– Забыл совсем, – пробормотал Ветров и вынул из кармана упругую пачку новеньких сторублевок.
– Убери, неприлично, – сказал Шутин, толкая Ветрова. – Каждая такая бумажка для многих – месячная зарплата.
Ветров щелкнул сторублевками, как карточной колодой, и спросил:
– Так сколько тебе?
– Ничего мне не надо, спрячь. – Красивое лицо Шутина исказила брезгливая улыбка. Он быстро поднялся. – Идем, Павел.
Ветров небрежно опустил деньги в карман, лениво поднялся.
Шутин распахнул дверь, пропуская Ветрова вперед. Павел кивнул, словно соглашаясь, все, мол, верно, ты и должен открывать передо мной двери.
– Порой мне хочется тебя убить, – сказал Шутин и схватил Ветрова за плечо, так как тот и не собирался остановиться и подождать задержавшегося в дверях друга, а шел себе, уверенный, что его догонят.
– И ты тоже? – Ветров, не останавливаясь, стряхнул руку Шутина. – Ты слаб, Женя, а вот Олег может. Мне не страшно, но зря я его к стенке поставил. Что мне до него? Он взрослый, нравится в дерьме купаться, купайся себе. Вечно я не в свои дела лезу.
– Ты это о ком? – Шутин все-таки остановил Ветрова, заглянул в глаза.
– Я даже завещание написал. – Ветров посмотрел на Шутина серьезно, печально, что совершенно не шло ему. – Девочку жалко, погибнет она.
* * *
Лева Гуров шел медленно по Калининскому в сторону Киевского вокзала. За последний месяц на вокзале совершили четыре кражи чемоданов. Дело вела транспортная милиция, но Лева полагал, что объявился не вокзальный вор-гастролер, а ворует кто-то из «своих» уголовников, живущих неподалеку. Если Лева прав, то преступнику скоро надоест вокзал, небогатые уловы. Стоит в районе начать действовать хотя бы одному дерзкому удачливому преступнику, как от него расходятся волны, словно круги по воде, поднимается со дна грязь, чистая вода мутнеет. Прослышав о совершенных, еще не раскрытых преступлениях, озорники порой начинают хулиганить, хулиганы наглеют, они теперь могут вырвать у женщины сумку, снять с подвыпившего часы. В магазине идет обмен новостями. «Еще одного прирезали!» – «Одного? Утром вывозили на трех машинах». – «Куда милиция смотрит?»
Леву всегда удивляло, как люди уверенно и легко, некоторые даже с радостью, пересказывают где-то услышанные небылицы. Сам не видел, смотрит в глаза искренне: может, и врут, однако что за безобразия творятся. Дожили! Дураку ясно, что милиция защищает честь мундира, а возможно, просто не знает о происшествиях. И откуда ей знать? В очереди за живым карпом они с утра не стояли, в пивной полдня не провели, жизнь и проходит мимо…
Лева шел на Киевский, к отправлению вечерних поездов, хотел погулять, потолкаться среди провожающих, вдруг и встретит кого из подчиненных, если не задержит с поличным, то хотя бы своим появлением помешает новой краже.
Когда Ветров и Шутин еще находились в кафе, Лева остановился у стеклянных дверей, хотел зайти перекусить, но раздумал и свернул в переулок на Арбат.
Напрасно Лева не зашел.
Павел Александрович Ветров был убит в своей квартире выстрелом в спину. В милицию позвонила в семь утра Клавдия Михайловна Сомова. Раз в неделю она убирала квартиру холостяка, имела свой ключ, сегодня вошла, как обычно, с порога громко поздоровалась, так как хозяин вставал рано.
Ветров лежал навзничь, неподвижно, смотрел в потолок. Клавдия Михайловна в ужасе выскочила из квартиры, зазвонила в соседнюю дверь. Вскоре приехали оперативная группа МУРа, представители прокуратуры и полковник Турилин. Лева же спал на раскладушке в кухне огромной, похожей на склад квартиры и узнал о преступлении лишь в девять сорок пять, на летучке.
– …Убийство, – протянул Орлов, листая еще не подшитые листки, – с нами все ясно, три шкуры спустят. Возмущенная общественность, контроль министерства. А прокуратура, известно…
– Раз известно, Петр Николаевич, зачем рассказывать? – тихо спросил Турилин. Лева видел, что полковник еле сдерживается, цинизм Орлова хоть кого мог вывести из себя. И будь на месте подполковника другой, Турилин бы такой пошлости не спустил. С Орловым же дело иное. Когда предшественник Турилина ушел на пенсию, в отделе не сомневались, что начальником назначат заместителя, полковника Иванова, на его же место – полковника Орлова. Приход в отдел Турилина был неожиданным. Из провинции – в МУР, когда своих классных работников хватает! Орлов и сидел-то на должности старшего инспектора потому, что ждал вакансии, так бы давно с повышением в район ушел.
Турилину ситуация была известна, заскоки Орлова он терпел, щадил его самолюбие.
Лева поведение начальника осуждал молча. Сеня Новиков испуганно поглядывал на всех сквозь очки, жаждал всеобщего мира и дружбы, рта раскрыть не смел, так как Орлова боялся еще больше, чем Турилина. Четвертый в группе, майор Кирпичников, сидел, листая толстое «Дело». Он всегда ходил с папкой под мышкой, чтобы никому и в голову не пришло поручить Кирпичникову новое «Дело». Преступления, над раскрытием которых он работал, отличались удивительной сложностью, знали о них все сотрудники отдела, так как Кирпичников с каждым не преминул посоветоваться. И сейчас он, сдержанно вздыхая, листал папку неторопливо и походил на исследователя, человека, вконец замученного непосильным трудом, но долгу преданного, затем как бы спохватился, папку закрыл и посмотрел на Турилина: мол, только прикажите, я готов.
– Петр Николаевич прав, расследование возьмут на контроль, – тихо, словно разговаривая сам с собой, произнес Турилин. Он откинулся в кресле, вытянул под столом длинные ноги, взглянул на Орлова. – Кто поведет дело?
Орлов скользнул безразличным взглядом по Кирпичникову и Гурову; посмотрел на нахохлившегося, как воробей, Новикова, даже фыркнул возмущенно и пожал плечами. Турилин опередил его ответ:
– Гуров. Лев Иванович в Москве полнеть начал. Работать, естественно, будете все – группа уголовного розыска района, инспектора и участковые отделений. Сегодня же связаться с прокуратурой города, встретиться со следователем, учесть в плане розыска его предложения. – Турилин говорил тихо и монотонно, не глядя на сотрудников. – Петр Николаевич, Гуров подчиняется непосредственно вам, болен Иванов. Вас назначили исполняющим обязанности. Вопрос с руководством управления согласован, приказ будет сегодня.
Лицо Орлова осталось бесстрастным, руки, однако, могли выдать, и он заложил их за спину, сцепил пальцы в замок. Все понятно, его, Орлова, выдвинули на огневой рубеж. Либо грудь в крестах, либо голова в кустах.
– Ясно, Константин Константинович, – коротко ответил Орлов, встретился взглядом с Левой и нехорошо улыбнулся.
– Розыск может оказаться и простым, и очень сложным, – продолжал Турилин. – Главное – найти мотив убийства. При первичном осмотре места преступления причины убийства установить не удалось. В квартире вроде ничего не взято. Данный факт тщательнейшим образом проверить, перепроверить и еще раз перепроверить. Родственников у Ветрова нет, вам придется встречаться и беседовать с его друзьями, знакомыми, коллегами. Будьте предельно деликатны, однако… – Турилин выдержал паузу, подождал, пока все не посмотрят на него… – звания и титулы людей из окружения Ветрова не должны влиять на качество вашей работы. Желаю удачи. – Полковник встал, взглянул на часы. – В двенадцать доложите план розыскных мероприятий.
Только вышли из кабинета, Кирпичников открыл свою папку, читая на ходу, направился было к себе, но Орлов остановил его, папку отобрал.
– Хватит придуриваться. Ясно? Будешь работать, как все. – Он вошел в свой кабинет, швырнул «Дело» Кирпичникова на стол. – Садись, пиши план. Лева, диктуй ему. Ты, – он пальцем резко ткнул Новикова в грудь, – Семен Андреевич, поезжай в район, в уголовный розыск, пусть выдвигают свои предположения и срочно отрабатывают жилой сектор. В котором часу Ветров вернулся домой? Один, не один? Кто вечером гуляет с собаками? Какие влюбленные стоят в подъездах? Кто сидит у окна? Кто из жителей близлежащих домов поздно возвращается с работы? Ты понял, Семен Андреевич?
Семен Андреевич понял, его как ветром сдуло. Кирпичников аккуратно выложил на столе стопку бумаги, каллиграфическим почерком вывел шапку плана, ровненько подчеркнул и взглянул на Леву преданно…
Машина уголовного розыска беззвучно раскручивала свое гигантское колесо, втягивая в себя бесчисленное количество информации, которая в виде рапортов, справок, сообщений оседала на столе Гурова. Все это напоминало процесс добычи золота, когда во вращающийся таз с водой бросают заступами землю, и ценные породы оседают. На первом этапе розыска главное – черпнуть лопатами так глубоко, чтобы преступник обязательно был втянут в воронку розыска, ну а потом не ошибаться, анализируя, фильтровать и отсеивать, пока преступник не останется один. Лева еще ничего не фильтровал, он лишь группировал поступающий материал, систематизировал его; что не укладывалось ни в какие логические рамки, тоже выбрасывать нельзя, материалы оказывались в папке с надписью «Разное». Так, участковый уполномоченный пишет, что в беседе с молочницей, которая через день приносила Ветрову молоко, установлено: покойный выпивал литр молока ежедневно, тридцать первого августа Ветров сказал, что второго сентября молоко приносить не надо. А убит Ветров в ночь с первого на второе. Глупость? Выкинуть в корзину? А почему второго молоко не нужно? Год человек пил молоко, вдруг передумал? Что случилось?
