Медведев тяжело вздохнул. Он прекрасно понимал состояние Проклова. К Евдокиму Семёновичу генерал, впрочем, как и все, кто с ним работал, относился немного трепетно. И не потому, что тот для многих, в том числе и для него самого, стал первым и настоящим учителем в их будущем профессионализме. Скорее, по причине, что Евдоким Семёнович, после войны, оставался человеком одиноким и бездетным. А потому все, кто у него начинал работать лейтенантами и капитанами, становились для него вроде как сыновья. Одним из таких сыновей был и нынешний руководитель СВР.
Когда Медведев, по окончании беседы, складывал назад бумаги, генерал, несколько успокоившись, спросил:
— Информация то хоть дала результат?
— Так точно. А иначе у «Старика» никогда и не получалось.
Проклов согласно качнул головой:
— Это точно!
* * * 10.00, по Киевскому времени
Самойлов выхватил бутерброд из кармана куртки, освободил его от целлофана, разломил надвое, одну половину протянул Дмитриеву.
— Интересно. — Михаил кивнул вниз, в зал, где трибуну и места спикера и его заместителей, заполнили люди из лагеря Яценко. — Сегодня хоть что-нибудь начнётся, или так и проторчим, без дела?
Володя пожал плечами. Мол, подождём — увидим.
Голова трещала от простуды. Насморк не давал нормально спать. Тело ломило, словно по нему протопталась стая слонов. Так что, журналисту пока никак не хотелось покидать столь тёплого, во всех отношениях, места, как Верховная Рада Украины.
— Сюда бы Молчуненко. — протянул Самойлов.
— Генка сейчас, наверняка, отсыпается. Да и не поехал бы он.
— После того, что произошло, точно бы не поехал.
Внизу раздался шум. Самойлов снова наклонился. Депутаты от блока Литовченко вновь пытались безрезультатно пробиться к креслу Головы. Сам Алексеев только что вышел из комнаты спикера, и теперь стоял, прижатый к стене, буквально в двух метрах от своего рабочего места. Со стороны депутатов оппозиции раздались выкрики, чтобы пропустили спикера. Блокирующие трибуну ответили свистом и выкриками, мол, тогда откроем, когда ваши с нашими договорятся.
— Вовка, как ты думаешь. — Самойлов вернулся в прежнее положение. — О чём сейчас договариваются оппозиция и Яценко с Онойко?
— Хватит три бутылки. Или взять четыре. — пробубнил Дмитриев.
— В твоей ситуации и пяти будет мало. — Самойлов откинулся на спинку кресла, и прикрыл глаза: поскорей бы всё закончилось, что ли…
* * * 10.00, по Киевскому времени
Кирилл Викторович Онойко устало прислонился на спинку кресла, закрыв глаза. Как его достали коллеги по парламенту…. Ещё вчера вечером всё было чётко расставлено по местам. Расписано. Понятно. Нет же, сегодня всё изменилось, перекроилось, поменялось.
Яценко, на заседании совещательной комиссии, с ходу предложил внести изменения в действующую Конституцию Украины, то есть предложил его, Онойко, вариант политреформы. Именно тот вариант, с которым были вчера вечером согласны и Коновалюк, и Литовченко. Александр Борисович тут же согласно кивнул головой. Однако, перед тем сказав, что сначала должно быть принято решение Верховной Рады о признании результатов второго тура недействительными, с дальнейшим обращением в Верховный Суд Украины, с жалобой на работу ЦИК, и требованием немедленного проведения судебного разбирательства. Яценко с такой формулировкой, фактически, согласился, только при одном условии. Он предложил, и политреформу, и решение о результатах второго тура проголосовать одновременно. Как он высказался, «одним пакетом». Литовченко такой подход не понравился.
— Подобное отношение к решению проблем неприемлемо. — Александр Борисович вскинул свою вихрастую голову, — Вы нам не доверяете. О чём тогда мы ещё можем говорить?
Яценко нахмурился, слегка опустив голову. А ведь действительно похож на «быка». - промелькнула мысль в голове социалиста.
— А с какой это стати, мы должны вам доверять? — Владимир Николаевич говорил медленно, с расстановкой. Так, чтобы каждое его слово запечатлелось в памяти всех присутствующих на согласительном совете. — Мы и не скрываем: никакого доверия с нашей стороны вы не увидите. Хотите доверия, идите на Майдан. Там вы его в избытке получите. Даже с процентами. А может вы нам доверяете? Тогда, давайте голосовать следующим образом. Сначала закон о политреформе. А после решение по заявлению в Верховный суд. Как? — в зале заседаний наступила тишина. — Вот. Вы нам тоже не доверяете. А потому, мы, со своей стороны, говорим о том, что и первый вопрос, и второй должны быть проголосованы одновременно.
Литовченко встал и решительным шагом покинул зал.
Что интересно, он крутит? — крутилась мысль в голове Александра Борисовича. — Похоже, «бык» прячет козырную карту в рукаве. Иначе бы он так себя не вёл. Но что он может прятать? Вчерашний «сходняк» пока не принял никакого решения. Разве что, кроме выступления Смелякова. Но, того можно в расчёт не брать. А «бык» через чур уверен в себе. Где-то мы сделали просчёт. И он решил им воспользоваться. — Литовченко вошёл в зал Верховной Рады, и посмотрел на картину, которую видел ещё с утра. Она, практически, не изменилась. Те же самые депутаты оккупировали место спикера, трибуну, и места Кабинета министров. Пробиться сквозь плотный ряд депутатских тел не было никакой возможности. По закону, они имеют право блокировать сессионный зал. Потому, как именно Литовченко первым провёл подобный эксперимент, и его не осудили. А раз можно было ему, то позволено и всем. Закон есть… Стоп! Сегодня слишком часто Яценко упоминал одну статью закона. Закона о выборах президента. Раньше за ним такого не наблюдалось. Плюс этот пикет. И ещё толпа перед Верховной Радой. Вот-вот драка начнётся. Только клич кинь. Закон о выборах… Александр Борисович потёр лоб рукой, и резким, судорожным движением потянулся за мобильным телефоном. Кажется, он понял причину спокойствия бывшего премьера.
* * * 10. 26, по Киевскому времени
«Выдержка из рапорта капитана СБУ Князева Л.М., Киевское областное управление СБУ, руководителю Службы безопасности Украины, генерал — лейтенанту Тимощуку О. А.
«— Алло, Артём Федорович?
— Вы кто?
— Конь в драпированном пальто.
— Пётр Степанович…
— Он самый, Артём Федорович.
(пауза).
— И по какой причине звоните?
— Да вот, Артём Федорович. Появилась у меня информация. Хотелось бы её с вами согласовать. Точнее, кое-что детально узнать.
— И что?
— Да вот, хочу услышать, как так, сучонок, получилось, что о нашем деле стало известно русским спецслужбам? А? Может, прояснишь?
(пауза). Отвечает абонент под маркировкой «Артём Фёдорович»:
— Я не понимаю, о чём идёт речь. И с чего вы решили, Пётр Степанович, будто я имею отношение к Александру Борисовичу?
— Родной мой, подобные вопросы будешь задавать в другом месте и другим людям. А доказательства у меня имеются. Итак, жду ответа.
(пауза).
— Повторяю. Я не понимаю, о чём идёт речь.
— Что ж, придётся действительно с тобой пообщаться в другом месте.
— А вы на меня не давите. Пользуетесь депутатской неприкосновенностью? — голос абонента под маркировкой «Артём Фёдорович» спокоен. — Так мы позаботимся о том, чтобы вам её сняли.
— Это кто такие мы?»
Абонент под маркировкой «Артём Фёдорович» прервал связь. Больше соединения первого абонента со вторым не было.
В результате детальной экспертизы выявлено следующее. Голос первого абонента, под маркировкой «Пётр Степанович», сделавшего звонок в областное управление СБУ, по сотовому телефону за абонентским номером 8-050-628-34-56 принадлежит народному депутату Украины Цибуле, Петру Степановичу. Голос второго абонента, маркировка «Артём Фёдорович», телефонный номер 8-067-435-56-87, принадлежит руководителю Киевского областного управления СБУ, генералу Артёму Фёдоровичу Новокшенову.
Запись разговора произведена в соответствии с приказом N 8167/ КС, от 21.10.0… года.
В связи с тем, что записанный разговор имеет прямое отношение к происходящему в данный момент в Киеве, и Украине в целом, и речь идёт об уголовном преступлении, прошу вашей санкции на дальнейшее прослушивание всех телефонов руководителя Киевского областного управления СБУ генерала Новокшёнова А.Ф.
капитан Князев,
Киевское областное управление Службы безопасности Украины».
* * * 10. 31, по Киевскому времени
Дмитриев сделал снимки из окна второго этажа Верховной Рады. Перед зданием скопилось порядка двадцати тысяч человек, приведённых с Майдана «бригадирами». Они заняли не только площадь перед входом в здание, но и всю зону Мариинского парка, который расстилался метров на пятьсот, перед зданием Верховной Рады и Мариинским дворцом. Везде стояли люди. Ждущие. Нетерпеливые. Замёрзшие. Надеющиеся на будущее. И не просто будущее, а светлое будущее. Только, те, кто его обещают, как правило, не поясняют, чьё светлое будущее они имеют ввиду.
