— Все, ребята приехали! По местам! — распорядился Николай.
Загнав машины в кусты и завалив колею ветками, они, разбившись на пары, отправились занимать позиции. Николай с Юрием, избегая открытых мест, прошли к главному корпусу и, затаившись за деревьями, осмотрелись. Не заметив ничего подозрительного, Кочубей дал знак Остащенко, тот вскинул пистолет, а сам, забросив за спину автомат, перебежал открытую площадку и запрыгнул в окно. Прошла секунда-другая, глаза освоились с полумраком, и он направился к бывшему кабинету главврача. В нем должна была состояться явка с Багратионом.
Смахнув пыль с колченогого стола и стульев, Николай присел напротив окна и стал ждать. Стрелки часов медленно позли по циферблату. Истекло контрольное время, затем резервные двадцать минут, а Багратион так и не появился. Молчал его сотовый, когда в коридоре под неловкой ногой скрипнула доска, и в дверном проеме возникла потная физиономия агента. Скользнув настороженным взглядом по Кочубею, он устало произнес.
— Я думал, что не застану.
— Что-то случилось? — насторожился Николай.
— Не, в кусты забурился. Из-за контрабандиста пришлось крюк давать! Мудак х… — выругался агент и, плюхнувшись на стул, расплылся по нему студнем. На его одутловатом невыразительном лице жили одни только глаза. Настороженными, колючими буравчиками они сверлили Николая. Кочубею был неприятен этот взгляд, но тут было не до симпатий. Время поджимало, и он, не мешкая, перешел к деловой части явки:
— Вахтанг, что сейчас происходит в Западной группировке войск? Действительно идут концентрация сил и усиление авиационной группы?
— Да! — не стал вдаваться в подробности Багратион, пошарил в кармане джинсов, достал пакет и пояснил: — Здесь все!
— Молодец!
— Стараюсь, но если бы ты знал, чего это мне стоит, — пожаловался агент и бросил красноречивый взгляд на Кочубея.
Николай понял все без слов: каждая явка с агентом заканчивалась одним и тем же — он канючил деньги, и заверил:
— Вахтанг, ты же нас знаешь, в долгу не останемся.
— Если можно, то сейчас? Младшего надо срочно отправлять в клинику.
— Тысяча устроит?
— А если две и в евро?
— У меня с собой всего тысяча.
— С сыном совсем плохо.
— Я понимаю, Вахтанг, надо… — и фраза замерла на губах Кочубея.
С улицы донесся шум. Он выглянул в окно, перед глазами промелькнул Кавказ, через мгновение возник и появился в дверном проеме. Весь его вид — расстегнутая кобура, из которой торчала рукоять пистолета, и автомат в руках — говорил о том, что опасность близка.
— Диверсанты? Где? Сколько? — спросил Кочубей.
— За лечебным корпусом! Не меньше пяти! — выдохнул Кавказ.
— Спецназ? Бандиты?
— Навскидку не скажешь.
— Что предлагаешь?
— Пусть уходят! Не трогайте! — подал голос из-за шкафа Багратион.
— Николаич, они в расслабоне, можем всех положить! — торопил с решением Кавказ.
Кочубей стоял перед сложным выбором: внезапно напасть и уничтожить бандитов, но при этом рискнуть жизнью ценного агента или незаметно скрыться. В глазах Кавказа он читал только один ответ. Николай, бросив взгляд на Багратиона, принял решение.
Глава одиннадцатая
Двуликий Янус
Тихо шелестевший кондиционер навевал на Марка Перси дремоту. На конспиративной квартире ЦРУ вдали от городского шума ничто не напоминало о том, что в ее стенах родилась наиболее секретная часть плана, который должен был радикально изменить соотношение сил на Южном Кавказе и навсегда вытеснить Россию из этого стратегически важного региона. Высокая кирпичная стена надежно ограждала ее от городской суеты, холодные глазки видеокамер бдительно стерегли подходы, а плотно закрытые жалюзи на окнах скрывали обитателей от любопытных глаз. Со стороны дом казался вымершим, но это только казалось — он жил своей особенной жизнью.
На первом этаже в холле топтался мрачный охранник и, маясь от скуки, прислушивался к тому, что происходило за дверью «особой комнаты», в которую имели доступ только оперативные сотрудники резидентуры. Запершись в ней, Роберт Левицки склонился над пультом управления электронной защиты и сканировал пространство вокруг дома, пытаясь обнаружить электронные щупальцы вездесущей русской разведки. Пока она себя никак не проявила, и на дисплее сохранялась ровная картинка. Переведя систему из ручного в режим автоматического контроля, он запер дверь и поднялся на второй этаж.
Там томился Перси, и тому имелась веская причина. Услышав шаги на лестнице, он поднялся из кресла. Появление Левицки вызвало на его лице недовольную гримасу. Стрелки показывали начало четвертого: время встречи с первым заместителем Специальной службы внешней разведки Константином Чикованишвили и главой контрразведки Леоном Табидзе истекло, а они не соизволили дать о себе знать.
«Болтуны!» — с раздражением подумал Перси, прошел к холодильнику, достал бутылку минералки и принялся пить жадными глотками. Она не остудила полыхавшего в нем жара. В последнее время он жил на нервах: до начала военной фазы операции «Чистое поле» оставались считанные дни, а на нем висела масса незавершенных вопросов. Казалось бы, так тщательно разработанный план оперативного прикрытия действий грузинской армии в Южной Осетии и Абхазии, в последние дни все чаще давал сбои. Обещания Чикованишвили и Табидзе дожать исполнителей на роли русских боевиков пока оставались только обещаниями. Из пяти «кукол» лишь две, да и те с большой натяжкой, годились для участия в предстоящем «спектакле». При таком количестве «террористов» разработанная Перси схема «российского заговора», связанного с «покушением» на президента Саакашвили, в котором ведущая роль отводилась Фантому, трещала по всем швам.
Недовольство Перси передалась Левицки. На него тоже было завязано немало вопросов, решение которых во многом зависело от того, как сработает грузинская сторона, и он не удержался от язвительного выпада:
— Наши князья, как всегда, задерживаются.
— Да уж, князья не соизволят даже позвонить. Фанфароны! — наливался злостью Перси.
— Зато к столу и рюмке — они здесь первые.
— Пусть только появятся, я им налью! Что с русскими ушами?
— Чисто! Процедил весь эфир.
— А по периметру?
— То же самое.
— Скрытые посты на подходах выставлены?
— Сэм доложил, что сделал это еще двадцать минут назад.
— Хоть кто-то работает, а эти… — у Перси больше не нашлось слов, и он потянулся к телефону.
В это время в холле хлопнула дверь и послышались громкие голоса. Характерный выговор не оставлял сомнений — пожаловали Чикованишвили и Табидзе. Ступеньки лесенки затрещали под весом трехсот фунтов, и в проеме возник короткий ежик охранника.
— Сэр, прибыли господа Шэковэн и Тэбиде, — доложил он.
— Пропустить! — приказал Перси.
Ежик исчез, и на смену ему появилась поблескивающая матовым цветом, гладко выбритая голова Табидзе. Вслед за ним показался Чикованишвили. Его амебообразная туша, казалось, заполнила полгостиной. Как ни в чем не бывало они, сияя белозубыми улыбками, шагнули навстречу Перси. Тот холодно пожал руки и с трудом удержался от упрека. Тонкий лицедей Чикованишвили поспешил растопить лед отчуждения и объявил:
— Марк! Роберт! У нас для вас отличный подарок!
— Подарок?! Мне сейчас не до него! Миссия вот-вот должна начаться, а я слышу одни только обещания! — раздраженно бросил Перси.
— Марк, не сгущай краски, все идет по плану! — не терял оптимизма Чикованишвили.
— Я этого не наблюдаю!
— Один момент, сейчас увидишь! — самоуверенно заявил Табидзе и, достав из кейса диск, потряс им.
— Что это? — подозревая его в очередном пустом фокусе, спросил Перси.
— О-о, крутой боевик! — хмыкнул тот.
— Леон, мне сегодня не до шуток! — нахмурился Перси.
— Марк, ты не пожалеешь! Тут то, чего так не хватало для подкрепления нашего плана! Где это можно посмотреть?
— Роберт, займись! — распорядился Перси.
Левицки и Табидзе прошли к домашнему кинотеатру.
— Марк, я предлагаю присесть. Боевик не для слабонервных, — с иезуитской улыбочкой произнес Чикованишвили и бесцеремонно развалился на диване.
Перси промолчал и, поиграв желваками на скулах, занял место в кресле. Левицки, включив видеоаппаратуру, возвратился и присел рядом. Табидзе бросил взгляд на Чикованишвили, тот кивнул головой и включил запись. Экран вспыхнул, на нем крупным планом возник предбанник сауны, затем само помещение, в котором происходила странная возня. В следующее мгновение грохот падающей мебели и рев мужских голосов выплеснулся в комнату. Клубок потных волосатых тел катался по полу. Искаженные болью и яростью лица скалились на Перси. Он оторопел, и с губ сорвалось:
