— Скажите, Курченко, сколько времени вы хотите выиграть? — Виноградов отложил в сторону папку с делом.
— В смысле?
— В самом прямом. Вашего приятеля в гостинице мы вычислим рано или поздно. Это вы и сами понимаете. И начнем мы его спрашивать… Для начала о наркотиках. Вы понимаете, что бы он ни сказал — все равно сядете. Так что этого вы не боитесь. А опасаетесь вы, что не успеет он подготовиться к другим нашим вопросам — о валюте, например, или еще о чем похуже.
— О чем это похуже?
— Да уж точно, хуже некуда. Понимаю, все понимаю! Бедненький наркоман-неудачник — это одно. А вот наркоман — организатор преступной группы, да еще и валютчик — такой «букет» в суде может очень нехорошо запахнуть. Лет на десять. Так что резон молчать есть.
— Приятно беседовать с умным человеком.
— Спасибо. Так вот, резон молчать есть — это если мы плохо сработаем. А если хорошо? Если мы сами до всего докопаемся? Может быть, имеет смысл помочь? На суде зачтется. А? Ладно, посидите пока в коридорчике. — И Виноградов вызвал милиционера.
— Думаешь, заговорит? — В голосе коллеги из Главка особого оптимизма не было.
— Вряд ли. Хотя — черт его знает. Придется, видимо, попотеть.
— Ну еще бы! Ты ему столько авансов надавал — если в лужу сядем, юноша на всю жизнь в милиции разочаруется. — Храмов говорил почти без иронии. — Некрасиво получится. Несолидно.
…Минут через двадцать Виноградов и Курченко в сопровождении милиционера и понятых вышли из отдела. Предстояло произвести осмотр машины Курченко, на которой он утром приехал в «бич-холл», — ключи, техталон и водительские права находились среди изъятых при личном обыске вещей. После этого Виноградов должен будет организовать работу в гостинице, а оперативники ОУР в присутствии задержанного произведут у него в квартире обыск. Сбор — в двадцать один ноль-ноль у Храмова.
Завернув за угол «бич-холла», Курченко вдруг замедлил шаги, растерянно завертел головой и остановился. На лице его читалось явное и неподдельное недоумение.
— Вот… Здесь, — Курченко ткнул носком ботинка в грязный бетон поребрика.
— Что — здесь?
— Здесь я ее оставил. А теперь нету. — Голос Курченко звучал уже более уверенно.
— Врешь поди? — почти ласково спросил пожилой милиционер.
— Нет, батя, не вру. Была — и нет.
— Бог в помощь, начальнички. — Задержанный наглел на глазах. Сплюнул, повернулся к Виноградову. — А что, может, мне заявленьице об угоне написать? Примете? Совсем жулье распустили! И за что вам только деньги платят…
Час до приезда оперативников, которые увезли Курченко на обыск, был не самым приятным в богатой событиями биографии старшего оперуполномоченного ОБХСС Владимира Виноградова. Опросом пенсионеров и детворы удалось установить, что на указанном Курченко месте сегодня действительно стоял бежевый «жигуленок». Появился часов пять назад (сходится, подумал Виноградов), а буквально минут за сорок до прихода милиции исчез (а вот это уже — ни в какие ворота, телекинез и нечистую силу современная наука отвергает). И ведь что самое обидное — никто из опрошенных не смог описать лиц, приехавших и уехавших на машине. Просто не обратили внимания. Мало ли своих забот? А тут еще Курченко… не унимается.
Усадив наконец задержанного в «уазик» под опеку сыщиков из розыска, Виноградов оставил милиционера во дворе, поручив ему методично и последовательно обойти все близлежащие дома — а вдруг! И направился в гостиницу.
…В двенадцатом часу ночи Виноградов сидел в кабинете Храмова и пил чай. Майор уже знал о загадочном исчезновении автомобиля, принял соответствующие меры, и сейчас его прежде всего интересовали результаты отработки «бич-холла».
— Когда Курченко появился в гостинице, мы пока не знаем. Задержан он внизу, когда выходил из лифта. Подсуетился чуть-чуть — нашел двух ребят с шестого этажа. Говорят — да, был такой, вместе с ними в лифте спускался. По их словам, подсел на третьем. Система там такая; если по пути — нажал на кнопку…
— Знаю.
— Так вот. Ждал Курченко на этаже или сверху спустился — одному Аллаху известно. Одно хорошо — первый и второй этажи можно исключить. Логично?
— Допустим.
— Ну, еще кое-какую работу я организовал — общественников подключил, администрацию. К утру жду результатов. А пока — все, больше хвастаться нечем.
Вернулись с обыска оперативники УР. Доложились. Адрес, где прописан Курченко, — густонаселенная коммунальная квартира. После смерти матери три года назад он занимает одну из пяти комнат — по документам. А фактически появляется там раза два-три в месяц — деньги внести ответственному квартиросъемщику за свет-газ и прочее. «Общее пользование» убирает за него соседка-пенсионерка, небезвозмездно конечно. В комнате — пуд пыли, ни белья, ни даже зубной щетки.
— Что соседи?
— Да, по их словам, года полтора назад Курченко женился и проживает у супруги. Где, кто такая — никто толком не знает. Зовут вроде Мариной. В адресе ни разу не была. Полагают — стеснялся Володенька в свое жилище богатую невесту приводить. Почему богатую? Так ведь до свадьбы он еле концы с концами сводил, трешки до зарплаты стрелял. А как женился — тут тебе и машина, и одежка фирменная. Червонец за деньги не считает.
— Ну а Курченко?
— Поначалу хамил напропалую. Такой балаган устроил… А как стали супругой интересоваться — ощерился. Замолчал — и ни в какую.
— Сейчас в изоляторе?
— Так точно.
…Разошлись около часа ночи, чтобы успеть на последний автобус, а уже в девять вновь собрались у Храмова.
— Есть такая поговорка: «Солдат спит, а служба идет». — Майор выглядел усталым, но довольным. — Вот полюбопытствуйте…
По рукам пошел клочок оберточной бумаги, мятый и засаленный, на котором неровными печатными буквами было написано:
«Люблю и тоскую. Молчи. Курт».
— Курт — это Курченко? — на всякий случай уточнил Виноградов.
— Совершенно верно. Записка изъята у соседа Курченко по камере, которого сегодня утром выпускали под расписку.
— Адресат?
— Есть имя — Марина — и адрес. Больше чем достаточно. — Листок вернулся к Храмову. — Далее. Час назад обнаружили пропавшую машину. Участковый седьмого отделения шел себе с утренним обходом по Якорной…
— По Якорной? — Оперативник УР даже привстал, а Виноградов удивленно присвистнул.
— Вот именно. Через три дома от места угона. Дворик там есть глухой, у самой судоверфи. Сейчас с экспертом съезжу туда, посмотрим, что к чему. А Владимиру Александровичу — вперед, на свидание с Мариной. Возьмешь с собой розыскника — и по обстановке…
Согласно данным паспортного стола Спасская Марина Алексеевна одна занимала двухкомнатную квартиру в аккуратной кооперативной пятиэтажке. Год и место рождения… Номер и серия паспорта… Не замужем. Лаборантка того же НИИ, где трудится Курченко. Виноградов, подробно проинструктировав приданного ему оперативника, отправил его в институт, а сам вскоре уже звонил в обитую дерматином дверь Спасской. Делал он это скорее для порядка — время рабочее, вряд ли хозяйка дома.
В квартире действительно никого не было. Виноградов вышел из парадной, закурил и осмотрелся. На крохотной деревянной лавочке, занимая добрые две трети ее, грелась на утреннем солнышке дородная пенсионерка лет шестидесяти.
— Разрешите?
— Садись, милый. — Пенсионерка чисто символически подвинулась.
— Вам не помешает? — вежливо поинтересовался Виноградов, доставая сигарету.
— Да чего там, кури. Мой вон почитай лет сорок смолит, привыкла.
— А что, Марина из шестой квартиры давно ушла?
— Кто ж ее знает? Ты-то ей кем приходишься?
— Так… знакомый.
— Смотри, знакомый, — пенсионерка понимающе усмехнулась, — накостыляет тебе ейный хахаль.
— Володька, что ли? Ну, с ним-то мы старые приятели…
— Да бандит он, этот твой приятель! Чистый архаровец. На башке — как у клоуна, одет хуже дворника. — Виноградов вспомнил шевелюру Курченко и его супермодные штаны, улыбнулся. — Чего смеешься? — распалялась собеседница. — Как они с Маринкой ночь-заполночь свою музыку запустят — слова не скажи. Я раз по-хорошему — мол, пожалейте людей, им на работу с утра… Так отлаяли, что потом три дня в себя приходила.
— При Магометке и то спокойнее было, — вмешалась в разговор женщина постарше, подошедшая с бидоном к скамейке. Виноградов сразу же встал, уступив ей место. — Тот хоть и не русский, а и то…
Храмов слушал Виноградова, не перебивая.
— Первоочередной интерес для нас представляет, на мой взгляд, следующее. Курченко действительно последние полтора года жил у Спасской. Принял он эстафету, если так можно выразиться, у некоего Магомеда, занимавшего сердце и квартиру Марины тоже что-то около года. Еще при Магомеде — кроме имени и примет, о нем ничего не известно — в доме начались пьяные сборища, появились молодые люди на машинах, девушка резко улучшила свой гардероб и жить стала явно не в пределах лаборантской зарплаты. Курченко с Магомедом знаком — года два назад они даже подрались на лестнице, соседи полагают — из-за Спасской. Теперь по институту. О связи Курченко и Спасской известно всем от замдиректора до уборщицы. Обоих характеризуют не с лучшей стороны — неисполнительны, высокомерны. Копнул поглубже — выяснил, что они пол-института в импортные тряпки одели. По зверским ценам конечно, но… Словом, парочка нужная, и на их нарушения смотрели сквозь пальцы. Да и сейчас, — Виноградов кивнул в сторону помогавшего ему оперативника, — когда Юра им сказал, что Курченко задержан…
