– Слушаю.
– Простите, кажется, я ошибся, – быстро отозвался Гельмут.
Опять мимо!
Надавил на следующий звонок и услышал характерный звук поднимаемой трубки.
– Да, – прозвучал уверенный женский голос, в котором Пельц тотчас узнал свою вчерашнюю собеседницу.
– Простите, я ошибся, – проговорил Гельмут и положил трубку.
Значит, госпожа Хофер проживает в квартире номер семь. Вернувшись в автомобиль, он закурил – вполне заслуженное удовольствие. Странно все это: прописана в одном месте, проживает в другом. Ладно бы, сдавала свою квартиру, так ведь она стоит совершенно пустая. Есть, над чем подумать…
Выбросив окурок в приоткрытое окно, Гельмут достал телефон и позвонил детективу:
– Отто… Вот что сделай. Сейчас подъедешь на Вальтерштрассе, дом четыре. В седьмой квартире проживает некая мадам Лиони Хофер, мне нужно знать о ней все! Чем она занимается, с кем встречается, где работает, распорядок ее дня… Выявить все возможные контакты.
– Как она выглядит?
– Я сброшу на твой адрес ее фото.
– Буду ждать. Когда это нужно?
– Даю тебе сутки, чтобы получить ответы на все вопросы. Получится раньше, еще лучше. Встречаемся с тобой завтра в девять часов в моем кабинете.
– Хорошо. Понял.
Отключив телефон, Гельмут положил его в карман. Некоторое время он еще сидел в машине, рассчитывая, что недавняя знакомая снова появится. Безуспешно прождав минут сорок, он завел двигатель и отправился на службу.
Отто Цайнер не подвел, без пятнадцати девять он перешагнул порог кабинета и торжественно положил на стол небольшую стопку фотографий.
– Эта Лиони Хофер не такая простая дама, шеф.
– Если бы она была простая, я бы тебя не привлекал, – буркнул Гельмут.
Цайнер умел раздражать, воспринимая службу в полиции как игру в детективов. Ему следовало бы уже давно повзрослеть. Однако дело свое парень знал и вгрызался в него, как экскаваторный ковш в перегной. А за это можно простить некоторые шероховатости его характера, в том числе и некоторое пренебрежение субординацией – порой он держался с начальством едва ли не запанибрата.
– Понимаю, – многозначительно протянул Цайнер. – Настоящее имя этой дамы Коваленко, зовут Наталья. Вышла замуж за австрийца, уехала в Зальцбург. Однако вскоре они развелись, и она перебралась в Германию, в Мюнхен. Немногим позже сошлась с одним немцем, так же приехавшим в Германию из России.
– Поволжский немец?
– Да. Зовут его Шрайбер Александр. Несколько лет он проживал в Берлине, у него там свой антикварный магазин. Дела пошли в гору, он расширился и открыл в Мюнхене еще один магазинчик.
– Они не расписаны?
– Живут в гражданском браке. У него есть еще отдельная квартира в двух шагах от их совместного гнездышка. Адрес я записал… Вот этот дом, – приподнял он одну из фотографий. – Как сказали соседи, туда он наведывается не часто.
– Где находится его магазин?
– На Карлштрассе.
Инспектор Пельц понимающе кивнул. Бывать в этом магазине, расположенном на одной из центральных улиц, едва ли не в одном из престижных районов города, ему приходилось. Просторное помещение было заставлено роскошью минувших эпох, представляющей интерес и для ныне живущих. От богатства просто рябило в глазах: там была старинная мебель, вывезенная не иначе из покоев королевских особ, шифоньеры, секретеры времен Бурбонов, предметы быта аристократов позапрошлого столетия, начиная от заколок, украшенных драгоценными камнями, и заканчивая канделябрами.
Жилье в этом районе стоило крайне дорого, а серьезный бизнес требовал дополнительных вложений. Так что Шрайбер был человеком весьма состоятельным.
– Я знаю этот магазин. И что там делает эта дамочка?
– Госпожа Хофер у него чем-то вроде помощницы. Вчера я покрутился немного вокруг магазина… К ним приезжала какая-то грузовая машина со старинной мебелью. Настольные часы, секретер… Еще какие-то папки, их выгружали особенно аккуратно. Я подозреваю, что в них были картины. В антикварный магазин их относил сам господин Шрайбер.
– Весьма любопытно. Значит, у них существует некое разделение труда. Он достает краденые раритеты, а она пристраивает их на аукционах. Возможно, что эта схема работает еще каким-то образом, но ясно одно, наша госпожа Хофер далеко не столь невинная овечка, как кажется поначалу.
– Все так, шеф.
– Продолжай наблюдать за ними. Для усиления можешь взять Маурера и Платцера. Ребята они толковые, не подведут.
– Понял, шеф, – с готовностью отозвался Цайнер. – Только у меня к вам одно предложение…
– Выкладывай…
Гельмут посмотрел в окно: небосвод затягивало темно-серыми тяжелыми тучами. Наверняка пойдет дождь. Может быть, прольет даже сильный ливень, жаль, что не прихватил с собой зонта. Впрочем, незадача нисколько не повлияла на общее приподнятое настроение. Откуда-то появилась уверенность, что следующий день заладится.
– Возможно, стоит как-то незаметно проникнуть к нему в дом и посмотреть поближе, чем они занимаются? – предложил Цайнер.
Гельмут поморщился, как от зубной боли, у Отто была еще одна нехорошая черта – он заигрывался, и его постоянно следовало придерживать за уздцы, как скаковую лошадь, вышедшую на манеж. Не делай этого, он таких дров наломает, что потом целым отделом не разгребешь!
– А если он узнает и пожалуется, тогда что? Хочешь потерять работу?
– Нет.
– Я тоже не хочу. Нужно действовать наверняка. Пока ведем наблюдение и собираем доказательную базу, а там будем ставить вопрос об их задержании. Для начала поставим их телефон на прослушку и установим в его магазине факсовый перехват сообщений. Разрешение постараюсь получить сегодня же… А ты подумай, где лучше установить машину с подслушивающим оборудованием, чтобы не бросалась в глаза.
– Понял, шеф.
Средства наружного наблюдения были установлены в ближайший вечер, сразу же после ухода Шрайбера из квартиры. Всего-то три «жучка», встроенных в телефонные трубки. Еще два видеоглазка были вмонтированы в комнатах. Один, работавший при обычном освещении, был встроен в зале на высокую хрустальную люстру таким образом, что контролировал практически каждый угол помещения, а другой, прилаженный над дверью спальни, с инфракрасной системой, использовался в условиях ограниченной видимости.
Так что уже через пару дней в распоряжении Гельмута Пельца были не только телефонные разговоры, но и видеозаписи спальни. В общении с прекрасным полом Шрайбер поступал прямолинейно: он не пел соловьем, как нередко случается с мужчинами, чтобы расположить женщину к себе, не совершал для нее каких-то приятностей (в виде букетов цветов и бутылки красного вина с хорошей закуской), а просто наваливался тучным телом на ее гибкую тонкую фигуру, буквально вжимая в ложе, несколько раз дрыгался короткими ногами и, тяжело дыша, откатывался в сторону.
В какой-то момент Гельмут поймал себя на ревности. Откуда взялось это неприятное щемящее чувство? Ведь об этой девушке он узнал всего лишь несколько дней назад.
Более странную пару трудно было себе представить: он был немолод, изрядно плешив, к тому же располнел раньше срока, она – молодая, изящная, гибкая как лесная ласка. Столь непохожих людей может связывать если не любовь (а судя по тому, что он увидел, здесь не пахло даже простой привязанностью), то очень серьезное дело, и этим делом был антикварный бизнес.
Телефонные звонки оставляли немало вопросов. Круг общения Шрайбера оказался невероятно широким: какие-то срочные дела у него имелись в Америке, где клиенты спрашивали о товаре, были звонки из России, но особенно часто Александр связывался с Грецией. Разговор проходил по-русски, человек с грузинским акцентом интересовался какими-то «покрывалами». За этим таинственным словом могло прятаться все, что угодно: картина, икона или же какой-нибудь редкий гобелен. Но то, что в него вкладывалось криминальное содержание, Гельмут ни на минуту не сомневался.
Был еще один странный звонок из Лондона. Неведомый абонент, говоривший по-русски, но с характерными старческими интонациями, спрашивал, готов ли Шрайбер принять груз. На что тот энергично отвечал, что уже давно готов и что для посылки у него даже заготовлено весьма подходящее место. Отследить точный адрес звонка не удалось, он был снабжен какими-то чувствительными блокирующими устройствами, о которые ломалась хитроумная полицейская аппаратура, но то, что исходил он из самого центра Лондона, не вызывало сомнений.
За несколько дней наблюдений на адрес Шрайбера было отправлено несколько факсов. В большей части они касались его непосредственной работы: спрашивали о поступивших полотнах, интересовались ценой, совершали заказы, сообщали о намерениях заключить контракт. Но два факса, пришедших из Греции, насторожили всерьез. В них сообщалось о том, что прибыл «серьезный и долгожданный груз», и неведомый корреспондент предупреждал, чтобы о нем позаботились должным образом. Выяснилось, что факс был отправлен с антикварного магазина некоего Нестора Олкимоса, весьма влиятельного греческого бизнесмена.
