Телеканал «Свобода», 24 ноября, 200…год»
* * * Пятница, 25-е 07.55, по Киевскому времени
Ранним утром Евдоким Семёнович вышел из дома и направился, было, через железнодорожные пути за традиционными двумя литрами свежего коровьего молока, и маленьким бруском домашнего творога, как его путешествие неожиданно пришлось прекратить, практически в самом начале. Дополнительные рельсы, которые тянулись в оба направления от станционного строения, загородили проход в сторону небольшого продуктового рынка, на котором в последнее время скупался генерал в отставке.
— Что за ерунда…
Евдоким Семёнович прикинул на глаз, сколько ему понадобится времени, чтобы обойти составы. Вышло, минут пятнадцать. Многовато.
Дверь одного из вагонов приоткрылась. Из дверного проёма выглянула патлатая, нечесаная голова с заспанными глазами.
— Отец, магазин далеко?
— Нет, рядом. — генерал указал рукой в сторону одноэтажного строения с двойной надписью: «Вавилон. Продукты».
— А пиво там продают?
— И пиво тоже. А вы откуда, хлопцы?
Патлатый спрыгнул на землю, и, закурив, подошёл к старику.
— Из Луганска. Приехали наводить демократию.
— Это как? — сделал удивлённый вид генерал.
— А то, дед, не знаешь? — парень хмыкнул, сплюнул сквозь широкую щель в зубах. — Натворили тут, в Киеве, чёрт знает что, а нам расхлёбывай.
— Насчёт того, что натворили, спорить не буду. — согласно кивнул Евдоким Семёнович. — Только как вы расхлёбывать собираетесь?
— Да как обычно. — парень курил нечто термоядерное, от запаха чего у старика даже голова закружилась. — Встанем стенка на стенку, и посмотрим, у кого жила слаба.
— А если окажется, что у вас?
— У нас? Такого быть не может. Нас, Луганских, ещё никто не унижал и на колени не ставил.
Евдоким Семёнович посмотрел на пять гривен в кулаке, и спрятал их в карман. Судя по всему, на сегодня он остался без завтрака.
— Что-то я не слышал, чтобы вас кто-то собирался на колени ставить.
— А те, что на Майдане?
— Вот от них я этого и не слышал.
Патлатый прищурился:
— Это что ж, выходит, мы глухие и слепые. Не слышим, как по телику на улицах кричат о нашем Николаевиче: Козаченко — ТАК! Яценко — МУДАК!
— Так то такие же мудаки и кричат.
— А надписи на плакатах? Видел я один. «Все нормальные люди с нами! А быдло уркаганное с ними!». Скажешь, и это мудаки написали?
— А кто же ещё? Они многое что писали. И кричали. И будут писать и кричать.
— А нам что же, — патлатый раскинул длинные руки, — спокойно стоять и слушать, да? Они тебя поносят, а ты утирайся, и благодари, что, хотя бы ещё не бьют.
Евдоким Семёнович согласно кивнул головой.
— Представь себе. Ты же рабочий класс. Гордость страны, как бы сказали двадцать лет назад. И, что самое интересное, — палец старика упёрся в грудную клетку патлатого. — В тебе та гордость осталась. Несмотря на то, что тебя уже сто раз унизили за последние годы. А иначе ты бы сюда не приехал. Дам тебе один совет. Сходи на Майдан. Сам посмотри на всё. Поговори с людьми. И выводы тоже сделай сам.
— Ну да, — скептически протянул луганчанин, — чтобы мне там, в морду дали?
— За правое дело не грех и получить.
— Так то ж за правое.
— А ты, видимо, по левому делу приехал. — патлатый рассмеялся шутке старика. — Пойди не один.
— Дадут всем.
— Логично. Но волков бояться — в лес не ходить. Сам убедишься, никто тебя там не тронет. И твоих друзей тоже.
— Это что же, надеть их повязки, и вроде Штирлица, в стан врага залезть?
— Что-то вроде того. — усмехнулся старик. — я бы с тобой пошёл, да ноги, понимаешь, слабы.
Евдоким Семёнович развернулся и побрёл к своему дому.
— Эй, дед. — раздалось за спиной, — А что ты на той стороне хотел делать?
Генерал обернулся:
— А с чего ты взял, что я хотел перейти на ту сторону?
— Так видел, как ты оглядывался. «Хавчик», что ли, хотел купить? Так подожди.
Патлатый вскочил в вагон, и не успел Евдоким Семёнович крикнуть, что, мол, не стоит беспокоиться, как тот выскочил снова на мёрзлую землю, держа в руках пакет:
— Вот, держи. Как говорится, чем богаты.
— Да ты что? Я подачки не беру. — генерал попытался, было, отказаться, но молодые руки буквально всунули снедь в руки старика.
— Не обижай, дед. Какие подачки? Считай, гостинец с земли донецкой жителям Киева. Да там особого ничего и нет. Всё как у всех. Единственное, яблоки хорошие. Из сада матери. А твоё предложение… — патлатый провёл рукой по непослушным волосам. — А почему бы и нет?
* * * 08.22, по Киевскому времени
«— Собственный корреспондент канала «Свобода» передаёт следующее. В Киев, в поддержку кандидата от власти, постоянно прибывают поезда из восточного и южного регионов Украины. Сейчас наш корреспондент на телефонном проводе. Алло, Дмитрий, расскажите, где вы и что наблюдаете?
— Алла, я нахожусь в пригороде Киева. Легендарная Боярка, воспетая Николаем Островским. В этом населённом пункте, пригороде Киева, на данный момент, на запасных путях, находятся три эшелона поездов из Луганска и Харькова. Общей численностью сорок два вагона. Они заполнены людьми, которые отказываются выходить на улицу и дать нам интервью.
— Дмитрий, вы можете сказать причину, почему приезжие соблюдают молчание?
— Главной, точнее, основной причины я назвать не могу. Но, думаю, что им запрещают общаться их руководители, которые приехали вместе с ними.
— Как ведут себя приезжие?
— Спокойно. Я же говорю, они не покидают своих вагонов.
— Со стороны оппозиции имеются попытки вступить в контакт с ними?
— Да, такие попытки имели место. Здесь, буквально полчаса назад приезжали представители «Часа» и пытались провести беседу с нашими гостями, но, повторюсь, никто к ним не вышел, а потому, агитация не состоялась. Алла…
Телеканал «Свобода», 25 ноября, 11.45»
* * * 11.36, по Киевскому времени
Яценко обвёл присутствующих тяжёлым взглядом. На совещание, на дачу президента, прибыли, практически все. Но в первую очередь премьера волновали «силовики». Министр МВД Сташенко сидел в трёх креслах от своего патрона.
«Костя свой человек. — размышлял Владимир Николаевич. — И, наверняка, поддержит предложение о применении силы. А вот руководитель СБУ…»
Олег Анатольевич Тимощук изрядно волновал премьера. Последнее выступление пресс-центра службы безопасности по телеканалу «Свобода» настораживало. Может, Тимощук просто хотел прикрыть свой зад, но так откровенно выступать против генпрокуратуры… «Нет, — пришёл к выводу Яценко. — За просто так Олег на такой шаг бы не пошёл. Скорее всего, сильно испугался обвинения его в отравлении Козаченко. Такие вещи не прощают. Но, в таком случае, он то, как раз, должен первым быть заинтересованным в том, чтобы тот не прошёл в президенты. В противном случае, ему точно, конец. А, значит, тоже, по идее, должен проголосовать за силовой вариант».
Министр транспорта сел рядом с главой кабинета министров. Наклонился к уху «патрона»:
— А где Киевский мэр?
Яценко ответил также тихо:
— Прячется, мерзавец. Даже дома не ночует.
— Понятно.
И с последним словом министра странное ощущение неожиданно нахлынуло на премьера. Он, по непонятной причине, неожиданно понял, что сегодня не его день. И завтра тоже будет не его день. И послезавтра. И то, что он сегодня предложит, обязательно отвергнут. И придумают массу отговорок, лишь бы «силовое» предложение не прошло.
— Владимир Николаевич. — премьер вздрогнул. Над ним склонился Тарас Коновалюк.
— Нашли Сахно?
— Нет. Хотел доложить: под Киевом скопилось более пятидесяти составов с людьми. Им долго не высидеть.
— Это в тепле то? — премьер резко поднял взгляд на помощника, — А те стоят, а не сидят. Причём, на морозе. Так что, пусть терпят. И позвони начальникам составов: в город никого не пускать. Ни под каким предлогом.
Двери резко распахнулись, и в импровизированный зал совещаний вошёл хозяин дачи и места проведения «подпольного» заседания Кабинета министров, президент Украины Даниил Леонидович Кучерук. Он со всеми поздоровался за руку, после чего сел в кресло, рядом с премьером.
— Не будем тратить попусту время. — сразу взял вступительное слово президент. — В стране сложилась неблагоприятная обстановка. Часть населения, причём, существенная часть, не согласны с решением Центральной избирательной комиссии, и, потому, в знак протеста, вышли на санкционированные митинги в Киеве и ряде областных центров страны.
Яценко оторвал взгляд от полированной поверхности стола и посмотрел на министров: неужели он ослышался? Президент говорил верно, но в текст вставлял такие слова, которые превращали его речь в защиту Майдана. «Существенная часть населения», «санкционированные митинги»… Что происходит?
