У Гурова создалось впечатление, что он пришел не в увеселительное заведение, а пересекает границу перед посадкой в самолет. К тому же в аэропорту полковника, как правило, провожают и встречают, и процедуру личного досмотра он наблюдает лишь со стороны.
Войдя в игровой зал, сыщик удивился количеству посетителей и вниманию со стороны профессиональных девочек, стоявших стайкой у дверей. Как Вика и объяснила, слева от входа располагался бар, перед которым находилось несколько столиков. Он взял сок, занял угловое кресло и закурил. Зал с этого места просматривался плохо, лишь ближайшие три игровых стола, но зато сыщик имел гарантию, что никто не подойдет сзади. Он никого не искал, рассчитывать, что здесь появится человек, неожиданно съехавший с квартиры проститутки, было более чем глупо, – разглядывал публику с интересом и, надо сказать, был разочарован. Гуров представлял себе посетителей дорогого ночного заведения более респектабельными. Почему-то он считал, что галстук в ночном казино обязателен, видимо, вычитал где-то; мятые, несвежие воротнички мужчин на консервативного полковника производили неприятное впечатление. Куртки, свитера, нечищеная обувь, много небритых, казалось, даже грязных. Возраст примерно от двадцати до сорока. Конечно, попадались мужчины в нормальных костюмах и при галстуках, но их было явное меньшинство, а уж ни о какой элегантности и подтянутости не было и речи. Судя по всему, в мужчинах ценились лишь деньги, на все остальное плевать с высокой горы. Гуров подумал, что по количеству денег занимает среди присутствующих одно из последних мест.
Сыщик не хотел, чтобы Вику и его видели вместе, они вошли порознь, договорились, что полковник будет ждать у первого бара. Вика отправилась искать свою подругу. Неожиданно сыщик поймал себя на мысли, что если Валентину убили, значит, он вышел на след террориста.
Обозвав себя подонком, сволочью и более грубыми словами, он переключил свое внимание с мужчин на женщин и тут же поймал заинтересованные взгляды. Гуров привык к тому, что нравится женщинам, но в настоящий момент не обманывался. Женщин в общепринятом понимании этого слова в обозримой части зала не было. Малое количество подруг, возможно, жен, держалось своих мужиков, либо играли за столами, либо болели. Подавляющее количество женского пола составляли профессионалки, которые, грубо говоря, делились на две категории. Девочки лет шестнадцати, максимум двадцати, одеты достаточно строго, почти без косметики, и девицы старше, чей возраст определить было невозможно, раскрашивались и оголялись безмерно. Никого из них абсолютно не интересует моя фигура, стать, голубые глаза, я для них лишь потенциальный клиент, который отутюженным костюмом, белой рубашкой и сверкающими туфлями смахивает на иностранца. То-то Вика улыбалась, глядя, как я переоделся для выхода в свет. Меня осталось заспиртовать и поместить в прозрачную банку. Многоопытный сыщик, называется, хорошо, из коллег меня сейчас никто не видит, особенно Станислав.
Гурову приглянулась скромная девчушка, с чистым светлым лицом и заинтересованным взглядом красивых глаз. Было бы интересно с ней выпить по рюмке и поболтать. Но он не рискнул пригласить девушку к столу, сыщик прекрасно знал, насколько внешность профессионалок обманчива. Они и в служебном кабинете порой позволяют себе произносить слова, почерпнутые не из словаря Даля. Здесь, на своем поле, выяснив, что мужчина не клиент, девица в лучшем случае замкнется, будет молчать. Главное же, в любой момент может появиться Вика, и он будет вынужден, без объяснения причин, подняться и уйти. Подумав все это, сыщик чуть было не рассмеялся, так как в последнюю очередь сообразил, что у него просто не хватит денег на угощение, следовательно, он решил сложнейшую задачу – стрелять ему или не стрелять из ружья, в котором нет патронов.
Он обменялся с профессиональной очаровательницей прощальным взглядом и переключился на работу.
Если у Валентины провел сутки разыскиваемый террорист и тихо съехал, за жизнь девицы можно не опасаться. Решив ее убить, он убрал бы ее сразу, не передавал бы через Акима деньги, не упоминал об отъезде из Москвы. Он профессионал, не хочет оставлять на своем пути труп, привлекать внимание розыскников. Они люди любопытные, а первый вопрос у трупа женщины известен. Есть ли у покойной муж, любовник, просто знакомый мужчина? Раз сутки жил, значит, вполне могут объявиться и свидетели, назовут приметы незнакомца, который ночевал. У проститутки почти каждую ночь мужчина, но тем любопытнее соседи, и преступник это, конечно, знает, он не должен был оставлять девушку в живых. Значит, данный след ложный? Сыщик почувствовал разочарование, и тут же его охватил стыд. Хороший я человек, нравственный, готов заплатить жизнью другого человека, лишь бы убедиться, что находишься на верном пути. Собственную жизнь в качестве приманки не подставляешь, любишь себя, сукин сын. А как подставить себя, заставить преступника броситься, проявить свою суть? А может, все это бред, и след действительно ложный? Слишком много совпадений. Наличные деньги добывали через Акима. Связь казино с Усовым, который служит в охране резиденции министра, где собираются политические лидеры профашистской ориентации. Профессиональная ликвидация Сабирина, затем убийство исполнителей, наконец, ликвидация самого Акима. Пресловутый принцип домино, когда выстроенные в ряд костяшки падают, сшибая друг друга, если толкнуть крайнюю. Но в такой ситуации девицу не могли оставить в живых. Она прекрасно знает террориста в лицо, случайно узнала, что он носит парик. Зачем парик? Брюнет. Черный. Для россиян, москвичей, все кавказцы на одно лицо, они черные. Угрозы Басаева, что он доберется до Москвы. Чечня. Теракт! Какой же я тупой, подумал Гуров. Девицу оставили в живых потому, что был жив Аким-Лёнчик. Труп девицы – казино – Лёнчик – и клубок разматывается, и спецслужба выходит на след. Сейчас, когда Лёнчика нет, они могут и должны ликвидировать проститутку.
Гуров словно проснулся и тут же увидел проходившую мимо столиков Вику, которая зыркнула на сыщика сердито. Видно, она не в первый раз проходит, понял Гуров, и зашагал на выход. В гардеробе он взял плащ, чаевых не дал, и не то чтобы десятки было жалко – снявши голову, по волосам не плачут, а уж больно нелюбезны совковые лица у гардеробщиков; увидел на стойке телефонный аппарат, хотел было позвонить Станиславу, но в зеркальных дверях мелькнула серебристая шубка Вики, и сыщик заторопился следом.
Только он отошел от раздевалки, как гардеробщик оживился, снял трубку, набрал номер, сказал:
– Гость вышел. Это он, и один.
Гуров ехал в засаду.
* * *
Эта пятница, по-черепашьи переползавшая в субботу, тянулась бесконечно не только для Гурова, Крячко и Артема Дурова.
Телефонный звонок разбудил Павла Петровича Усова в семь утра. Он поднимался в этот час, работая в милиции, и в последние месяцы, неся службу в загородной резиденции министра, вставал тоже около семи. Всего две недели назад он стал кандидатом в депутаты Госдумы и начал просыпаться в девять. Правда, и ложился он глубокой ночью, к тому же в большинстве случаев выпивши. Он просыпался в семь свыше четверти века, а отвык за несколько дней, парадокс, да и только. Верно люди говорят, к хорошему привыкаешь быстро. Он не шарил рукой в поисках телефонной трубки, сел, включил стоявшую на тумбочке лампу, затем не торопясь снял трубку.
– С добрым утром, Павел Петрович, извините за ранний звонок, – произнес мужской голос. Усов мгновенно узнал майора Сухова и про себя матюгнулся. Усов считал, что отношения со службой на время предвыборной кампании прерваны.
– Здравствуйте, Олег Артемьевич, – сдержанно ответил он. – Действительно, раненько, у меня распорядок дня изменился.
– Простите, оторвем вас сегодня от государственных дел. Если я заеду за вами через час, не будет слишком рано?
– В квартиру не поднимайтесь, в восемь я буду ждать вас у своего дома, – ответил Усов и положил трубку.
Вежливость и вопросительные интонации майора не обманывали Усова. Бывший полковник прекрасно понимал, что, хотя подписку у него не брали, псевдоним не присваивали, он стал агентом КГБ, и, коли пройдет в депутаты и если поднимется выше, останется агентом, переступившему через эту черту обратной дороги нет, так было всегда.
Стоило ему выйти на улицу, как подкатила черная “Волга”, значит, стояла неподалеку, ждала. Майор выскочил из машины, распахнул перед Усовым заднюю дверцу, большому начальству ездить рядом с водителем не принято.
– Еще раз здравствуйте и извините, – сказал майор, усаживаясь рядом. – Знаю, вчера с журналистами малость засиделись. Жизнь такая, бежит, скорее скачет галопом. Обрадовать вас, уважаемый Павел Петрович, не могу, станете народным избранником, жизнь полетит еще быстрее.
Майор болтал. Усов не слушал и не думал, куда и зачем его везут, теперь он слуга, мало чего решает, значит, и думать не имеет смысла.
