— Нам известно, что Ришар Экхольт водил такси под номером сто девяносто пять. Но свидетельница, которая видела таинственное такси на улице Томаса Хефтье, не сумеет его опознать. Там не обязательно стояло такси Экхольта. И мы не знаем, стоял ли Экхольт на улице Томаса Хефтье…
— Зато знаем, что вечером Экхольт ехал за Фольке-Есперсеном!
— Да, знаем.
Гунарстранна улыбнулся прокурору. Он знал, как тот любит ловить своих противников на мелких несостыковках.
— То, что Экхольт следовал за жертвой убийства в своем такси, возможно — повторяю, возможно! — означает, что часом позже у магазина Есперсена стояло именно такси Экхольта. То, что Экхольт положил глаз на Гро Хеге Вюллер и приревновал ее к Фольке-Есперсену, возможно — опять-таки возможно! — предполагает мотив. То, что Экхольт следил за Фольке-Есперсеном, возможно, указывает на его причастность к убийству. Поскольку цифры совпадают, возможно, надпись на груди покойного как-то связана с номером такси Экхольта. Но больше всего на причастность Экхольта указывает то, что он вчера ночью звонил Франку Фрёлику и произнес слова «сто девяносто пять» как своего рода пароль. Видимо, он хотел, чтобы Фрёлик уделил ему особое внимание. К сожалению, Экхольт мертв. Если он даже и имел отношение к убийству, нам придется для подтверждения наших предположений обращаться к другим свидетелям. У нас много косвенных улик, но…
В приступе великодушия Гунарстранна развел руками, чем не преминул воспользоваться Фристад. Последнее слово осталось за ним.
— Но ни единого доказательства, — кисло произнес он.
— А тебе бы хотелось, чтобы таксист оказался замешан, да? — спросил инспектор, закуривая самокрутку, которая каким-то таинственным образом очутилась у него в зубах.
— Здесь курить нельзя, — заметил Фристад.
Гунарстранна затянулся, приоткрыл коробок спичек и повертел в руках.
— Да, и я по-прежнему думаю, что таксист как-то замешан в деле. Если ты сейчас же не выбросишь сигарету, я подам на тебя официальную жалобу!
Гунарстранна снова затянулся и стряхнул пепел в приоткрытый коробок.
— Допустим, связь есть, — сказал он. — У Экхольта вполне мог быть мотив. Дело в том, что он по ошибке считал Гро Хеге Вюллер своей подружкой. После того как Экхольт отвез ее к старику, он решил, что она ему изменяет. Он чувствует себя отвергнутым и брошенным и потому следит за старикашкой, желая с ним разобраться. Ведь более-менее так мы думаем? — Гунарстранна снова затянулся. — Если наши предположения верны, если Экхольт караулил старика и ждал, пока тот останется один в магазине, с какой стати он вытащил труп на витрину и написал у него на груди номер своего такси?
— Я-то откуда знаю? — воскликнул Фристад, отчаянно жестикулируя. — Все выяснить — твое дело! А сейчас мне плохо, потому что ты нарочно портишь воздух в моем кабинете своей вонючей самокруткой. У моей секретарши аллергия! Как мне быть, если она заболеет и возьмет больничный на две недели?
— Успокойся, — ответил инспектор, засовывая окурок в коробок и закрывая его. — Обсуждая, мог ли Экхольт убить Есперсена, мы не должны забывать о наших козырях. Во-первых, убийство было предумышленным, а во-вторых, Фольке-Есперсен должен был сам впустить убийцу, так что, скорее всего, он его знал. Сомневаюсь, что Фольке-Есперсен знал таксиста.
— Но если Экхольт постучал в витрину, Фольке-Есперсен вполне мог его впустить, — возразил Фристад. — Таксист в форме не вызывает подозрения… Может быть, он притворился, будто хочет спросить дорогу…
— Тебе лучше знать, какой линии придерживаться в суде, — ответил Гунарстранна, поднимая руки вверх. — А ведь мы еще не говорили о возможных мотивах его сына. Меня очень заботит надпись на груди покойника…
Их прервали; дверь распахнулась, и в кабинет вошел Франк Фрёлик.
По пути к Фристаду Фрёлику пришлось несладко: у здания столпились представители таблоидов. Ворвавшись в кабинет прокурора, Фрёлик испытал такое же облегчение, как в сильный ливень, когда укрываешься под старой елью.
Фристад и Гунарстранна сидели в синих крутящихся креслах; оба молчали и предавались собственным мыслям.
— Воняет табаком, — заметил Фрёлик, принюхавшись.
— Вот видишь. — Фристад досадливо мотнул головой в сторону Гунарстранны. — Вот видишь, что ты натворил!
— Черт побери, — тяжело дыша, продолжал Фрёлик. — Журналисты просто с цепи сорвались после убийства таксиста!
Гунарстранна повернулся к Фрёлику.
— По радио говорили, что все таксисты в городе словно с ума посходили, — буркнул он. — Обычное дело. Вопят, что мы живем в безумное время, что работать таксистом небезопасно. С утра сотня таксистов окружила парламент и не переставая жала на клаксоны. Сегодня все служащие как один опоздали на работу — даже сотрудники прокуратуры и министерства юстиции. На выезде из аэропорта Гардермуэн образовалась огромная пробка… — Помолчав, он добавил: — Возможно, убийство таксиста связано с нашим делом, но такой вывод не обязателен.
— А как же мобильник под педалями? — напомнил Фристад. — И звонок Фрёлику, и пароль «сто девяносто пять»…
Гунарстранна развел руками:
— Ты уж сам решай, что означают цифры: номерной знак или строки из Библии…
Фристад перестал крутиться в кресле и в досаде топнул обеими ногами по полу:
— Но ведь он позвонил и назвал номер! Номер своего такси…
— Да-да, хорошо, — раздраженно перебил его Гунарстранна. — Но не забывай, что Фрёлик несколько дней разыскивал водителя такси номер сто девяносто пять! Экхольт мог назвать номер просто для того, чтобы представиться… — Инспектор повернулся к Фрёлику: — Он что-нибудь говорил о надписи на теле мертвеца?
— Нет, — сказал Фрёлик. — Только назвал номер. Сто девяносто пять.
— И больше ничего?
— Нет, кроме…
— Кроме чего?
— Да ведь я уже говорил. Он намекал на то, что ему кое-что известно. Мне показалось, что, когда он мне звонил, он был не один.
Фристад и Гунарстранна в упор посмотрели на Фрёлика; тот виновато развел руками:
— Возможно, Экхольт сидел в пивной или в кафе. Во всяком случае, там было довольно шумно. А время от времени он как будто прикрывал трубку рукой.
— Может быть, Экхольт с кем-то разговаривал, когда звонил, — объяснил Гунарстранна прокурору. Тот выразительно нахмурился.
Фрёлик пожал плечами:
— Точно я не знаю. Просто мне так показалось.
— С кем он мог быть? — задумчиво спросил Фристад. — С Гро Хеге Вюллер?
Фрёлик покачал головой:
— Если с ним кто-то и был, то мужчина.
— Это имеет какое-то значение? — спросил Фристад.
— Да, имеет, поскольку через час его нашли мертвым, — ответил Гунарстранна.
— Но как тогда объяснить, что Экхольта убили именно после разговора с Фрёликом? — рявкнул Фристад.
— Понятия не имею, — раздраженно ответил Гунарстранна.
— Но его убийство наверняка связано с убийством антиквара!
— Наверняка?
— Он ведь сам сказал, что ему кое-что известно!
— Всем кое-что известно. И тебе, и мне!
— Неужели он хотел поговорить не об убийстве, а о чем-то другом? Вряд ли!
— Допустим… — сказал Гунарстранна.
— Экхольт наверняка что-то видел, — чуть смягчившись, продолжал Фристад.
— Не обязательно.
— Не обязательно? Он водит такси с номером сто девяносто пять. Те же цифры написаны на трупе. Через несколько дней Экхольт звонит сотруднику полиции и со смехом называет пароль!
— Тогда объясни, что там, по-твоему, произошло, — невозмутимо предложил Гунарстранна.
— Что там могло произойти? Экхольт ворвался в магазин, схватил штык и заколол Есперсена, потому что считал, что старый козел трахается с его подружкой!
Гунарстранна и Фрёлик с любопытством наблюдали за Фристадом. Прокурор вскочил из-за стола, подбежал к окну, отвернулся и принялся быстро-быстро сжимать и разжимать кулаки.
— Ну а дальше? — досадливо спросил Гунарстранна.
— А дальше он раздел старика, нарисовал у него на груди номер и посадил убитого в кресло на витрине!
— Зачем?
— Зачем?! Откуда же я знаю?
— Ну а потом?
— А что — потом?
— Ключи.
— Ах да! — Фристад начал успокаиваться. — Забрал ключи, поднялся на второй этаж и…
Фрёлик ухмыльнулся. Приунывший Фристад вернулся на место.
