– Не разжевывай, Станислав, мы тебя поняли, – раздраженно перебил Орлов. – С Кавказа доставить взрывчатку в Москву – дело нехитрое. Наша версия, что террорист живет на частной квартире, имеет наш паспорт. Дело ставит спецслужба, используя авторитет, который дает людей, существа дела не знает. Контрразведка проверяет гостиницы, мы активизируем агентуру, ищем недавно появившегося человека в одной из группировок.
– Я имею подходы к солнцевской группировке через Акима-Лёнчика, – сказал Гуров. – Он сильно изменился, пьет, нервничает, предполагаю, что именно Лёнчика использовала служба в захвате денег и ликвидации Сабирина. Но Акима замазали так, что у него обратного пути нет. Я считал и продолжаю считать, что дача министра Юрченко является местом сбора преступников. Они убирают с дачи Усова, якобы выдвигают его кандидатом в депутаты на предстоящие выборы в Госдуму. Полагаю, обманывают, просто отодвигают его в сторону, по неизвестной нам причине Усов стал им мешать.
– Шлепнули бы, и все дела, – возразил Крячко. – Зачем огород городить?
– Расшлепался! – рассердился Гуров. – Убийство дает право появиться милиции, а мы для них кость в горле. В группировке Ямщикова-Лялька у меня имеется человек, вы знаете. Но Харитонов без давления работать не станет, а на сегодня у меня против него ничего нет. У нас имеется лишь одна сильная фигура – Артем Дуров.
– Его зачислили в штат? – спросил Орлов.
– Тянут, возможности Кулагина ограничены, он лишь начальник отдела, – ответил Гуров. – Усов говорил с Артемом, что тот уйдет из казино и станет начальником охраны на даче. Возможно, узнав о моей встрече с генералом Коржановым, они поторопятся, дело сдвинется с мертвой точки.
– Или замерзнет накрепко, – возразил Орлов. – Если у министра в гостях бывает генерал, то контрразведка может испугаться иметь там своего офицера.
– Перспективно, но в любом случае дача – не место, где может осесть террорист, – вступил в разговор Крячко. – Если мы правы и деньги Сабирина предназначались для террориста, то устраивать его в Москве будет Аким. Как хочешь, Лев Иванович, а тебе следует связь с ним восстановить.
...Хозяин казино Борис Петрович Гай сидел в своем кабинете, не слушал расположившегося напротив Виктора Сергеевича Самойлова, решал проблемы отношений с налоговой инспекцией. Окружающие всю жизнь недооценивали Самойлова, человека неопределенного возраста, с какой-то серой, незапоминающейся внешностью и вставной челюстью. Самойлову можно было дать и сорок, и шестьдесят лет. Небольшого росточка, худенький, в одежде, не претендующей на элегантность, Виктор Сергеевич производил крайне несерьезное впечатление. Людям вообще свойственно ошибаться, а в отношении данного человека они ошибались очень грубо. На самом деле ему недавно исполнилось пятьдесят четыре года, из которых он верой и правдой почти тридцать лет прослужил в органах, являясь агентом КГБ, и продолжал сотрудничать с этой организацией, как бы она сегодня ни называлась. Во времена застоя он владел подпольным цехом по производству ширпотреба, и состояние сколотил именно в те годы, а так как никогда свои деньги в советских рублях не держал, то никакие перестройки его не коснулись. Он, конечно, погорел на два миллиона, польстившись на высокие проценты, обещанные Сабириным, но отнесся к понесенному ущербу философски.
Он явился в казино, выполняя приказания хозяев, и смотрел на самоуверенного Гая с отеческой покровительностью, зная, что в ближайшем будущем Бориса Петровича ничего хорошего не ждет. Ему надоело изображать назойливого, никчемного посетителя, он перешел к главному вопросу:
– Уважаемый Борис Петрович, не думайте о налоговой инспекции, этот вопрос можно решить, слушайте меня внимательно.
Гай тут же очнулся, взглянул на гостя вопросительно:
– Извините, Виктор Сергеевич, я весь внимание.
– Вам рекомендуют снять свою кандидатуру с предвыборной кампании, ваше время еще не пришло.
– Кто рекомендует?
– Люди, которые решат ваши налоговые проблемы. Неважно, кто они. Когда сочтут нужным, к вам придут и представятся. Вы меня поняли?
– Признаться, не понял. Я должен знать, кого вы представляете. Каковы гарантии?
– А никаких гарантий, вы просто снимаете свою кандидатуру, будете заниматься игорным бизнесом, сидеть тихо.
Гай хотел было возмутиться, встретился с уверенным, несколько презрительным взглядом “телевизионного мастера” и промолчал.
– Ваши налоговые проблемы решат, людям Ямщикова вы можете больше не платить. Во время выборов от вас понадобятся мелкие услуги, тогда я появлюсь.
“Да кто ты такой? Пошел вон!” – хотел крикнуть Гай, лишь молча кивнул и проводил взглядом гостя, который ушел не прощаясь.
* * *
Артем Дуров сидел на самодельной, грубо сколоченной, но прочной скамейке у домика Усова, держал в руке миску с рубленым мясом и овощами и кормил собак.
– Прикажи им сидеть, – сказал сидевший рядом Усов.
– Сидеть! – скомандовал Артем.
Но овчарки тянулись к миске и не слушались.
– Убери миску, повтори команду и не корми, пока не выполнят, – усмехнулся Усов, которому было приятно, что псы трудно привыкают к новому хозяину.
На Артеме была надета рабочая одежда Усова, сапоги, он даже сменил одеколон. Усов уже переехал на свою квартиру, но ежедневно утром и вечером приезжал на старое место службы. В принципе Артем уже освоился полностью, да и с собаками справлялся, но Усову было приятно бывать здесь. Он уже пообвык в своей московской квартире, взаимоотношения в семье постепенно нормализовались, он даже опять спал с женой, но бездумная тихая жизнь в этом домишке тянула, словно в теплую берлогу. Предвыборная суета вокруг него, любопытные, даже завистливые взгляды соседей раздражали. Здесь было тихо и спокойно, здесь он вынашивал свои наполеоновские замыслы, в которые с каждым месяцем сам верил все меньше.
Артему удалось посадить овчарок, он скормил им остатки мяса, сучка даже лизнула ему руку. Из домика вышел майор Сухов, ставший тут уже совсем своим человеком.
– Артем, проводим Павла Петровича, совершим обход государственной границы, – сказал он и хохотнул.
Артем взял собак на поводок, зашагал вперед, предчувствуя, что Усов сегодня здесь последний вечер, и молодому гэбэшнику надо с будущим “слугой народа” поговорить. Он трудно привыкал к своей новой холуйской жизни. В милиции, даже в первый год службы, Артем чувствовал себя самостоятельным, выполнял свои обязанности и знал, кому подчиняться. Теперь все было сложно, вернее, с обязанностями недоразумений не случалось, за исключением одного вечера, когда пришлось встречать гостей министра. Артем был аполитичен, по телевизору смотрел лишь боевики, “Поле чудес”, “Что? Где? Когда?”, другую развлекаловку, и приезжающие, видимо именитые, для бывшего опера были на одно лицо. Кроме того, они, почти все, оглядывались, искали взглядом Усова. На Артема внимания не обращали, и он, не зная, куда себя девать, лишь открывал дверцы машин да неумело помогал выйти дамам.
Хозяин, Степан Митрофанович, отнесся к Артему приветливо, хозяйка его не замечала, однажды обозвала мужиком, отнюдь не в комплиментном смысле. Наметанным взглядом оперативника он быстро разобрался, кто в доме главный, прислугу, которая начала было хамить, Артем быстро поставил на место. А зарвавшемуся малому, который прислуживал в доме, однажды врезал по печени и пообещал отправить, в случае надобности, к врачу.
Стоило Артему здесь поселиться, как слежка за ним прекратилась. Он выезжал в город без всякой надобности, аккуратно проверялся, сомнений не было, “хвост” отпал. Очень хотелось встретиться с Гуровым, но бывший опер полковнику не звонил, не стоило рисковать, главное, он не хотел, чтобы сыщик считал его своим агентом. Однажды позвонил подполковник Кулагин, они встретились на конспиративной квартире, присутствовал незнакомый Артему моложавый мужчина, назвавший себя Степаном Сидоровичем. Должности и звания своего он не назвал, но Артем почувствовал, что незнакомец – начальник Кулагина, судя по всему, заместитель начальника управления, видимо, генерал. Он почти все время молчал, в конце встречи обмолвился, что личное дело Дурова уже затребовали, вопрос о зачислении в штат и присвоении звания будет решаться. Артему понравилось, что мужик не сулит златые горы, сказал, мол, на звание капитана рассчитывать трудно, видно, на одну звездочку понизят, но все будет решать результат операции. А до ее окончания нельзя говорить ни о должности, ни о звании, так как в оформлении принимает участие слишком большое количество людей, возможна утечка информации.
Артем понимал, начальник прав, оформили человека – приказ о зачислении на должность, присвоили офицерское звание – снова приказ, а самого человека нет и никто не видел. И пусть организация сверхсекретная и люди, занимающиеся бумагами, десятки раз проверены, а определенный риск существует. Это одна правда. А другая правда в том, что сегодня Артем Григорьевич Дуров нужен по конкретному делу, – и отношение к человеку одно, надобность отпадет – и отношение станет иное. Артем был в оценке объективен, понимал, что в подобной ситуации и сам бы вел себя аналогично. На кой черт рисковать, брать неизвестно кого, и ответственность, когда можно дождаться осени, оценить урожай, и пусть решает начальник.
