Виноградов снял трубку портовского телефона, набрал номер:
— Валерий Витальевич, Виноградов беспокоит. Доброе утро… Да, спасибо. Такая, понимаете, просьба. Что за бригада сегодня у нас на «Анне-Маргарите» трудилась? Двести четвертая? А они где сейчас?.. Ну правильно, смена у них кончилась… Что? Уже в автобусе? Слава те Господи! Ладно, я их тут, на воротах встречу. Еще просьба, Валерий Витальевич, — перезвоните мне сюда, на «караулку», кто где работал, кого подменял, словом, полную раскладочку по наряду… Ну, уж это не мне вам объяснять… Хорошо, жду звонка.
Виноградов положил трубку, повернулся к Штрассеру.
— Сейчас я прошу вас проехать в сопровождении нашего сотрудника, — он кивнул на стоящего в дверях водителя, — в медпункт, где герра Бауера освидетельствуют, окажут ему помощь и приведут в надлежащее состояние. По мере возможности. После этого вас отвезут к нам в… офис, где вы соответствующим образом сможете сделать официальное заявление. Извините, один вопрос… Кроме того, что докер был высокий, светловолосый, в серой робе и оранжевой каске, Бауер вам ничего о нем не сообщил? Ну возраст, характерные приметы? Нет? Жаль.
После того как «уазик» увез иноземных пассажиров — заснувшего окончательно моториста грузили, правда, скорее как багаж, — Виноградов, проинструктировав начальника караула, начал, как любил говаривать его первый шеф, «работать с телефоном». Связался с дежурным по отделу, с пограничниками, дал указания заспанному переводчику «Инфлота», проинформировал другие подразделения и службы, интересы которых могли быть затронуты инцидентом с иностранными гражданами.
К моменту, когда у проходной затормозил портовский автобус с двести четвертой бригадой, Владимир уже знал, что на борту «Анны-Маргариты» нынешней ночью побывали девять человек. Досмотр автобуса и вывозимых докерами вещей — процедура привычная, но на сей раз особо тщательная — результатов, как и ожидал Виноградов, не дал. После того как все двадцать шесть членов бригады вновь заняли свои места, он вошел в салон и, глядя на серые от бессонной трудовой ночи лица докеров, сказал:
— Доброе утро. Многие здесь меня знают, кто не знает — представлюсь. Виноградов, ОБХСС. Есть необходимость, как это ни печально, всем нам ехать сейчас не по домам, а в отдел. Сами понимаете, это не блажь. Обещаю — лишней минуты никого задерживать не станем.
Народ в двести четвертой оказался, в общем, сознательным. Когда автобус затормозил у дверей отдела, недовольный, обильно уснащенный забористым флотским диалектом ропот, которым были встречены слова Виноградова, стих…
В девять тридцать Владимир стоял в кабинете начальника отдела. Майор Яковлев внимательно просмотрел документы, собранные за утро, — десятка три объяснений, должным образом оформленное и зарегистрированное заявление гражданина ФРГ Бауера, несколько справок, — и подписал постановление о возбуждении уголовного дела. Оглядел присутствующих.
— Какие мнения, товарищи?
Обстоятельства случившегося всем, кто в этот момент сидел в кабинете, были известны, более того, каждый в той или иной степени внес вклад в пополнение лежавшей на столе папки. Начальники отделений, сменившийся с дежурства «розыскник», два оперативника ОБХСС.
— Имеем шанс заполучить «глухарь» по сто сорок седьмой[1]. — Начальник ОУР встал и внезапно резко повернулся к начальнику следствия: — А что? Товара нет — раз. Куда делся? Спрятан? Где? Вывезен? Кем? Когда? Немцу всех докеров показали — не может вспомнить. Два. «Пальчиков» читаемых нет — три.
— Это у тебя к Виноградову претензии или просто так, от плохого настроения? — вступился за своего подчиненного начальник ОБХСС.
— Хватит, ближе к делу. — Яковлев прекратил готовую разгореться склоку. — Владимир Александрович, как оцениваете результаты опроса докеров? Кстати, вы их уже отпустили?
— Да.
— Всех?
— Да, товарищ майор.
— Не поспешили? Почему со мной не посоветовались?
— Так ведь…
— Что, утомились? Домой хочется? — В кабинете повисла ватная, тягучая тишина. Виноградов почувствовал себя весьма неуютно. — Ладно, докладывайте.
— Из девяти докеров, работавших на «Анне-Маргарите», шестеро по разным причинам интересующим нас лицом быть не могут. Остаются трое. Перечисляю в порядке, на мой взгляд, наибольшей вероятности. Ярцев Алексей Петрович, двадцать семь лет. В порту второй год. До армии учился в мореходке, исключен за кражу. Курит в основном «Беломор». Нечаевский Андрей Григорьевич, двадцать шесть лет, полгода назад списан из плавсостава пароходства за пьянку. Есть данные, что помаленьку спекулирует импортными товарами…
— Курит?
— Нет. Брошин Сергей Анатольевич, тридцать один год. Подходит только по приметам. Жаден, необщителен. В эту смену часто бегал с причала на борт и обратно. Поясняет — желудок прихватило. Все.
— Кто их опрашивал?
— Я сам.
— Так. Что у кого есть добавить?
— Разрешите? — встал молодой оперативник УР Иванов. — Теперь они знают, что мы начали работать, — раз…
По кабинету прокатился легкий смешок. Оперсостав уголовного розыска копировал даже манеру разговора своего начальника.
— …С ходу «расколоть» не получилось — два. Значит, теперь они будут круто менять сценарий. Засуетятся. Деньги, вещи — «скинут».
— А где они, вещи? Насчет денег и сигарет не знаю, сам понимаешь, личного обыска ни у кого не делали, а вот вещей-то никто из бригады не вывозил, это точно.
— Так ведь и на территории мы все облазили: раздевалки, подсобки там всякие, гальюны. Видимо, в порту вещей уже нет.
— Послушай, я здесь двенадцатый год работаю, и ты уж мне поверь — если что захочу запрятать в порту, так вы всем угрозыском за неделю не отыщете. Как, помню, в семьдесят девятом…
— Пожалуй, Иванов прав. — Яковлев заговорил, как всегда не повышая голоса. — Вещей в порту нет. Почему? Попробую объяснить. Преступник — или преступники — рассчитывали, что, пока немец протрезвеет, он — или они — будут уже за пределами порта. Какой смысл прятать купленное? Ведь первое, что мы должны были сделать и сделали, — это проверить территорию. А вдруг найдем? Всяко бывает. А если и не найдем? В следующую смену вывезти вещи еще труднее — и ВОХР позубастее будет, и мы не успокоимся. В порту вещей нет, при нем тоже, значит…
— Значит, куртка и все прочее «ушло» из порта между четырьмя и семью часами утра! — не сдержался Виноградов.
— Ишь ты, опер даже спать расхотел. — Начальник следствия скептически усмехнулся. — Как-то жидковато все это. Вроде убедительно, но… не знаю, не знаю.
— Ваше мнение?
— Оставим как одну из версий. План расследования с учетом полученных данных доложу позже. Параллельно пусть розыскники и ОБХСС организуют свои мероприятия. Вообще неплохо бы создать оперативно-следственную группу — скажем, следователь, пара «сыщиков», эксперт.
— А на сегодня, что, хватит? — удивился начальник ОБХСС.
— Очень хочется «по горячим следам»? Как видите, не получается. Шашкой махать нечего, фактор времени уже роли не играет. Впрочем… — Он повернулся к Яковлеву. — Из Управления беспокоили?
— Звонили.
— Ладно. На вечер вызовите Ярцева, Брошина, Нечаевского. Попробуем допросить.
Начальник отдела недовольно поморщился, но промолчал: после возбуждения дела вступает в силу закон о процессуальной независимости следователя. Минут через десять совещание закончилось. В кабинете остались только Яковлев, начальник ОБХСС и Виноградов.
— Владимир Александрович, я с удовольствием отправил бы вас отдыхать. Заслужили. Но — просьба. Съездите в ВОХР, прямо сейчас, установите машины, покидавшие порт в интересующий нас период…
— Главное — установочные данные водителей. Особо — наши, портовские. Из сторонних организаций — те, кто не в первый раз в порту. — Начальник ОБХСС сделал паузу. — Для сведения. По имеющимся данным на причале около часа простоял грузовик, кузов — крытый, цвет — темно-серый или темно-зеленый, госномер неизвестен. Примет особых ни у машины, ни у водителя нет, во всяком случае мы их не знаем.
— Не густо.
— Ночь. Темно. Возьмите мою машину. Сделаете — и свободны.
* * *
…Между четырьмя и семью часами утра через пост ВОХР прошли из порта четыре машины. Два автобуса, «Москвич», «ЗИЛ-130» службы материального снабжения. Чтобы установить это, Виноградову пришлось звонить домой уже сменившемуся с дежурства стрелку вневедомственной охраны. По счастью, тот оказался дома и даже снял трубку.
— Да, помню, «зилок» темно-зеленый, водитель — Петриев, он на этой машине уже два года. — Голос в трубке, слегка хриплый со сна, звучал встревоженно. — А что? Путевка в порядке, кузов пустой…
Отзвонившись в отдел и высказав свои соображения, Виноградов откинулся на спинку стула. Усталости он не чувствовал, тяжесть в голове почти отошла. Даже есть не хотелось. Азарт охотника? Может быть. Но ведь такое состояние, наверное, и должно быть у каждого перед завершением сложной и нужной работы. Профессионализм и немного везения. Или наоборот? Или того и другого поровну?..
