Коновалюк поначалу не понял, о чём идёт речь между водителем и премьером, но когда пригляделся, то заметил: все деревья, стоящие вдоль дороги, были обвязаны ленточками лимонового цвета. Под некоторыми из них стояли на треногах стенды, с указателем: «Президент — там!».
Машина проскочила въезд к санаторию Кабмина, через внутренний двор которого можно было проехать к даче Кучерука, и который оказался, как и предположил премьер, в блокаде сторонников Козаченко. Автомобили выскочили на возвышенность, и Тарас Гнатович увидел, что и ворота дачи президента закрыты телами нескольких десятков стоящих на морозе людей. Митингующие топтались по обе стороны дороги, криками и улюлюканьем провожая каждую машину.
— Остановят, Владимир Николаевич. — громко произнёс Коновалюк, как будто они ехали не в современном «Мерседесе», а в старой развалюхе, в которой общаться можно было только при помощи крика.
— Не волнуйся. — спокойно ответил Яценко. — Не посмеют.
Коновалюк не расслышал, что произнёс премьер, но ему показалось, будто тот проговорил: «не успеют». И точно. Никто из стоящих на морозе людей не смог во время сориентироваться, и все три машины с правительственными номерами прошелестели мимо них своими покрышками, обдав митингующих клубами выхлопных газов.
Дамба действительно оказалась свободной. И то, судя по всему, по причине того, что на ней дежурил усиленный пост «омона». Милиционеры придирчиво проверили документы премьера и его людей, однако, шлагбаум подняли только после того, как получили по телефону «добро» от главы государства.
Яценко скинул пальто на улице и бросил его на заднее сиденье машины. Упругим шагом он проследовал в дом, перед тем кивнув головой своим людям: мол, ждите.
Президент ожидал премьера в своей любимой комнате: кабинете с часами. У Кучерука в Конче имелось три кабинета. Первый — рабочий. В нём он принимал журналистов. Второй — для приближенных людей. Точнее, тех, кому он безраздельно доверял. А таковых у него было всего несколько человек. И третий, самый любимый кабинет, он отдал под коллекции часов и оружия. Здесь он любил проводить всё своё свободное время.
Яценко бывал в коллекционном зале всего два раза. И то, по несколько минут. Сейчас выдалась редкая возможность осмотреться, и оценить по достоинству редкостной красоты, ювелирные изделия, но Владимиру Николаевичу было не до того.
— Вы видели, что творится у вас, под носом? — с ходу начал неприятный разговор премьер-министр.
— Сядь. — Даниил Леонидович указал рукой на дорогое кресло, покрытое шкурой незнакомого Владимиру Николаевичу, животного. Яценко провёл рукой по короткой шерсти убитого зверя. — Садись, не бойся. Чистое руно.
Премьер углубился в мех. Приятно. Нужно нечто подобное и себе заказать. И где же, интересно, «папа», бывший советский инженеришка, научился таким радостям жизни? Премьер тряхнул головой: прочь ненужные мысли. Не для того приехал.
— Что ты головой, словно лошадь мотаешь? — президент сел напротив. — Здесь тебе не конюшня.
В углу мерцал широкий экран лазерного телевизора, по которому шла трансляция Майдана, по каналу «Свобода».
— Что? И твой Кабмин блокировали? Ты смотри, — президент усмехнулся. — А ведь шустрые ребятки.
— Ничего смешного не вижу.
— А я и не смеюсь. — тон Даниила Леонидовича действительно оставался серьёзным. — Приехал требовать ареста Козаченко?
— А что, смотреть на его выкрутасы? Перед Администрацией президента палаточный городок разбили. Возле Верховной Рады пикет. Возле Кабмина тоже. К ЦИК нельзя проехать: дороги перекрыты. Это же бунт!
— Согласен, бунт. Но в тоже время, и не бунт. Во время бунта что творится? Драки, погромы, убийства. Ты слышал о чём-нибудь подобном? Лично я, нет. Вот и задумайся. За что будем их арестовывать? За то, что не пустили на место работы? И что? Не домой же не пустили. Захватили здания, разбили мебель, покрошили компьютеры, как в Тбилиси? Снова нет. За что арестовывать? Нет, премьер, пока они не выдохлись, нужно ждать. Сидеть и ждать.
— Чего ждать? — Яценко чуть не выпрыгнул из кресла.
— Сиди! — неожиданно властно приказал президент. — Нервы следует беречь. Они не восполняются. Особенно в нашей ситуации. — подождав, пока премьер не нашёл в себе силы сдержаться и успокоиться, Даниил Леонидович продолжил. — Будем ждать, пока они первыми сломаются. Только что перед тобой у меня были «силовики». Так вот что мы решили. Для того, чтобы применить силу, необходимо действие с их стороны, чтобы они первыми, слышишь, первыми начали физически нарушать закон. Я повторю: физически. И вот, как только прольётся кровь, то и начнётся работа наших ребят. А до той поры, ждать.
Кучерук откинулся на мех.
— У тебя ничего в кабинете, компрометирующего не осталось?
— А какой компромат у меня может быть? Я же не вы. — схитрил Яценко.
— Это точно.
У премьера компромат имелся. Но лежал он не в Кабинете министров, а в месте, далёком от Киева. И касался убитого журналиста, имя которого теперь всё чаще и чаще вспоминалось на Майдане. Сам премьер к ликвидации молодого человека никакого отношения не имел. Но, его люди из СБУ сумели вовремя перекинуть «патрону» материал, в котором светились все первые лица государства. И светились в неожиданном ракурсе. Впрочем, как и всё дело.
— На завтра я собираюсь назначить расширенное заседание Кабинета министров. — произнёс президент. — Здесь. В Конче. Позвони всем. Пусть приедут на одиннадцать. И обзвони всех Голов областей. Передай губернаторам, что мы их тоже ждём. Практически, ты уже президент. И жизнь продолжается. Нечего им сидеть по своих городишкам и смотреть эту пакость. — Кучерук кивнул на телевизор. — Пусть почувствуют, что власть на месте, и ничего не изменилось. А Киев? Да что Киев… Побузит и успокоится. Долго, на морозе они не выдержат. Сорвутся. Вот тогда мы их и прижмём.
— А может, — сделал предположение Владимир Николаевич, — мы бы инаугурацию сейчас провели? Именно в данный момент.
— Не терпится? Всё вам не терпится. Что тебе, что ему. — президент сделал ещё один кивок головой в сторону экрана. — А придётся потерпеть. — Даниил Леонидович встал, оправил халат, давая тем самым понять гостю, что аудиенция окончена. — Инаугурация должна пройти в соответствии с Конституцией. То есть, на ней обязаны присутствовать все депутаты. Абсолютно все. Иначе, нам припишут нарушение законодательства.
— Они вообще объявили Козаченко президентом в меньшинстве!
— Но, тем не менее, Администрацию на Банковской захватить не решились. Козаченко не дурак. И если бы не Литовченко, то всё давно бы закончилось. Наш «газовщик», вот кто центральная фигура процесса. И, к тому же, нервная. Потому и ждём, когда он сорвётся.
— И сколько, интересно, придётся ждать? — Яценко не понравилось, что беседа не была столь откровенной, на что он рассчитывал, и к тому же, короткой.
— Сколько нужно. — твёрдо ответил президент и протянул руку для прощания.
Уже сидя в машине, и возвращаясь в Киев, премьер ещё раз перебрал в уме все фразы, которые произнёс президент, и понял, что тот имел в виду.
— Тарас. — Владимир Николаевич повернулся всем телом к Коновалюку. — Звони в Донецк, Луганск, Харьков. Пусть присылают сюда людей.
— Сколько?
— Чем больше, тем лучше. И пусть не жлобятся на командировочные. Потеряем гривну, получим доллар. И лучше всего по железной дороге.
— Чтобы жили в вагонах? — догадался Тарас Гнатович.
— Именно. — подтвердил премьер, — После поезжай в штаб Кузьмичёва. Попробуй его перекинуть на нашу сторону. Торгуйся. Обещай. Чёрт с ним, дадим ему, что он хочет. Он нам сейчас во как нужен.
Премьер резко провёл ребром ладони по горлу, высадил Коновалюка, и дал указание водителю ехать к министерству транспорта, на проспект Победы.
* * * 14.34, по Киевскому времени
Егор Федорович скинул пальто на любимый кожаный диван, и жестом указал Тарасу Гнатовичу на стул: мол, располагайся. Сам прошёл к барной стойке, извлёк на свет божий бутылку мартини и два бокала.
— А, может, что покрепче? — тут же поинтересовался он, кивнув на бутылки, оставшиеся стоять за стеклом.
— Нет. — депутат поднял в знак протеста обе руки. — Сегодня много работы. Нужно, чтобы голова оставалась свежей.
— Согласен.
Жидкость заполнила хрусталь, и, через минуту перетекла в депутатские желудки.
— Давай, уговаривай меня. — сказал Кузьмичёв, поморщившись от ломтика лимона.
— А что вас уговаривать? Вы не девушка. — Коновалюк закусывать не стал. — Мы подумали над вашим предложением.
— Точнее.
— Мы предлагаем вам место спикера в парламенте, и два портфеля в кабинете министров.
— Голова Рады? Заманчиво. — Кузьмичев обсосал внутреннюю часть кожуры фрукта и бросил её на блюдце. — Только следует учесть два момента. Первый: сначала вы должны победить.
