– Я сказал, что нужно самое лучшее средство передвижения, не надо тебе в Израиль, тебе надо домой. Илия позвонит, клянусь! Я тебя в этот самолет на руках занесу, только улетай!
– Дайте же ей попить, – протестует Лиза, наблюдая тонкую струйку пара над чашкой с бульоном.
– А если она умрет?!
– Я не умру, – говорит Ева и разворачивает картинку. Ничего не понимает. Это довольно неумелый рисунок акварелью. Хамид ждет с напряженным лицом. Ева поднимает рисунок вверх и смотрит его на просвет окна. Рисунок сделан на бумаге с водяными знаками. Ева быстро переворачивает бумагу, сзади надпись карандашом: «Этот образец подходит. Умеете же работать! К.».
– Она не умрет, – вздыхает Хамид.
Почти всю дорогу по воде она проспала. Два человека экипажа на небольшой парусной яхте ни разу ни о чем не спросили, ничему не удивились. С выражением исполненного долга на лице молодые мужчины по очереди заходили в ее каюту, один брал на руки Еву и поднимал наверх, на палубу, другой проверял ночной горшок, если надо было – выносил. На палубе ее сажали в тень от паруса часа на два, проверяя иногда, не смыло ли женщину за борт. Через два часа уносили в каюту, укладывали на кровать, ставили на видное место горшок. Утром – кофе, сок, яйцо и поджаренный хлеб. Вечером – макароны.
Как-то в полдень они проплывали мимо большого острова, Ева вглядывалась в перышки парусников на воде, это почему-то напомнило ей бал. Лодочный бал. И вдруг показалось…
Она впервые окликнула мужчину у руля. Показала жестом, что хочет посмотреть в бинокль. Искала потом почти полчаса, но не нашла этой странной надписи на борту.
Мужчины иногда переговаривались между собой, ей показалось, что на греческом. Как хорошо, что с ними не надо ни о чем говорить. Как хорошо, что ничего не болит… Как светится море, какой теплый декабрь здесь живет!.. Если бы не макароны… Зато в каюте внизу висит целая гроздь бананов.
Когда они подошли к пристани в Хайфе, начался дождь. Ева подошла к своим спутникам, сказала «спасибо», пожала каждому руку, глядя в глаза. По удивлению, мелькнувшему на загорелых лицах, поняла, что перестаралась: для анемичной истощенной дамочки у нее было слишком крепкое рукопожатие.
По бумажке, написанной Хамидом, она нашла нужный адрес. Обычный дом в каменном городе. Нет деревьев, их заменяют фонтаны, у которых все время кто-то возится с водой, зато очень много детей и стариков. В запыленной витрине Ева осмотрела себя – худая женщина, голова покрыта платком, брюки, кожаная куртка, сумка через плечо, и подумала, что очень давно не видела зеркал.
Вышел мужчина, посмотрел на бумажку, прихватил со стула куртку и повел ее вниз по улице. Они пришли к другому мужчине, эти двое долго разговаривали, жестикулируя. Ева зашла под навес и ловила в ладонь капли дождя. Оказалось, все дело в деньгах. Пересчитав предложенные Евой заранее приготовленные израильские деньги, второй положил сверху пачки два пальца и показал другой рукой на черные головки детей у его колен. Ева вытащила две сотни долларов. Мужчина после этого так заторопился, изображая активность, что она всю дорогу за город, а оказалось, что «брат» Хамида живет в небольшой деревне под Хайфой, боялась автокатастрофы. Старенький автомобиль повизгивал и кряхтел. До цели они добрались в темноте. Ей показали пальцем на старый каменный забор, она вошла в калитку, осмотрела двор, освещенный странными лампами по кругу, и кивнула мужчине, сидящему под навесом за столом и читающему при свете керосиновой лампы газету. Ева не ожидала, что на его окрик из дома выйдет Илия. Она не была готова, ноги Евы ослабели, и Илия едва успел поддержать ее.
В намотанной на голову чалме, в длинной навыпуск рубахе и коротких холщовых штанах он ничем не отличался от других увиденных ею здесь мужчин. Лицо его, похудевшее, с заострившимися чертами, казалось чужим.
– Болеешь? – Мальчик коснулся ее щеки пальцами.
– Ерунда. Я нашла тебя.
– Нашла. Ты всегда добиваешься своего.
Еве казалось, что они будут наперебой что-то говорить друг другу, и испугалась наступившего вдруг молчания. Илия улыбался, мужчина за столом осторожно разглядывал ее, делая вид, что читает.
В глубине двора открылись двери сарая. Оттуда вышли четверо стариков. Они молча подошли к вскочившему мужчине и чуть поклонились, проведя каждый ладонями по лицу – от щек вниз к бороде. Молча и ушли.
– Ну как ты? – не выдержала странного напряжения Ева.
– Все хорошо.
– Кто эти люди? – Она кивнула на уходящих стариков.
– Старейшины из деревни. Чтобы тебе было понятно, это что-то вроде представителей власти.
– И здесь, в этой деревне, к вам приходят представители власти?!
– Да. И здесь. Если бы она не стала женой хозяина дома, ее бы преследовали и здесь.
– Сусанна стала женой? – Ева нащупала сзади себя скамейку и села.
– Да. Вот ее муж, – показал рукой Илия.
Ева повернулась и посмотрела на стеснительно улыбнувшегося ей мужчину с газетой.
– Какой кошмар… То есть я хотела спросить, это вариант фиктивного брака?
– Там посмотрим, – улыбнулся Илия. – Ей здесь нравится. Видела бы ты, как возится она с ягнятами!
– Я… ягнятами?.. Принеси воды, мне что-то нехорошо.
В тот момент, как Ева брала в руки чашку, из сарая раздался страшный крик. Ева вскочила, залив себя водой, и посмотрела на Илию. Илия посмотрел на мужчину. Они заговорили на чужом языке, мужчина отказывался, махал руками и отворачивал побледневшее лицо. Когда крикнули второй раз, с подвываниями, Ева поняла, что кричит женщина, и решительно направилась к сараю.
– Что происходит? – спросила она у дверей. – Кто это так кричит? Я могу войти?
– Можешь, – кивнул занервничавший Илия, – войди, пожалуйста, потому что мы не можем.
Ева толкнула от себя деревянную дверь.
Она не сразу поняла, что видит. В свете уставленных везде – вверху и внизу – зажженных свечек рогатая коровья морда и удлинившаяся тень от нее на потолке испугали до детского ужаса. Вдоль стен располагались стойла с овцами, на перекладине ворчливо переговаривались куры. Под коровьей мордой в стоге сена что-то зашевелилось. Ева встала на колени и не поверила своим глазам: огромный – шаром – живот, и где-то за ним искаженное болью незнакомое лицо в капельках пота. Женщина задышала быстро и тяжело и закричала. Ева вскочила.
– Что же это такое, здесь есть свет?
– Нет, – ответила женщина, тяжело дыша. И Ева опять опустилась на колени, потому что ноги ее ослабели: она узнала голос. – Здесь нет света, нет теплого унитаза, нет водопровода… Двадцать два, двадцать три… – Сусанна набрала воздуха и страшно закричала, приподнявшись и прижав подбородок к груди.
– Не кричи! – Ева закрыла уши руками. – Почему ты кричишь?
– Потому что больно. Считай секунды между криками. Когда станет меньше шести, будем рожать.
– Где доктор? – шепотом спросила Ева.
– Должен прийти утром. Не успеет.
– Почему ты в сарае?
– Упала здесь. Воды отошли. Попросила никуда не носить. Здесь хорошо, это мое любимое место-о-а-а-а-и-и-и!!
Ева вскочила и выбежала на улицу.
– Кипяченая вода и чистые простыни! – крикнула она.
Илия бежал по двору с белым полотном.
– Сейчас будет вода, – он сунул ей в руки полотно и убежал.
– Сейчас будет вода, сейчас будет вода, – бормотала Ева, задрав длинную юбку и подкладывая простыню под согнутые ноги Сусанны. – Эта корова не пойдет на тебя? Она не бешеная?
– Нет. Она все понимает. Это отличная корова.
– Может, я все-таки перетащу тебя в сторону?
– Не трогай. Спине больно, – Сусанна дышала короткими вздохами и выдохами, словно раненая собака. – Неужели ей тоже было так больно? Какая же я сволочь, бросила Веру… Ну давай, девочка моя… Отойди, я покричу…
– У тебя узкий таз, ты знаешь? Ну почему нельзя привести доктора?
– Его и приведут. Как раз к утру приведут. Хотели здешнюю повитуху позвать, я отказалась. Ни черта по-ихнему не понимаю. Считай секунды!
Ева уговаривает себя собраться, она добросовестно считает секунды и, как во сне, ловит руками ребенка, удивляясь силе, с которой его вытолкнула из себя эта слабая женщина. Ребенок молчит, он весь в скользкой красной слизи, Ева боится его уронить, обхватывает крошечное тельце и чуть приподнимает. Короткий всхлип, как будто его сунули в холодную воду, – и крик.
– Он кричит! – шепчет Ева, рассматривая ребенка. – Он дышит! Он шевелит ручками!
– Кто? – шепотом спрашивает Сусанна.
– Ребенок!
– Кто это-о-о-а-а?! – шепотом кричит Су.
– А! Поняла… Мальчик. Мальчик! Мальчик!
– Врешь, – выдыхает Су. – Покажи.
– Не могу поднять, у него голова болтается. Лежи тихо, я положу его тебе на живот, сама потрогаешь.
