Он со стоном выкатился из этого сэндвича. Лиз хохотала не переставая, зрачки ее были расширены, но Харри не обращал внимания.
Он перевернул By на спину. На лице великана застыло удивленное выражение, рот был полуоткрыт, будто протестуя против черной дырочки во лбу. Харри оттащил By в сторону, но что-то по-прежнему капало. Обернувшись к задней стене, он понял, что это не игра воображения. Мадонна снова поменяла цвет волос и прическу. Теперь ее, как панковский гребень, украшала косичка By, зацепившаяся за рамку фотографии. С косички стекала какая-то смесь гоголя-моголя и красного сока. Капли падали на толстый ковер со влажным всхлипом.
Лиз все хохотала и хохотала.
— Это здесь вечеринка? — услышал он голос в дверях. — И вы забыли пригласить Йенса? А я-то думал, мы друзья…
Харри, не оборачиваясь, отчаянно искал глазами пистолет на полу. Тот должен был упасть под стол или позади стула, когда By ударил его по спине.
— Ты не это ищешь, Харри?
Разумеется. Он медленно повернулся и уставился в дуло своего же собственного «Ругера SP-101». И даже собрался открыть рот и что-то сказать, когда понял: Йенс сейчас выстрелит. Тот держал пистолет обеими руками, наклонившись вперед, чтобы точнее прицелиться.
И видел перед собой инспектора, который так любил сидеть в «Шрёдере», раскачиваясь на стуле, его влажные губы, его презрительную улыбку — Харри не улыбался, но улыбка тем не менее была. Она там так и останется, эта невидимая улыбка, когда начальник полиции попросит почтить Харри Холе минутой молчания.
— Игра окончена, Йенс, — услышал Харри собственный голос. — Тебе не скрыться.
— Игра окончена? Ты действительно так думаешь? — И Йенс со вздохом покачал головой, — Да ты насмотрелся плохих боевиков, Харри.
Его палец лег на спусковой крючок.
— А впрочем, ладно, ты прав. Все кончено. Вашими стараниями все идет даже лучше, чем я планировал. Как ты думаешь, кто окажется виновным, когда здесь найдут подручного мафии и двух полицейских, застреливших друг друга?
Йенс прищурил один глаз, что было излишне на расстоянии всего-то трех метров. Никакой ты не игрок, подумал Харри, закрыв глаза и невольно сделав вдох.
Его барабанные перепонки разлетелись в клочья. Три раза. Никакой ты не игрок. Харри почувствовал, как его спина ударилась о стену, о пол и в нос ударил запах кордита. Значит, запах кордита. Он ничего не понимал. Если Йенс выстрелил в него трижды, то разве он смог бы ощущать еще какой-то запах?
— Вот черт! — прокричал кто-то будто сквозь подушку.
Дым рассеялся, и он увидел Лиз. Она сидела, прислонившись к стене, держа в одной руке дымящийся пистолет, а другую прижимая к животу.
— Черт, он попал в меня! Это ты, Харри?
Это я? — удивился Харри. Он смутно помнил удар в бедро, от которого его развернуло вполоборота.
— Что случилось?! — выкрикнул Харри, по-прежнему едва слыша себя.
— Я выстрелила первой. И попала. Я знаю, что попала, Харри. Вот черт, как же ему удалось?
Харри поднялся на ноги, смахнув чашки со стола. Левая нога онемела. Ощупав бедро, он почувствовал, что штанина намокла от крови. Он не хотел смотреть на рану. Вытянул руку вперед.
— Дай пистолет, Лиз.
Его взгляд уперся в открытую дверь. Кровь. На линолеуме виднелась кровь. Бежать. Вперед, Холе. Скорее, по этому следу. Он взглянул на Лиз. Под ее пальцами на синей рубашке расплывалась красная роза. Черт, черт!
Застонав, она протянула ему свой «смит-вес-сон-650».
— Апорт, Харри.
Он помедлил.
— Это приказ, черт возьми!
Он подволакивал ногу, отчаянно надеясь, что она под ним не переломится. Все мелькало перед глазами, и он знал: это мозг отказывается регистрировать боль. Он миновал девушку за стойкой: она выглядела, как на картине Мунка «Крик»: неподвижная, с беззвучно открытым ртом.
— Вызовите «скорую»! — крикнул ей Харри, и она встрепенулась. — Врача, скорее!
Он выбрался на улицу. Ветер прекратился, стояла жара, удушающая жара. Дорогу перегородила машина, на асфальте виднелся тормозной след, дверь была распахнута, внутри отчаянно жестикулировал водитель. И указывал наверх. Харри побежал не оглядываясь. Он знал, что, если заметят, что он бежит, могут остановить. Завизжала резина. Он посмотрел туда, куда указывал водитель. Караван серых слоновьих силуэтов вздымался над ним к звездному небу. Мозг перескакивал с мысли на мысль, словно испорченное радио в машине, и одинокий трубный глас заполнил собой ночь. До краев. Харри ощутил, как порывом ветра от гудящего трейлера с него чуть не сорвало рубашку. Он едва не угодил под его колеса.
И вот он снова здесь, глаза его перебегают с одной бетонной сваи на другую. Дорога в Страну Оз. BERTS. Почему бы нет? Это даже логично.
Железная лесенка прямо над ним вела к отверстию в бетоне на высоте пятнадцати-двадцати метров. Сквозь дыру виднелся лунный серп. Харри зажал рукоять пистолета в зубах, отметил, что ремень болтается, заставил себя не думать, что сделала с его ногой пуля, порвавшая ремень, и начал подтягиваться по лестнице на руках. Железо впивалось в ободранные проводом пальцы.
Я ничего не чувствую, подумал Харри, и чертыхнулся, увидев, как кровь одела руку будто в красную перчатку для мытья посуды и ладонь заскользила по металлу. Правая нога коснулась ступеньки, но он оттолкнулся. Нога снова опустилась, и он вновь оттолкнулся. Так-то лучше. Только не потерять сознание. Он взглянул вниз. До земли десять метров? Нельзя потерять сознание. Двигаться дальше. Стемнело. Сперва он подумал, что это у него почернело в глазах, и остановился, а когда посмотрел вниз, то увидел машины и услышал пронзительный вой полицейских сирен. Он поднял глаза наверх. Дыра стала совсем черной, луны уже не видно. Может, она скрылась за тучей? С пистолета сорвалась капля. Снова манговый дождь? Харри попробовал подняться еще на ступеньку, почувствовал, как колотится сердце, потом на миг замирает и снова колотится, — здорово, что оно еще бьется.
Бессмысленно, подумал он и взглянул вниз. Скоро первая полицейская машина будет уже там. А Йенс скрылся потайным путем, давясь от смеха, он уже пробежал два квартала, и вот — затерялся в уличной толпе. Волшебник Страны Оз.
Капля скатилась по рукоятке пистолета прямо Харри в рот.
В голове крутились одновременно три мысли. Во-первых, если Йенс видел, что Харри выбрался из «Миллис Караоке» живым, то не станет убегать, у него нет иного пути: дело надо довести до конца. Во-вторых, дождевые капли отдают чем-то сладковатым и металлическим. В-третьих, они не из тучи, а из отверстия наверху. Там кто-то истекает кровью.
Потом события вновь сильно ускорились.
Харри показалось, что из-за поврежденных нервных окончаний в левой руке он не может оторвать ее от ступеньки, и тогда он вынул пистолет изо рта правой, увидел, как брызнули искры от верхней ступеньки, услышал, как что-то со свистом отскочило, почувствовал, как что-то задело штанину, и направил пистолет прямо в черную дыру наверху: он палил не переставая, пока не разрядил обойму. Но продолжал жать на спуск. Щелк-щелк. Непрофессионал хренов.
Теперь он снова видел лунный серп и, отшвырнув пистолет, начал опять карабкаться вверх по лестнице. И вот он наверху. Шоссе, ящики с инструментами и оборудованием купались в желтом свете нелепого гигантского шара, который был прикреплен прямо над ними. На куче формовочного песка восседал Йенс, сложив руки на животе, и раскачивался взад-вперед от громового хохота.
— Черт побери, Харри, ну и дела. Смотри-ка.
Он отнял руки от живота. Что-то, пузырясь, вытекало из него, тяжелое и лоснящееся.
— Черная кровь. Значит, ты задел мне печень, Харри. Боюсь, мой врач запретит мне спиртное. Нехорошо.
Вой полицейских сирен нарастал. Харри старался контролировать дыхание.
— Я не хотел, Йенс. Я слышал, что в таиландских тюрьмах подают скверный коньяк.
Он продолжал приближаться к Йенсу, который наставил на него дуло пистолета.
— Ну же, не будь таким высокомерным, Харри, это плохо кончится. Все можно купить за деньги.
— В твоем пистолете кончились патроны, — сказал Харри, продолжая подниматься.
Йенс поперхнулся от смеха.
— Славно придумал, Харри, но, боюсь, это у тебя закончились патроны. Я ведь умею считать.
— Неужели?
— Ха-ха, я думал, ты понял. Цифры. В этом моя жизнь.
И он показал на пальцах свободной руки.
— Два для тебя и бабы в притоне караоке, три на лестнице. Осталась одна пуля для тебя, Харри. Надо же кое-что приберечь и на черный день.
Харри оставалось преодолеть две ступеньки.
— Ты насмотрелся плохих боевиков, Йенс.
— В них важно последнее слово.
