Даже соблюдение этих правил иногда приводило к жертвам среди населения, материальному ущербу городского хозяйства, потерям среди личного состава спецподразделений. И, как следствие, трупам вместо задержанных бандитов. А Гуров трупы не любил, даже если это трупы бандитов. Он был убежденным сторонником простой, но очень емкой истины, которая когда-то прозвучала из уст Владимира Высоцкого в фильме «Место встречи изменить нельзя». Вор должен сидеть в тюрьме! Это и философия работы уголовного розыска, и философия жизни сыщика, закон профессиональной чести. Если по земле все еще ходят преступники, значит, ты плохо работаешь.
– Эй, стоять! Кто там идет! – заорал Крест на весь парк и смачно выругался.
– Не ори, Буравихин, – громко крикнул Гуров, – детей в парке напугаешь!
– Стой, я сказал, ты, б…
Гуров остановился, решив, что не стоит до конца испытывать нервную систему Креста. Нервишки у него, кажется, на пределе.
– Стою, стою! Разуй глаза, Шурик. Не узнаешь меня?
– Гуров! Ты? – Крест даже закашлялся, у него от возмущения горло перехватило. – Ты че такой бесстрашный, Гуров? Тебе житуха надоела? Ты же, падла, меня… Я ж тебя…
– Хватит орать, Крест, – сморщился Гуров, засовывая руки в карманы брюк. – Что ты все на публику работаешь? Забыл, с кем имеешь дело? Мы с тобой на допросах как работали? Я спрашиваю, ты отвечаешь. Забыл! Ну, пора вспоминать и опять привыкать.
– Ты… – голос Креста перешел почти на визг, – все те, Гуров…
– Да погоди ты, Крест! Хватит психовать! Ты же жить хочешь, а, убив меня, ты смертный приговор себе подпишешь. Кого-то из заложников убьешь? Ну и кто тебе это простит? Ну послушаются тебя, дадут сейчас уйти, а потом что? Куда ты денешься? Все равно ведь тебя возьмут рано или поздно. И все это время ты жить спокойно не сможешь, будешь по норам сидеть, от каждого шороха дергаться, по ночам в сортир выползать. Это жизнь, Крест? Оно тебе надо?
– Все равно не возьмешь меня! Не дамся!
– Почему? – удивился Гуров. – С чего ты взял-то? Тебя уже два раза брали, Крест. С чего ты решил, что мы работать не умеем? Глупо, Крест, недооценивать людей. Тебе нельзя ошибаться, ни на воле, ни в зоне, из тебя так лидера не получится. Уважают тех, кто людей насквозь видит. Ты видишь людей насквозь, Крест? Меня насквозь видишь?
– Че ты хочешь? – заорал Буравихин, но уже совсем другим голосом. – Че ты эту шарманку завел?
– Мозги твои включить пытаюсь! Ты меня знаешь, Крест, я смерти не боюсь и тебя не боюсь. Боялся бы – сюда бы не вышел. А еще я тебя знаю! Не первый день знаю! Ты на одну чашечку весов положи то, что у тебя сейчас в руках. Пистолет, заложников, стрельбу, которая может начаться в любую секунду, и, главное, чем все это для тебя окончится и сколько тебе суд накинет, если жив останешься. А на вторую чашу весов положи мое слово. Не забыл еще, что Гуров своему слову хозяин, что Гуров не врет даже вашему брату.
– Куда ты клонишь, Гуров?
– Слушай меня внимательно, Шура, – уже спокойным доверительным голосом заговорил сыщик. – Ты меня знаешь, ты обо мне от других слышал. Если сейчас сам выйдешь через дверь, отдашь мне пистолет и пойдешь со мной на Петровку, я тебе гарантирую, что забуду про эту твою выходку с заложниками. Но через пять минут будет поздно, Шура, через пять минут заработает отработанный десятилетиями механизм. Через пять минут начнет раскручиваться механизм смерти, Шура. Твоей смерти! Ты на хрен никому не нужен, чтобы из-за тебя рисковать своими жизнями и жизнями заложников. Тебя пристрелят, Шура, и поставят на тебе жирный крест. Снисхождение получишь, если лапки поднимешь и выйдешь. Учти, что я своим обещанием свой служебный долг вроде как нарушаю, а это нехорошо.
Крест молчал. И это было просто отлично. Вот если бы он продолжал слюной брызгать, продолжал бы орать, что всех порешит и на всех со второго этажа плевал, тогда дела были бы плохи. Тогда бы Гурову пришлось туго, потому что пуля, как известно, дура, а он стоит сейчас в пятнадцати метрах от окна. Тут и слепой с трудом промахнется.
– Сука ты, Гуров, – обреченно сказал в окне Крест. – За глотку ведь берешь, знаешь ведь, на что давить.
– Конечно, знаю. Я ведь вашего брата уже сколько ловлю, десятилетиями срок исчисляется. Конечно, знаю, что говорю. А за суку тебе извиниться придется.
В ответ не прозвучало ни слова. Казалось, гробовая тишина повисла над всем парком, даже карусели замерли в напряженном ожидании, и ветер затих среди деревьев, прижавшись к стволам.
– Ладно, Гуров, твоя взяла, – проворчал Крест. – Я выхожу… Только ты там своим вертухаям скажи, чтобы не шмальнули ненароком.
– Скажу, не волнуйся, – пообещал Лев.
Несколько минут напряженного ожидания прошли. Наконец со скрежетом что-то отодвинулось за входной дверью, и она распахнулась.
– Я выхожу! – угрюмо крикнул Крест. – Волыну бросаю!
Пистолет вылетел и покатился по асфальту к ногам Гурова. Сыщик стоял, все так же засунув руки в карманы. Крест вышел, выставил руки в стороны, демонстрируя, что оружия при нем больше нет.
– Вот он я, – криво усмехнулся он. – Давай команду, сыскарь!
– Ты ничего не забыл, урка? – сузил глаза Гуров. – Ты «суку» назад взять должен. Знаешь, что за базар отвечать придется. Полковник Гуров погон своих никогда не марал и сукой никогда не был. У тебя свои законы, и у меня свои. А слово я свое даже перед вами держал! Ну?
– Ладно, Гуров, беру свои слова обратно, – уже не так нагло усмехнулся Крест. – Извини, сорвалось. Ты, значит, уже полковник?
– А меня начальство ценит. Иди сюда, – вытащил руки из карманов Лев и поднял перед собой за цепочку блестящие наручники, – браслетики пора надевать.
– А чего же ты, полковник, не в кабинете сидишь? – уныло проговорил Крест, подходя и нехотя протягивая руки. – Ты командовать должен, а под окном скакать положено тому, кто помоложе.
– А скакать там бы никто не стал, – защелкивая наручники, ответил Гуров, – тут не цирк. И я не скакал, а убеждал тебя, к твоему разуму обращался.
– Гуров, – вздохнул Крест, – до чего же с тобой тяжело разговаривать. Что ты все к словам цепляешься? Ты же мне тогда еще все нервы истрепал.
– Можно подумать, что я ночи не сплю, все жажду встречи с тобой и тебе подобными! Не воруйте, не убивайте, живите как люди, вот и не будем встречаться, разговаривать и трепать друг другу нервы.
– Старый базар, – проворчал Крест, идя с сыщиком в сторону выбегавших навстречу омоновцев с автоматами. – Никогда мы друг друга не поймем.
– Никогда, – согласился Лев.
Гуров летел в самолете и думал о телефонном разговоре, который у него сегодня утром был с капитаном Матуриным. Сыщики там в Рязани успешно двигались по размотанным ниточкам сети распространения наркоты. Покупателей, посредников было много, ведь к Миронову приезжали из других городов. Но Гуров не очень верил, что Миронов свой бизнес замутил в одиночку, что не было у него подельников, помощников, а то и своего босса, по чьему указанию он работал. И очень было возможно, что до Миронова дотянулась чья-то рука из Рязани. Это вариант следовало очень тщательно проверить.
Матурин тоже считал, что Миронов вряд ли работал один, но доказательств этому у него пока не было. Первым в списке сыщика стоял некий Равиль, на которого все указывало как на частого гостя и крупного покупателя. Матурин очень тщательно, насколько это вообще возможно, проверил связи этого Равиля. Не очень они у него в уголовном мире обширные, не сидел Равиль ни разу. Вообще-то, он был предпринимателем из Самары. Просто пришла ему когда-то идея в голову, да и деньги у него были для этого. Вот он и организовал с хорошим знакомым бизнес по выращиванию высококачественной конопли. И самым надежным его партнером был именно Миронов. И неважно, что он из Рязани, главное, что надежный.
Могли дотянуться до Миронова из Рязани в Москву его бывшие партнеры по наркобизнесу или не могли – было узловым вопросом в расследовании. Этот рязанский след мог оказаться целым направлением, отдельной разработкой, которая поможет раскрутить все то, что стояло за пределами бизнеса Миронова, граничило с его бизнесом, а может, было его частью. Или, наоборот, бизнес Миронова был частью чего-то большего, более грандиозного.
В Турлатове Гурова встретил лейтенант Нефедов. Все такой же интеллигентный, сдержанный, с задумчивым взором, он стоял в сторонке в аэропорту и ждал московского полковника.
– Здравствуйте, Лев Иванович, – расплылся Нефедов в улыбке и сделал попытку взять у него дорожную сумку. – Как долетели? Какие погоды нынче стоят в столицах?
– Давай-ка, Алексей, сначала о делах говорить, а потом уж о погодах.
– Что, все так плохо? Еще работы по этому делу добавилось? – спросил Нефедов, ведя Гурова через зал к выходу, где на служебной стоянке их ждала машина из ГУВД.
– Эх, Леша, Леша! – покачал головой Гуров. – И ты туда же. Ты сейчас сказал так, как будто тебе твоя работа в тягость. Радоваться должен, что дело двигается, что работы по нему все больше и больше, что на хороший след вышли. Радоваться должен, а ты… Что у вас за мышление, у молодых?
