– Могу рекомендовать вас одному специалисту по огнестрельным ранениям.
– Не трудитесь, – поморщился Сонин. – Я этих специалистов столько повидал, что до сих пор тошно вспоминать их умные физиономии. С тех пор как получил ранение, моя жизнь проходит в основном в этом доме, может быть, поэтому я еще жив. Это очень кисло – сидеть в четырех стенах и гадать про себя: кто из твоих врагов первым до тебя доберется. Одним себя утешаю: когда придут по мою душу, я заберу с собой пару-тройку подонков. Чтобы веселей было помирать. Ты вот что. Для начала расскажи, что обо мне знаешь. Объясни, что тебя интересует. А я расскажу, чего не знаешь ты.
– Ну, я проводил расследование похищения одной иностранки. Оно оказалось странным образом связано с историей жизни вашего бывшего босса. И его ребенка. Мальчика по имени Коля.
– Вот как? – удивленно поднял брови Сонин. – Кстати, я навел о тебе справки. Ну, по своим каналам. Ты не дружишь с бандитами. Это хорошо. – Он хлебнул крепкого чая, вытащил сигарету, размял ее и пустил в потолок струйку дыма.
– О вас я знаю не так уж много, – откашлявшись, начал Девяткин.
История жизни Сонина описана в личном деле, которое хранилось в архиве военно-морских сил. Бывший офицер военной контрразведки Балтийского флота, участвовал в локальных конфликтах. Имеет боевые награды. После демобилизации учился ремеслу охранника. Дважды, повышая личное мастерство, проходил стажировку в Израиле. Работал в охранных структурах столичных банков. Позднее ему предложили должность начальника службы безопасности инвестиционной компании «Ибис».
Милиция в свое время трижды привлекала Сонина в качестве свидетеля по делам, которые открывали на главу компании Игоря Аносова. Прокуратура выдвигала против него обвинения в финансовых аферах. Охранник не помог следствию, может, не знал ничего. Собственно, все свидетели хранили гробовое молчание. Адвокаты Аносова не зря получали баснословные гонорары. Уголовные дела разваливались на стадии следствия. Лишь одно дошло до суда, но было закрыто в связи с недоказанностью совершенного правонарушения.
Дважды Сонина допрашивали как пострадавшего. Когда совершались покушения на его хозяина, начальник службы охраны всегда оказывался в нужное время в нужном месте. При очередном покушении на босса Сонин был тяжело ранен. Рядом с машиной Аносова, сидевшего сзади, взорвалась другая машина, в багажнике которой находилось самодельное взрывное устройство. Преступление не раскрыто до сих пор. В общей сложности в том году на жизнь Аносова покушались трижды. И лишь благодаря грамотным действиям охраны и фантастическому везению он до сих пор жив. Последний раз гвозди и гайки, которыми было начинено самодельное взрывное устройство, серьезно повредили ноги и грудную клетку Сонина. Он перенес несколько операций.
Возможно, именно в тот день, когда взрывом покалечило начальника службы безопасности, в душе бизнесмена Аносова что-то сломалось. Вытаскивая из горящей машины раненого Сонина, бизнесмен словно заглянул в свое будущее и понял: за ним началась большая охота, если не уйти с дороги, не исчезнуть, бизнес просто отберут, а его положат в могилу.
Аносов стал присматривать собственность за границей. Его не интересовали синие моря и экзотические острова. Ему нужен был хороший, крепкий дом, похожий на крепость, желательно в уединенном уголке, где людей не встретишь даже по праздникам. Вскоре хозяин уехал за границу, а начальник службы безопасности Сонин вместе с женой перебрался в свой загородный дом. И перевез сюда весь оружейный арсенал.
Тубус стоял на пороге комнаты и потирал руки, будто они замерзли. Сейчас он не хотел верить собственным глазам. Случилось худшее из того, что могло случиться.
На кожаном диване устроился бывший капитан госбезопасности Игорь Куприн. Одно кресло занял незнакомый мужчина с широченными плечами, одетый в спортивный костюм. На столе сидел второй амбал, ростом выше первого и в плечах шире. Этот пришел сюда в майке и засаленных джинсах. Впрочем, машина гостей наверняка стоит где-то за углом дома. Дойти до нее – минута, этот дядя не простудится. Детина перебрасывал из одной ладони в другую настольную серебряную зажигалку, похожую на ручную гранату. Он без всякого интереса глянул на хозяина дома и продолжил свое занятие.
– Какими судьбами? – Тубус постарался изобразить что-то похожее на радостное удивление, но голос сорвался на высокую ноту, а левая коленка начала дрожать. – А я-то думаю, кто тут притаился…
– Мы ждали, когда ты допьешь свою водку, – сухо ответил Куприн. – Ну, теперь ты вроде бы освободился. Можно поговорить?
– Конечно, конечно.
Рома изобразил что-то вроде полупоклона и посмотрел на письменный стол, в котором лежал пистолет. Можно просто сесть в кресло и незаметно выдвинуть ящик. И тогда еще посмотрим, чья возьмет. С близкого расстояния Тубус не промахнется.
– Есть новые поручения? – шагнул он к столу и остановился.
– Ты за пистолетом? – спросил Куприн. – Можешь не беспокоиться, он у меня.
– Ствол мне не нужен. – Тубус переминался с ноги на ногу, соображая, что делать дальше, и не мог придумать ничего путного. – Орехи им разве что колоть, этим пистолетом. Если понравился, себе оставьте.
Куприн закинул ногу на ногу и стал внимательно разглядывать хозяина, топтавшегося посередине комнаты. Тубус чувствовал этот взгляд кожей. Он спрятал за спиной руку, на запястье которой проявились синяки от наручников, и подумал, что разбитую физиономию в кармане не спрячешь. Сейчас Куприн спросит, где Тубус пропадал всю ночь и почему у него такой вид, будто спал в ночлежке, а под утро подрался с ее обитателями? Прямо сейчас, сей момент, он задаст именно эти вопросы. Но что ответить? Что соврать, если язык едва шевелится от страха?
– Как погодка? – спросил Куприн.
– Ничего, приличная, – неизвестно чему обрадовался Тубус. – Вчера еще обещали похолодание. Это я сам по радио слышал. Но на самом деле совсем не холодно. А днем обязательно разгуляется. Тепло будет. И солнышко…
– У-угу, угу, – кивал головой Куприн, будто вопрос погоды имел крайне важное значение. – Значит, не холодно? Я лично холод не люблю. Хоть начинал работать в северных краях, в мурманской милиции начинал, но никак не могу к этой проклятой погоде привыкнуть.
Тубус собрал все свое мужество и спросил:
– Могу я узнать: что случилось?
– У меня ничего не случилось, – ответил Куприн. – А вот что с тобой стряслось? Ты на себя в зеркало уже смотрел?
– Я возвращался из кабака, взял тачку. – Сердце Тубуса то замирало, то начинало стучать с бешеной скоростью. И опять останавливалось. А глаза бегали по сторонам, будто искали дорогу к спасению. – Водитель оказался смертельно пьян. Ну, я это понял только в дороге. Короче, мы не вписались в поворот…
– Можешь дальше не врать, – голос Куприна звучал ровно, невыразительно. – Значит, ты сегодня с ментами дружбу свел? Продал старых друзей и… Что ты получил взамен? Деньги? Какие-то особые привилегии? Только не говори слова «жизнь», иначе ошибешься. Итак, что же случилось? Почему ты вдруг решил сдать нас, как пачку макулатуры? Объясни.
Тубус пытался выдавить из себя какие-то слова, хотел выхватить у судьбы лишнюю минуту жизни, но вдруг понял, что не сможет придумать историю, хотя бы отдаленно напоминающую правду, и опустил взгляд. Два здоровенных парня с неожиданным для их комплекции проворством подскочили к нему, заломили руки за спину и стали крепко держать его, пока к нему, натягивая на ходу кожаные перчатки, не подошел Куприн.
Тубус получил такую серию ударов по лицу и в корпус, что едва не лишился сознания от боли. Он хотел закричать, но не смог, слезы туманили взгляд, язык стал тяжелым и неповоротливым.
Неожиданно Куприн остановился и коротко приказал:
– Выбросите эту падаль!
Тубуса поволокли к подоконнику, взяли за руки и за ноги, приподняли вверх… Он закричал что было сил, зацепился кончиками пальцев за жестяной подоконник, сломал ногти. И, полетев с верхнего этажа, словно яркий парашют, с громким стуком ударился об асфальт.
Сонин поправил плед, закрывавший ноги, отхлебнул из стакана остывший чай.
– В общей сложности я охранял своего босса десять лет, – сказал он. – Я же помогал искать его пропавшую любовницу Елену Степанову. Но из этой затеи ни черта не вышло. Следы потерялись. Позже я узнал, что Лена в колонии отбывает срок за убийство, но шефу об этом не сообщил. Аносов такой человек: ради этой женщины он мог совершить безумные поступки. Наделать ошибок, которые потом не исправишь. Мог себя погубить. Во время последнего покушения на босса я был ранен, почти полгода провалялся в больницах. Потом заново учился двигаться, но больших успехов не добился. Сам видишь: я больше похож на покойника, чем на живого человека. Понемногу стал забывать о Степановой.
