Синчук, едва не прокусив от напряжения губу, еле сумел справиться со своей машиной, которая стремилась повторить пируэты «ауди». «Опель» ещё несколько раз крутануло на обледенелой трассе, но, слава Богу, на том дело и закончилось. «Мерс», видя, что творится у него под боком, тут же «дал по газам», и, спустя несколько секунд, скрылся из вида.
Машина успокоилась, встала, замерла. Станислав Григорьевич огляделся. Как ни странно, трасса была пуста. На стройке тоже никакого движения не наблюдалось. Либо, в связи с выходным, там действительно никого не было. Либо побоялись высунуться из своей берлоги. А если и так, то правильно делают. Синчук мелко перекрестился, бросив взгляд на лежащую внизу, изувеченную машину, и завёл двигатель.
* * * 15.35, по Киевскому времени
«Немец» жил ещё три минуты. Ещё три минуты пальцы судорожно сжимались в непонятные фигуры. Ещё три минуты из его груди, вместе с кровью, вырывалось слово «сука». Ещё три минуты ненависть боролась с болью. А когда окровавленная рука потянулась в правый карман куртки за баллончиком, чтобы выбросить опасную улику, то так до него дотянуться и не смогла.
* * * 16.02, по Киевскому времени
«Шону.
Проконтролируйте работу «торговца», и настоятельно ему посоветуйте «остаться» в Киеве.
Х — 23»
* * * 16.50, по Киевскому времени
«Грач» проследил, как Александр Борисович Литовченко, в окружении соратников и охраны, поднялся вверх, к Дому художников.
— Алло, Герман, как у нас дела?
— Всё в порядке. — отозвалось в трубке. — Оставайся на месте…
Майдан взорвался аплодисментами. На сцену вышла популярная рок-группа.
— Ну, что? — «Немой», спрятав руки в карманы, притоптывая по асфальту ботиночками, с нетерпением ждал ответа, кивая на телефон. — Что нам дальше делать?
«Грач» достал носовой платок и высморкался. Скоро зима, будь она неладна. Новый Год.
— Слушай, «Немой», а как хоть тебя зовут?
— Анатолием. А что?
— Да ничего. — «Грач» хлопнул товарища по плечу. — всё здорово, Толик. Просто здорово.
* * * 17.16, по Киевскому времени
Синчук притормозил возле продуктового магазина. Купив бутылку водки и нехитрую еду в виде плавленого сырка и хлеба, он, снова сел за руль, но заводить двигатель не стал. Тут же скрутил винтовую крышку с бутылки, и прямо из горлышка сделал несколько глубоких глотков. Руки тряслись, как будто с перепоя, и даже алкоголь не смог остановить их дрожь. Пришлось сделать ещё пару глотков. Внутри всё напряглось. Подполковник едва успел открыть дверцу машины, и вывалиться из неё, как содержимое желудка, обжигая носоглотку непереработанным спиртом, вырвалось из него. Опершись о капот «Опеля», Станислав Григорьевич несколько минут вдыхал морозный воздух, стараясь успокоиться и прийти в себя. Потом снова взял бутылку и влил в себя водку. На этот раз полегчало. Вставив ключ в замок зажигания, Синчук мысленно перекрестился: упокой, Господи, душу умершего. Двигатель завёлся, и машина помчалась в сторону центра Киева.
* * * 17.55, по Киевскому времени
В областное управление СБУ информация поступала ежеминутно. Семь отделов теперь только тем и занимались, что постоянно её анализировали, и проработанный материал подавали «наверх». Подавали его и сейчас. Клали на стол. Только вот никто с ней, то есть информацией, знакомиться не желал.
Артём Федорович Новокшенов, руководитель управления, сидел перед монитором телевизора и смотрел на спокойно выступавшего по каналу «Свобода» Литовченко. Сам Артём Фёдорович, в отличие от выступавшего, спокоен не был. Покушение на второго человека в оппозиции должно было произойти час назад. Конечно, бывают непредвиденные обстоятельства. О них и шла речь в последнем телефонном разговоре. Однако, «торговец» обязался, в случае именно такого обстоятельства, перезвонить. Звонка не было. Артём Фёдорович лично дважды набрал номер телефона «торговца». Но постоянно слышал в ответ: абонент вне зоны досягаемости. Самое тяжёлое в нашей профессии, ждать, — любил повторять сам себе фразу из знаменитого кинофильма полковник Новокшёнов. Но сегодня был не тот случай. На кону стояли ни много, ни мало: два миллиона евро. За подготовку и координацию операции. И вот теперь и то, и другое катилось к чёртовой матери.
Шариковая ручка, с лёгким щелчком переломилась в пальцах Артёма Федоровича. Неужели, «торговец» сбежал? Нет, отпадает. Перекупили? Так быстро, в течение нескольких часов? Бред. Тогда что? С аппендицитом в больницу угодил?
Телефонный звонок заставил полковника оторваться от телевизора и пройти к аппарату.
— Артём Федорович? — голос Новокшёнов узнал моментально.
— Да. Я вас слушаю.
— Я по поводу заказа. Что-то произошло? Его не принесли?
Вот гад, подумал Артём Федорович, разговаривает со мной, как будто я в лавке приказчиком работаю.
— Нет. Всё в порядке. Просто во время не укладываемся.
— Но, вы же сами понимаете, до вечера заказ должен быть выполнен. Иначе, его приобретение теряет всякий смысл.
— Можете не беспокоиться. К 22.00 ваш заказ будет у вас.
Трубку положили. Артём Федорович ударил кулаком по столу и выматерился: ну, «торговец», только объявись!
* * * 18.14, по Киевскому времени
Медведев протолкался к «Грачу» и «Немому».
— Как тут дела?
— Пока всё нормально.
— Вот и хорошо. «Грач», ты иди, пройдись, а мне нужно потолковать с нашим человеком.
«Немой» с недоумением смотрел на полковника российской внешней разведки. Тот достал из кармана маленькую бутылку коньяка и налил прямо в чай собеседника.
— Молодец. — Медведев спрятал бутылку и оглянулся по сторонам. — В былые времена за подобное орден бы получил, а теперь разве что слова добрые из уст соратников.
— Так и за то спасибо.
Выпили из одного стаканчика. По очереди.
— А теперь, «Немой», вспоминай, что ещё сегодня говорили о Литовченко. С Литовченко. Одним словом, мне нужна такая информация, которая бы убедила господина Литовченко в том, что ему не врут.
— Вы хотите…
— Да. Я хочу по телефону сообщить кое-кому о покушении. Пусть, ребятки, почешутся. И чтобы у них в дальнейшем не появилось новое желание кого-то грохнуть на этом празднике жизни.
Медведев кивнул в сторону веселящейся перед сценой молодёжи. «Немой» некоторое время молчал, вспоминая моменты бесед, увиденные на Майдане.
— Говорили, — наконец, он кое-что вспомнил. — о том, будто Литовченко должен завтра утром выступить перед Майданом.
— Причина?
— Какой-то съезд где-то собирается. Какой, где, я так и не понял.
— Дальше.
— Да, вроде всё. — «немой» неуверенно пожал плечами. — Да, Герман Иванович. Сегодня Козаченко встречается с Онойко.
— И…
— Я просто вспомнил. Андрей Николаевич разговаривал с Литовченко. Вон в том углу, — «Немой» указал рукой в сторону стены из звуковых колонок. — По поводу поездки к Онойко. Тот тоже хотел поехать, но Козаченко ему ответил…
— Что он ему ответил? — полковник с нетерпением ждал ответа.
— Он, сказал… Да, кажется так. — «Немой» приподнял голову. — Он сказал, что, мол, не следует им вдвоём у того появляться. Потому, как тот, то есть, как я понял, Онойко, может догадаться о том, что у них уже расписаны все места. Нет, не места. Кресла. Да, он так и сказал: кресла. И ещё добавил: дурня следует держать в колпаке.
— Как? — переспросил Медведев и расхохотался. — Дурня следует держать в колпаке! Вот это номер!
* * * 18.32, по Киевскому времени
Козаченко устроился поудобнее в кресле, закинув ногу на ногу, и скрестив перед собой руки. Кирилл Викторович Онойко с любопытством смотрел на своего гостя. Интересно, что произошло? Что так в корне повлияло на поведение нашего трусливого атамана?
Лидер социалистов внимательно следил за всеми событиями, происходящими в стране, в том числе, и в Верховной Раде. И, зная Козаченко не первый год, тут же отметил животный страх, сковавший вышедшего на трибуну для принятия присяги лидера оппозиции. Ещё бы, отметил тогда Кирилл Викторович, ведь это насильственная смена власти. Статья уголовного кодекса. Дай Бог памяти, от восьми до двенадцати лет строгого режима. Сам Андрей Николаевич на подобное бы никогда самостоятельно не решился. За всеми действиями кандидата стояла сильная, и безрассудная личность. Которая носила имя Александр Борисович.
О том, что президент настоял на том, чтобы «ЧП» не было введено в стране, Кирилл Викторович узнал одним из первых. И ничему не удивился. У Кучерука имелось несколько мотивов, чтобы не вводить военное положение. Какой из них оказался доминирующим, Онойко не интересовало. Главное, что соотношение сил на политическом олимпе кардинально поменялось. Если бы Козаченко приехал к Кириллу Викторовичу именно в тот момент, сразу после окончания заседания Совета по национальной безопасности, то он бы дал согласие на сотрудничество, практически не задумываясь. Но, днём Кузьмичёв официально выступил в поддержку премьера. А фракция коммунистов в парламенте была одной из самых мощных. И силы Козаченко и Яценко вновь сравнялись. Так что, теперь у Онойко появился шанс «пробить» свой интерес. И уж на этот раз он им воспользуется. И никуда Андрей Николаевич не денется.
