– А в чем интерес, конкретно? – спросил Гуров.
– Я так понял, он вами. Лев Иванович, сильно интересуется, – ответил Мишка. – Как-то выпили мы, обычные байки травили. Вася неожиданно спросил, мол, когда я последний раз полковника видел? Фамилию спервоначала не назвал. Я прикинулся, не понимаю, какого еще полковника? Тут он и попер на меня. Дурнее глупого не прикидывайся, не каждый день с полковником розыска разговариваешь. Я на своем стою, уперся: нету у меня таких приятелей. Тогда Василий нашу давнишнюю встречу напомнил. Я успокоился, понял, не знает он ничего, слухи о нападении на вас слышал, и только. Я ему объявил, что мужика того помню, дворами от него ушел, ножом полоснул и ушел.
Вася помолчал чуток, выпил и говорит: ты мне, малый, лапшу не вешай. Ты тогда на всю округу раззвонил, что сыскаря пером ткнул. А недавно наш качок в одном зале с полковником тренировался, потом в душе вместе мылись. Отметина на груди и под лопаткой у сыскаря от пули имеется, а следа от пореза на руке нету. Я же знаю, что вы тренируетесь и пулевое ранение имеете; чую, правду гость говорит, испугался, ответа не нашел и между глаз ему стаканом врезал. Кричу, пошел ты к такой-то матери, не знаю никакого полковника! Собирай, сука, свои шмотки и уматывай! Я бутылку схватил, драться собрался, он так не видный, но здоровый. Вдруг мой Вася на сто восемьдесят развернулся, давай меня успокаивать. Чего размазывать, не уходит он от меня, живет, выпивку покупает и как нитка за иголкой. Вот и сегодня, я ему повестку ГАИ показываю, говорю, ехать надо. А он мне, и я с тобой, скучно одному.
– Миша, дело не простое, опасное, я в нем сам разобраться не могу. У тебя к “мерсу” маяк прилеплен, чтобы слежку легче было вести, думаю, телефон прослушивается. Тебя все эти дела не касаются. Маяк в машине не ищи, ты ничего не знаешь, по телефону говори, как прежде, только мне не звони.
– А чего этому Ваське от меня требуется?
– Точно не знаю, возможно, они нашу старую встречу вспомнили, проверяют, нет ли между нами связи, – ответил Гуров, решая, можно ли в такой ситуации просить парня найти Лёнчика. Вести игру против уголовников – одно дело, против спецслужбы – совсем иное.
Михаил почуял сомнения полковника, сказал:
– Не бойтесь. Лев Иванович, я не такой простой, говорите, чего надо.
– Скажу, – решился Гуров. – Только ты сделаешь, что требуется, и никакой самодеятельности. Иначе тебя, Миша, даже не захоронят.
– Не пугайте, я и так боюсь.
– Раз боишься, хорошо, терпеть не могу бесстрашных. Встретишься с местным авторитетом один на один. “Другу” своему скажешь, что не его это собачье дело, а хочет много знать, пусть у самого авторитета и спрашивает. А пахану скажешь, что тебе нужно видеть Акима срочно и по личному делу. Начнет расспрашивать, пригрози: если не сведет. Лёнчик не простит. Понял?
– Не дурак, только Лёнчику я должен серьезное сказать, иначе погорю.
– А Лёнчику ты расскажешь о Василии все подробно, о спортзале скажи обязательно, что качок с полковником в душе мылся, тоже скажи. И тут обмолвься, по твоему мнению, никакой деловой в душ с полковником попасть не может, липа все это. Просто Вася – неизвестно кто, тебя проверяет и ищет связь с полковником Гуровым. А что тот, прошлогодний, мужик – полковник Гуров, ты до разговора с Василием и не ведал. Полагаю, после твоего разговора с Лёнчиком твой гость быстренько съедет. Из автомата ты мне тоже не звони, у тебя дома телефон, и нечего пользоваться автоматом, а тебя могут наблюдать. Если Лёнчик тебе какое задание даст, отказывайся до последнего, возьмет за горло, соглашайся, тогда угол талона о техосмотре, что на лобовом стекле, приклей наискосок лейкопластырем. Я тебе позвоню, спрошу Юрия Петровича, ты матюгнешься и повесишь трубку. А на следующий день в одиннадцать утра поедешь в Сокольники через Марьину Рощу...
– Я эту дорогу знаю, – перебил Мишка.
– Тебя по дороге проверят, если слежки нет, я тебя остановлю, если есть, остановит инспектор ГАИ, что нужно – передаст, пока он твои документы проверять будет, ты ему тоже пару слов скажешь. Не сложно? Все запомнил?
– Запомнил, не бойтесь. Лев Иванович, не подведу.
– Ты, главное, себя не подведи, иначе меня бог не простит, – ответил Гуров и неожиданно для себя самого перекрестил Мишку.
Вернулся в кабинет подполковник и, словно Гурова в кабинете не было, сказал:
– Ну что, Захарченко, “мерс” твой оказался чистым, считай, повезло, можешь отсюда заюливать.
Лейтенанта Пескова нашли в туалете ресторана гостиницы “Будапешт” лишь в десять вечера, хотя сменился гэбэшник в восемнадцать, и врач заявил, что человек пролежал в кабинке не менее трех часов. Лейтенант был жив, но без сознания, потерял много крови, человеку пробили череп.
Подполковнику Кулагину сообщили о случившемся лишь около полуночи, а собрались на оперативное совещание в кабинете генерала Орлова только в два часа ночи. Такая затяжка во времени удивляла всех присутствующих.
– Из Склифосовского сообщили, что операция прошла успешно, жизнь лейтенанта вне опасности, – сказал Орлов, потер ладонью лицо, взглянул на Гурова и Крячко мельком, на Кулагина укоризненно. – Павел Юрьевич, как получилось, что вашего сотрудника чуть не убили около девятнадцати, вы узнали об этом только в полночь, а заявили в уголовный розыск только после часа ночи?
– Я должен был согласовать вопрос с руководством, это же наш сотрудник, – ответил Кулагин. – “Скорая” забрала человека после двадцати двух...
– И его пронесли мимо вашего сотрудника, который находился в администраторской, – перебил Орлов. – Поразительно! Вся гостиница знает, что ваши люди работают, а ваш сотрудник не знает, что в туалете несколько часов лежит без сознания его товарищ. Контрразведчики называется! Кого вы найти можете?!
– В России не бывает виноватых, – тихо сказал Гуров. – Преступлений не счесть, трупов не пересчитать, а виновных нет. Павел Юрьевич, ты дал команду составить список лиц, выехавших из гостиницы в течение дня?
– Разумеется, – ответил Кулагин. – Список выехавших, их приметы, заказывали ли они билеты на поезд или самолет.
Гуров уже знал, что около девятнадцати часов проживающий в гостинице француз сказал швейцару, что в кабине туалета лежит мужчина, на полу кровь. Швейцар передал об этом дежурному администратору, пришли в туалет только в десять, не могли выяснить, кто должен поднимать с пола, как думали, пьяного. Как известие миновало дежурного гэбиста – непонятно. Возможно, контрразведка зацепилась, но милиции не сообщила. Такое случается, руду перелопачивают вместе, а найденный самородок каждый норовит припрятать. Гуров взглянул на удрученное лицо Кулагина, не хотелось верить, что он участвует в двойной игре, но, если прикажут, будет молчать.
– Паша, ты раненого хорошо знал? – спросил Гуров.
– В глаза никогда не видел, лейтенант не из моего отдела.
– Значит, он и докладывает не тебе? Кулагин понял подтекст вопроса и, подумав, ответил:
– Ежедневно каждый сотрудник пишет рапорт. Их первичную обработку проводят в подразделениях. Если находят что-либо заслуживающее внимания, рапорт пересылают мне.
– Значит, если Песков зацепился, ты об этом мог и не узнать, – подытожил Гуров.
– Меня могли обойти, – согласился Кулагин. – Но генерала – никогда.
– Но ни тебе, ни тем более милиции твой генерал ничего интересного докладывать не станет. Хорошо работаем, главное, во благо России, – сказал Гуров. Он только что хотел сообщить, что случайно именно к “Будапешту” имеет агентурный подход, теперь промолчал. Возможно, Павел ни в чем не виноват, но он, Гуров, тоже на грешной земле живет.
– Какие предложения? – спросил Орлов, чувствуя, что Гуров недоговаривает, болезненно поморщился и вздохнул.
– Какие предложения, если мы не все знаем? – Крячко развел руками. – Будем ждать, пока лейтенант не придет в сознание и с ним можно будет поговорить.
– Станислав, возьми вопрос на себя. Поезжай в Склифосовского, познакомься с сестрами, тебя учить – только портить.
– Вы знаете столько, сколько знаю я, не меньше, – резко сказал Кулагин. – Но с нашим сотрудником будет разговаривать наш офицер.
Орлов взглянул на Кулагина, поднял белесые брови.
– Господин подполковник, данный вопрос решаете вы лично?
– Извините, господин генерал-лейтенант, – смутился Кулагин, – но я представляю свое ведомство...
– Не будем спорить, – мягко сказал Орлов. – Надеюсь, ваше руководство предупредило пограничный контроль аэропортов, на тот случай, если будет установлено, что гостиницу покинул человек интересующего нас возраста?
– Насколько мне известно, – ответил Кулагин, – мужчина возраста и с наружностью человека, которого мы разыскиваем, из гостиницы не выписывался.
– Насколько вам известно, – повторил Орлов. – Но человек не обязательно должен выписываться, он может просто уехать. Пока мы не побеседуем с вашим лейтенантом, вопрос не прояснится. Спасибо, Павел Юрьевич, вы свободны.
