают люди. «Человеческий, — как Горбачев указывал нам, — фактор! Ищи людей, купи, — когда купить имеет смысл. Договорись, а если надо — устраняй!
Ледком прошло под сердцем с таких слов. Как может он так запросто сказать: «А надо — устраняй!»
— Виталик, действуй!
Застыв монументально, с прищуром в глазах, шеф поднял трубку. Набрал номер и, дождавшись, коротко сказал:
— Про эти сорок тонн, забудь! Ушли. Куда? Да в трещину козе! — достанешь?
«В трещину козе!» — Виталик чуть не рассмеялся.
***
«Специально так делают, что ли?» — подумал инспектор, увидев, уже не впервые, что лобовые стекла у иномарок, наклонены так, что всегда «бликуют». Поэтому за ними лиц не видно. И поднял жезл.
Он козырнул и, было уж, заговорил. Но голос, громкий и веселый, доложил:
— Инспектор ДПС старший лейтенант Гапченко! Добрый день.
— Ты что ли? — удивился инспектор.
— Как видишь.
— А чего кричишь?
— Да ты фамилию не произносишь, а съедаешь вслух. Тебя б не знал, так и не знал бы, кто ты — Гапченко. Лапченко, Тапченко… Апченко — тут вариантов! Ну, как дела?
— Ничего. Ты, я слышал…
— Да, я завязал. В коммерции...
— Лучше?
— Намного!
— А коммерческий риск?
— Шарабан не пустой, — можешь пить шампанское. Виски. Ты пробовал виски?
— Ну, да. Самогон — то же самое!
— Не разбираешься…
— Может, быть. Ты куда?
— В Стрелецкое.
— В дурку?
— Да нет, по делам.
— С дураками бизнес?
— Ну, там же не только больница, не все — дураки.
— Может быть. А в коммерции чем тебе лучше?
— К примеру?
— Ну, да, к примеру.
— Что ты куришь?
— «Магну»
— Ничего так, «Магна»?
— Нормально.
— А я — «Мальборо»! Разница есть? Ну, давай!
«Тапченко… Лапченко… — перебрал, глядя в след, инспектор, — а на фига им моя фамилия? Но, «Мальборо», — прав он — не «Магна»!»
***
— Давайте знакомиться, я — Виталик! — протянул он руку.
Директор ОПХ* посмотрел и, подумав: «Чего бы и нет?», подал руку в ответ:
— Иван Сергеевич!
Пришедший был похож на проходимца. Да что уж в этом плохого, когда и без того уже, все совершенно плохо? Хуже не бывает... Но, когда из проходимцев кто-то, что-то хочет, — может что-то перепасть и для тебя — а почему бы нет?
