– Как?! – похолодел от дурных предчувствий Андрющенко. И опомнился: – Слушай, как это случилось? Почему?
– А вот это, я полагаю, – в голосе Савицкого, как показалось капитану, прозвучала едва заметная ирония: – тебе придется самому рассказывать… «Бате» уже доложили. Выехал… Готовься. А было-то во сколько? – он посмотрел на ручные часы. – В ноль один – семнадцать… кажется. В общем, прибежал ко мне часовой от «губы» – сам белый. Я удивился. Там же арестованный! А тот: убитый! Я: ты чего? Ну, и покатилось.
В общем, этот болван отлучился, говорит, всего на пять минут. Не больше. В сортир. А вернулся – ничего подозрительного. Потом, спустя час, что ли, заглянул в камеру, а этот-то со скрученной рубашкой на шее, уже, что называется, прохладный… Юрка, – это он имел в виду дежурного по части, – сразу помчался туда… Я вот думаю, как же это твоему удалось-то? Ты, например, можешь скрутить рубашку в толстую веревку? Я – нет!
И не пробовал даже, – из горла Савицкого вырвался легкий смешок, совершенно неуместный в данную минуту. – А он же едва ходил, мне говорили, двое на «губу» его транспортировали. Да чего я тебе рассказываю, ты и сам лучше меня знаешь…
– Да, вот это букет!.. Кусается, значит…
– Кто кусается, Тема?
– Мышь, мать его!
– Какая мышь? Ты чего несешь? – не понял Савицкий, с сомнением глядя на Андрющенко. Спятил, что ли? Мыши «глючатся»?
– Врачей-то вызвали?
– Ну, а как ты думаешь? Ладно, хочешь узнать подробно, иди сам на «губу», там сейчас все будут…
Да, ничего теперь не скажешь – чепе крупного масштаба… Наверх пойдет… Влипли, чтоб его!
Капитан лихорадочно размышлял. Ему не требовалось времени для «неожиданного прозрения» ни о причинах, ни о следствиях, потому что ни в какое самоубийство он не верил. Хотя, говорят, случаются стрессовые, экстремальные ситуации, когда и слабый человек способен на решительный поступок… Но это, конечно, не тот случай… Помогли, и дураку ясно. Как это скрутить рубашку в толстую веревку? И что? Да кто на это способен? Бред какой-то…
Да и часовой никогда не сознается, что отлучался со своего поста. Только если яйца ему паяльной лампой прижечь.
Значит… что? Ну, конечно, помогли, двух мнений нет. И кто это сделал, тоже можно предположить. И даже представить себе, как они проникли в арестантскую…
Но теперь все будет зависеть только от врачей. Если они на поверку окажутся своими ребятами, тогда не захотят сор выносить. И как еще «батя» отреагирует… Ему ж докладывать командиру дивизии.
А про самоубийство особо доказывать и не надо. Стресс, драка, арест – вот составляющие стихийного, неоправданного, но и нетрудно объяснимого поступка. Эх, врачи, врачи!.. Такой сейчас шухер начнется! Другое нехорошо, затянется дело с очередным представлением. Андрющенко уже давно мысленно примеривал майорские погоны. Рассчитывал получить их сразу после июльских учений, к которым часть воинская готовилась всю весну.
Что-то неприятно натирало шею. Сунул руку в карман за носовым платком, чтобы вытереть обильный пот, который струился по лицу и неприятно стекал за воротник. И, как назло, рука наткнулась на сложенные хрустящие листки писем, которые, прочитав, так и сунул в карман зачем-то… Вот же черт! Подумал: и эта еще на мою голову!.. Но теперь действительно нельзя, чтобы у нее возникла хотя бы малая толика подозрения. Эти ж бабы, они на три метра под землей, суки такие, видят… И нюх у них… А этот, сопливый? Нет, совсем не жалел его капитан, не потому, что тот чисто по-человечески не нравился ему, а просто не принимал он даже на дух людей слабых, нерешительных, потенциально способных на такие вот неожиданные, непредсказуемые, идиотские поступки. Из-за которых только страдают другие. Верно говорят, что одна паршивая овца всю отару испортит… Но теперь-то не о чем уже говорить, выходит, рядовому Хлебородову такой от судьбы жребий выпал…
Глава девятнадцатая ТУРЕЦКИЙ
Александр Борисович решил провернуть хитрую операцию. Попытаться одним выстрелом убить… Тут надо еще разок прикинуть, сколько «зайцев» можно будет уложить одним, правильно рассчитанным выстрелом…
– Итак, начнем, – сказал он сам себе и положил перед собой листок бумаги и карандаш.
Под цифрой один он написал аббревиатуру КСМ, то есть Комитет солдатских матерей.
Вторым номером обозначил военную прокуратуру.
Третьим – Читу и все, связанное с воинским призывом. Но под вопросом, потому что пока можно предположить, что в Чите находится автор (авторы) письма в Интернет.
Четвертый – это подмосковные Мытищи, место, откуда ушло письмо в Интернет. Здесь же, вполне возможно, располагается и воинская часть, в которой служит под псевдонимом АИ, то есть Андрей Иванов, сам искомый военнослужащий.
Наконец, пятый – Славка Грязнов. Ибо его Александр Борисович никак не исключал, сам же обещал помочь, тем более что Чита гораздо ближе к Хабаровску, чем к Москве.
Итого, пять пунктов, на которых должно быть сосредоточено внимание.
Другими словами, Турецкий привычно составлял для себя дальнейший план расследования, в котором будут обозначены первостепенные и второстепенные объекты его внимания. Значит, выстроится и логическая последовательность, ибо всего сразу один человек сделать не может. Пупок надорвет.
Далее, он начал каждый пункт заполнять уже известными ему именами и ставить вопросительные знаки там, где имена ему были неизвестны. То есть, вернулся к началу.
Один . Царицына, Князева – Москва. Если упоминаемая в письме Лана имеет хоть какое-нибудь отношение к этому общественному движению, ее фамилия должна быть известна в Чите. А правозащитницы в Чите должны быть, наверняка, известны москвичкам. Вывод первый: кто предпочтительней для контактов? Конечно, Царицына. Князева, может, и умная, но мрачная, а с людьми такого толка Турецкий не любил иметь дела. Царицына – полная ее противоположность.
А какие глазки строила! А как двигалась при этом! Нет, о равнодушии тут и речи быть не может. И потом, учитывая даже минимальную возможность участия в расследовании Славки, Турецкий, как верный товарищ, готов был предоставить ему возможность – как в незабываемом и таком, кажется, недавнем прошлом, – тряхнуть, черт побери, стариной. А чтоб это могло получиться на уровне, у него уже возник один маленький, но весьма хитроумный, как он полагал, ход.
И его стоило бы проверить в деле. Так, отмечено.
Два . Федоровский, Паромщиков, Дудочкина. Под вопросом – владелец «Лады» Молчанов Павел Валерьянович. Предпочтительнее, разумеется, Аля. Но работать придется с Игорем, а докладывать Федоровскому. Или же переложить эту миссию на Костю. Этот вариант даже получше кажется. Проверить у Кости. А с Алей? Ну, ее можно будет оставить на закуску, как говорится, на будущее, чай не один день живем. А перекинуть ее на Славку, как подумалось вначале, пожалуй, не удастся – грубо получится. Не та девушка. Хотя?… Вопрос.
Подумал, усмехнулся и сделал приписку: если попытаться сделать из нее свою шпионку в военном ведомстве, придется в обязательном порядке пожертвовать собой. Вот ведь незадача: жертва! А сладкая. Диалектика?…
Три . Почти неизвестна, но может быть теперь, с помощью Макса, легко обнаружена Лана. Далее, если призыв осуществлялся в Чите, Лана назовет и подлинного АИ, и его родителей. Затем – военкомат, в котором АИ призывался. И Лана, и военком в курсе места службы АИ, а последний знает причину, по которой парня отправили в Подмосковье.
Четыре . О Мытищах практически ничего неизвестно, кроме того, что письмо было отправлено отсюда. Выяснить, сколько интернет-кафе. Ну, и можно предполагать, что где-то в округе служит АИ. Пункт важный, но чреватый бесконечной беготней. Это – минус. А плюс – в том, что военной прокуратуре, скорее всего, этот факт тоже известен, и она «перепашет» всю округу. Значит, если умно идти по ее следам, можно одновременно с нею выйти на искомый объект. Но лучше пока предоставить поиск военной прокуратуре. Это их шанс.
И пять . Славка. Желательно вытащить его из уссурийского захолустья. И вот тут как раз и может сработать вкусная приманка, если удастся умело ею распорядиться.
Вот так, в общих чертах.
План Александру Борисовичу понравился. Его вполне можно было бы представить даже Косте, если бы Турецкий еще работал в Генеральной прокуратуре. Впрочем, возможно, так и придется на каком-то этапе сделать, исключив, соответственно, слишком уж личные пассажи.
А теперь, исходя из лично утвержденного своего плана, Александр Борисович поставил перед собой задачу по пункту первому. Он достал визитную карточку Царицыной и решительно набрал ее телефонный номер.
