Гуров понимал, что начинает бить ниже пояса, но иного выхода не было, парней требовалось сломать во что бы то ни стало. Сыщик прекрасно знал, что говорит он убедительно, а стрелять в лежащих людей не сможет.
– Петр, у меня свадьба через неделю и мать больная, – сказал молчавший ранее блондин. – За кого умирать? За Руденко? Чтобы он себе еще одну дачу поставил?
Петр поднял голову, Гуров, испугавшись, что глаза выдадут его, начал деловито сминать окурок, сунул его в пачку, пробормотал:
– Сигарет тут валяться не должно.
Озабоченность сыщика прозвучала настолько натурально, обыденно, что оказалась страшнее угрозы.
– Значит, вербовать будете. – Петр опустил голову, снова сплюнул. – Пугали меня вами, полковник, крепко пугали. На поверку я сопляк оказался.
– Поднимайтесь, пошли бумаги писать. – Гуров помог парням подняться на затекшие ноги. – А тебе, Петя, скажу, ты нормальный парень. Сильный. Жизнь не сложилась, подонкам служишь. Когда узнаешь, какое задание ты выполнил, в ножки поклонишься. Считай, мы со Станиславом спасли вас, парни.
* * *
Они писали долго. Гуров выуживал подробности. Кто давал задание? Кто, когда инструктировал? Кто и как из начальства был одет? В каком кабинете разговаривали, какие телефонные звонки разговор нарушали? Что висит на стенках кабинетов, какие цветочные горшки стоят на подоконниках?
В шестом часу утра Станислав забрал все бумаги и пистолеты контрразведчиков, усадил в “Мерседес” Вику и Валентину и уехал, а Гуров с вновь завербованными агентами остался в квартире. Он договорился с хозяйкой, что, уходя, плотно захлопнет дверь.
Как Гуров и предполагал, парни по существу операции ничего не знали. Им было сказано, что полковник милиции осуществляет связь между крупными бандитскими группировками, снабжает бандформирования Чечни оружием. Но арестовать полковника и отдать под суд нельзя, так как сгорит отличный разведчик и порвется агентурная сеть. “Предателя” следует ликвидировать.
Гуров в изложенную легенду не верил, полагал, все было проще. Вызвали боевиков и сказали, что один мент всю печень прогрыз, требуется его замочить, а сделать это надо так-то и так-то. Боевики хотят выглядеть красивей и значительней, подсочинили малость, сыщику на это наплевать. Огорчало, что парни замыкаются на очень низкий уровень, не знают имени-отчества начальника отдела. Но в показаниях лейтенантов ФСК было много интересного, не говоря уж о самом факте попытки ликвидации офицера милиции. Кроме всего прочего, парни сообщили приметы сравнительно молодого рослого мужчины, который присутствовал при инструктаже, сидел в уголке и молчал. Гуров попытался выяснить об этом человеке как можно больше, чувствовал, личность значительная и знакомая, но результатов не добился. Мужчина все время сидел, боевики были уверены, что он высокий, но стоявшим его не видели и голоса не слышали.
Гуров решил заняться выяснением личности незнакомца позже, сейчас требовалось решить дела срочные.
– Пушки верните, – сказал Петр.
– Не могу, они уже уехали в наши сейфы, – ответил Гуров. – Чего вам волноваться, пистолеты не табельные, за вами не записаны, но ваши пальчики на них имеются. Вы, ребята, меня поймите. Я лично верю вам на сто процентов. – Он лгал легко, без всякого стеснения. – Но у меня тоже имеется начальство. И я не делаю, что хочу. Что другое, а пистолеты у вас имеются, возьмете другие. Я хочу с вами поговорить об ином. Вы, офицеры контрразведки, были и остаетесь преданными сынами Родины.
От собственных выспренних слов Гуров даже вспотел, но, опытный агентурист, он прекрасно знал, людей нельзя постоянно держать на принуждении и страхе разоблачения, по возможности их надо превратить в союзников, единомышленников.
– Вы боевики и, как всякое другое оружие, можете оказаться в руках людей хороших и плохих.
– Перестаньте агитировать! – Петр был явно с характером. – Ваша взяла, вы диктуете.
– Нет, дорогой, так не пойдет! – Гуров оказался на своем стадионе, владел инициативой. – Я не пошлю вас убивать, совершать подлости, кого-то предавать. Вы должны отчетливо представлять, какому делу служите. Я вам расскажу вещи совершенно секретные.
Сыщик рассказывал свободно, так как любил говорить правду. Люди, пославшие боевиков, все знали, полковник ничем не рисковал.
– Готовится теракт, который унесет сотни человеческих жизней. Я напал на след террориста, потому меня хотят срочно ликвидировать. Как политики-убийцы используют смерть людей, мне неизвестно. Думаю, поднимут дикий вой, что нынешнее правительство несостоятельно, потребуют отставки Президента. Вы, господа лейтенанты, лишь оружие, из которого стреляют. Ваши непосредственные начальники тоже мало знают, могут лишь догадываться. Раскрывать заговоры не наша с вами задача, мы обязаны найти террориста и спасти невинных людей. Петр, ты любишь говорить, высказывайся.
– Значит, используют контрразведку...
– Не надо обобщать, – перебил Гуров. – Контрразведка необходима, в ней служат честные ребята, просто некоторых используют втемную. Но мы не можем обратиться к вашему руководству, так как не знаем, кто конкретно участвует в заговоре.
– Начальство посчитает, что мы обосрались, – сказал Петр. – Нам перестанут доверять.
– Толковые слова, – согласился Гуров. – Вы должны не защищаться, а нападать. Вам поручили найти Валентину, якобы связную полковника Гурова. Вы девицу отыскали, сумели приехать к ней домой. Объясните, что это было отнюдь не просто. Выполняя задание, вы ждали продажного мента до... – он взглянул на часы, – пяти сорока трех. Неожиданно входная дверь открылась, и в квартиру вошла компания из пяти человек. Две женщины и трое мужчин. Вы не могли расшифровываться, да и удостоверений у вас с собой не было. Стрелять на поражение, устраивать бойню вы не сочли возможным. Если у ваших начальников имеется хотя бы одна извилина на всех, вас похвалят. Вы одолели в рукопашной вдвоем троих амбалов, понесли легкие потери. – Полковник указал на лицо молчаливого Ивана. – Вам покалечили личную машину. Требуйте, чтобы ремонт “Жигулей” оплатили. А что мент в засаду не пришел, так виноваты те, кто засаду устраивал.
– А как эта компания в квартиру вошла? – спросил, явно приободрившись, Петр.
– У любовника Валентины имелся ключ. Кстати, Петр, ты проститутке понравился, она хочет снова встретиться и обещала позвонить тебе на квартиру. Убежден, вас станут использовать в деле и в дальнейшем. Они не захотят привлекать к такой работе лишних людей.
– Верните вашу фотографию, – сказал Петр.
– Не могу. Один из пришедших оказался каратистом, сбил тебя ударом ноги в живот, ты упал, он забрал твой бумажник. От удара стволом у тебя на животе к вечеру будет такой кровоподтек, никакие доказательства не понадобятся. Начальник еще удивится, как ты сумел подняться и продолжать бой. Все! Телефон мой помните, повторите приметы разыскиваемого террориста. Ты, Иван, – закончил инструктаж Гуров. – Я тебя слушаю.
– Ну, – лейтенант замялся. – Около сорока лет, рост сто семьдесят с небольшим, точно мой, вес около семидесяти, шатен, или нет, скорее темный блондин, одет стильно, но не современно, имеет легкий акцент.
– Уверен, что к вечеру сообщу дополнительные приметы, – сказал Гуров. – Все, закончили.
* * *
Гуров заехал домой, принял душ, побрился, переоделся, выпил две чашки крепчайшего кофе и отправился на службу. Наступила суббота, коридоры пустовали, но Орлов был уже на месте. На столе генерала лежали два пистолета, стопка бумаг, он сам сидел сгорбившись и закрыв глаза.
– Здравствуй, здравствуй, – приветствовал он вошедшего Гурова. – Выглядишь отлично, как огурец с грядки, не то что некоторые. – Орлов кивнул на дремавшего в углу Крячко.
– Некоторые от страха отойти не могут, – пробурчал Крячко, не открывая глаз. – Я, между прочим, пожилой полковник, а не тридцатилетний боец “Альфы” в бронежилете.
Станислав друзей знал прекрасно и не сомневался, что его слова не примут за хвастовство.
– Лев Иванович мне орден обещал да пожидился. Станислав Крячко всю жизнь крайний. Генерал, может, отгул дашь?
– Совесть поимей, – ответил Орлов. – Ты хоть немного спал, а Лева третьи сутки на ногах.
– А я с ним и не равняюсь. Он Гуров, ему все дозволено. Рюмку бы налили, на фронте полагалось. – Станислав валял дурака и довольно улыбался.
Орлов изобразил недовольство, хмурил белесые бровки, которые несуразно смотрелись на его массивном мужицком лице.
– М-да, господа сыщики, работали вы долго, да единственная удача, что живы и здоровы остались. – Он отпихнул от себя пистолеты и бумаги с признаниями контрразведчиков. – Станислав, не говори, как хорошо быть генералом, присоветуй, что мне со всем этим дерьмом делать?
Наступило утро, конкретных дел не проглядывалось, друзья могли позволить себе немного расслабиться.
