Станислав несколько растерялся; подражая Гурову, начал черкать чистый лист бумаги, затем сказал:
— Ты прав, но лишь в случае, если мы везде промажем. А если где-то проклюнется результат?
— Насчет экспертов я тебе свое мнение сказал, значит, надежда лишь на ребят. Это максимум два дня; за такое время никто не способен собрать команду и зацепить тебя. Так что ставим мою машину у министерства, и два дня я с удовольствием с тобой катаюсь.
— Хорошо, — неохотно согласился Станислав. — А если выставить “наружку” за Борисом Вагиным?
— И на что рассчитывать? — Гуров взглянул недоуменно. — Я уж не говорю, что вести наблюдение за оперативником сложно и дорого. Сколько нужно людей и техники? Ладно, пускай никто людские деньги не считает, и мы такие же. Но что ты ждешь? С кем может встретиться твой Вагин? С убийцей, которому сделан заказ? Да никогда в жизни.
— Хорошо, гений, беру свои слова взад. — Станислав махнул рукой. — Надоел ты мне со своей правдой, сил никаких не хватает.
* * *
Оперативники приехали в Митино, разыскали районную контору жилья, нашли кабинет начальника. Котов подтолкнул напарника, шепнул:
— Иди.
— Отчего я? Тогда уж пошли вдвоем.
— Сказал, иди! — рассердился Котов и ушел в другой конец коридора.
Нестеренко вышел лишь минут через двадцать чуть ли не в обнимку с усатым русым толстячком.
— Всегда рад, — гудел усатый. — Я приказал, значит, “ша”! Если какая заминка, звони, я им, бездельникам, головы поотрываю! — Он покосился на Котова, дыхнул перегаром и выкатился на улицу.
— Мировой мужик, чего ты уперся, не пойму, — от Нестеренко тоже попахивало. — Пойдем, взглянем на жэк, они скоро закрывают.
— Как ты верно когда-то заметил, Валентин, я — еврей. А твой “мировой мужик” — антисемит. Мне бы пришлось его уговаривать, а ты с ним не разлей вода, — сказал Котов, усмехаясь.
— Да откуда ты взял? — возмутился опер. — Заранее ты знать не мог, да и сейчас лишь предполагаешь.
— Я перестраховывался, а теперь знаю. Ты не заметил, как он на выходе на Меня посмотрел, а я к таким взглядам давно привык.
— Все ты врешь, — ответил Нестеренко. В коридоре жэка толкался недобрый народ, все на что-то сердились, но оперативники вошли в комнату, где их ждали.
— Мы, конечно, не знаем, кто у нас в какой квартире без прописки живет, — быстро говорила немолодая женщина в больших очках. — Наши документы в полном порядке, принимаем людей лишь из паспортного стола, все по закону.
— Лидия Степановна, не надо нервничать, — сказал Котов, слышавший, как к женщине обратилась знакомая.
— Я совершенно спокойна! — заявила несколько воинственно чиновница, и оперативники невольно переглянулись. Им стало ясно, что с законностью здесь не все в порядке.
— Вы работаете сегодня до шести? — спросил Котов.
— Я могу задержаться, — с готовностью ответила женщина.
— Сейчас половина шестого, — вмешался Нестеренко. — Не стоит и книги доставать, мы придем завтра к десяти. Вам это удобно?
— Конечно, конечно, — женщина понизила голос, хотя рядом никого не было. — Вы слышали, двух парней из десятого дома вчера убили?
— Ужас, — ответил Котов. — Слава богу, мы не по таким делам.
— Замечу, черных сильно прибавилось. Безобразие! А ведь у нас и депутаты живут.
Отделавшись от назойливой чиновницы, оперативники пошли по аллейке чахлого скверика, миновали пенсионера с детской коляской, не обратив на него никакого внимания.
Зато Робер внимание даже очень обратил на двух мужчин, вышедших из дверей жэка.
Он не торопясь поднялся, покатил коляску и вскоре узнал, что поступила команда проверить всех “черных”, проживающих в микрорайоне, особо тех, что без прописки.
Узнав цель визита неизвестных, Робер замурлыкал песню и решил, что, вернувшись в хату, махнет призовой стакан.
* * *
Вскоре на столе Гурова лежал список мужчин, каждый из которых теоретически мог оказаться разыскиваемым. Таких людей набралось всего двенадцать человек.
Петр Николаевич Орлов просмотрел список и отложил на своем столе в сторону.
— Бумага остается у меня, заниматься кропотливой проверкой я вам запрещаю. Не исключена возможность, что преступник увидит Котова или Нестеренко в лицо, и это затруднит нам последующую работу.
Гуров с Крячко переглянулись, они ждали если не похвалы, то одобрения и заинтересованности генерала, а он был безразличен, даже ворчлив больше обычного.
Генерал, конечно, заметил удрученный вид своих друзей и подчиненных, отодвинул документы, которыми занимался до прихода оперативников, и сказал:
— Ладно уж, садитесь.
Гуров был так удивлен, что даже не пошел курить к окну, а занял стул рядом со Станиславом.
— Скажу прямо, я вашей работой по данному делу крайне недоволен. Будь на вашем месте кто-либо другой, я бы воспринял все как должное. Профессиональная, добросовестно выполненная работа, но вы поехали по наезженной колее. Так бы поступил любой опытный розыскник, у меня таких офицеров много. Но вы не любые, вы два элитарных, лучших сыщика управления. Результатов ждут не только в министерстве. А вы делаете, что положено, и не более. Такие светлые головы, а не понимаете, что работаете по шаблону, упорно лезете в тупик.
Гуров вытер платком пот со лба. Столь оскорбительных слов он не слышал от Петра много лет.
— А ты. Лева, вообще работаешь неприлично. Я имею в виду твою мерку, которую установил ты сам, тебя на такую высоту никто силком не тащил. А залез, так изволь соответствовать, а не соответствуешь, изволь выслушивать. Ты, Станислав, извини, на хорошем, но своем уровне к тебе претензий нет, работаешь, как умеешь. Я установленное в группе старшинство отменяю. Старший группы Гуров, решает данный вопрос генерал Орлов, и не смейте без моего разрешения меняться местами. Как говорится, дружба дружбой, а служба службой.
— Господин генерал-лейтенант, а можно выражаться конкретнее? — Голос у Гурова немного сел, но опер четко закончил фразу.
— Я говорю, как считаю нужным, называю тебя, между прочим, по имени. То, что сейчас происходит с тобой, хоть раз в жизни случается с каждым талантливым человеком. Ты уверовал в свою непогрешимость.
— Неправда, Петр, — чуть ли не крикнул Гуров.
— Неправда, — легко согласился Орлов. — Но мы твоих сомнений не знаем, ты замкнулся в себе, что плохо для тебя, для дела, да и нам не здорово. Ты хотел конкретнее, изволь.
Орлов расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ослабил узел галстука. Станислав встал, вынул из шкафа валокордин, разбавил, дал генералу. Орлов выпил, откусил яблоко.
— Еще несколько лишних слов. Я думаю о вашем деле постоянно. А ведь если я поручил дело вам, я должен забыть о нем, должен на сто процентов верить, что вы все выполните быстро и по высшему классу. Сейчас же вы меня подставляете, меня долбает министерство, теребят из Думы, интересуется правительство и Администрация президента. И, конечно, не из-за того, что мы не можем найти пропавшие тридцать машин с людьми. Правителям на такое дело плевать. Но над нами смеются в зарубежной прессе. В Чечне крадут людей, это стало обычным делом. Оказывается, в Москве тот же беспредел. Я вас защищаю, вы меня — нет, так не честно.
— Не знали, Петр Николаевич, — тихо сказал Станислав.
— А знал бы, работал лучше? Больше бы нервничал, и только. Сегодня на коллегии стоял вопрос о моем отстранении, замминистра Бодрашов встал как скала: мол, коней на переправе не меняют, сам он в курсе дела и претензий к главку не имеет. Отбил. К счастью, министр отсутствовал, его утюжат в Кремле... Ладно, я выговорился. — Орлов шумно выдохнул и улыбнулся. — Лева, человек не может все носить в себе, он становится хуже. Теперь о деле. Ты, гений, ошибся изначально. Я не видел Илью Титова, но убежден, что тебе подсовывали агента, ты же парню не поверил и ситуацией не воспользовался. Теперь займемся наемным убийцей. — Орлов взял листок с фамилиями. — Меня обвиняют в том, что я не принимаю помощь контрразведки. Сегодня же передам данных людей Павлу Кулагину, пусть вкалывают, просветят каждого. Они там уже раз засветились, могут реабилитироваться. Мое мнение, убийцы среди этих людей нет. Наверняка он живет по чужим документам, чужой жизнью. Но не это главное. Допустим, человека нашли, доказали, что он вовсе не он, документы чужие. И что? Станислав, перед тобой сидит рецидивист, ты ему доказываешь все досконально. Он плачет и признается, мол, гражданин начальник, это еще не все, я взял заказ на ликвидацию мента? Отвечай, чего молчишь?
— Он застрелил двух людей, — ответил Станислав. — Мы это докажем, — но голос звучал не очень уверенно.
— Расскажи свою сказку в прокуратуре. Гойда умрет от смеха. Ты соберешь горстку косвенных доказательств, не более. На чем ты будешь колоть своего бывшего сослуживца? Борис Вагин опытный оперативник. Как ты с ним станешь разговаривать? Вы что, оба помолодели и поглупели на четверть века? Вы чем занимаетесь? Напомню, ваше задание — обнаружить захоронение и задержать группу циничных убийц. Я бы выбросил в корзину бумажку, которую вы мне сегодня принесли. Но если убийца существует и принял заказ на Гурова... Убийце мы доказать ничего не можем, но разыскать его, объяснить словами — большего мы не имеем, — мол, нам все известно, мы тебя, подонок, застрелим на последней стадии подготовки. Застрелим без следствия и суда. Права такого мы не имеем, но сделаем. Мне надоело, что за моим лучшим сотрудником и другом постоянно охотятся. Так пусть в уголовной среде узнают: мы люди, но способны и на беспредел. Я хочу, чтобы они забыли, Лева, о твоем существовании. Раз вы кашу заварили, мы данный икс вычислим, предъявить ничего не сможем, но угрозу ликвидируем. А сейчас отправляйтесь выполнять основное задание. Как? Я не знаю. Господин полковник Гуров, мы вас любим, налогоплательщики за ваши мозги платят деньги, извольте расстараться. Я вас, друзья, больше не задерживаю.
