— Действительно, нас же никто в шею не гонит! — поддержал его Ковальчук. — А деньги, что деньги, спишем на выборы. Тысячей больше, тысячей меньше — какая разница? Ни сегодня, так завтра между «оранжевыми» и «синими» такая драчка начнется, что только успевай нашим ненасытным «кроликам» «капусту» подкидывать.
— Генри, выбирай выражения, мы с тобой не на ферме, — рыкнул Саливан и, отшвырнув от себя информацию Фантома, заявил: — Хватит советов! Тема с Фантомом закрыта! Все свободны!
Ковальчук с Дунканом вышли из кабинета. Перси предпринял еще одну попытку переубедить Саливана. Но тот категорично отрезал:
— Все, Марк, я сыт по горло этим мерзавцем и вашими авантюрными предложениями. Больше не хочу о нем даже слышать! Вы слышите? Не хо-чу!
— Авантюрные?! — Перси задохнулся от возмущения и, в ярости хлопнув дверью, вылетел в приемную.
Саливан выругался ему вслед и излил злость на ручке. В его побелевшем от напряжения кулаке она жалобно хрустнула и развалилась на куски. Он смахнул осколки со стола на пол, вскочил из кресла и, в душе проклиная всех и вся, принялся описывать круги по кабинету. Вызывающая выходка Перси и эта, сейчас выглядевшая откровенно дурацкой, бездарная возня с Фантомом взвинтили и без того накрученные нервы.
В последние месяцы ему пришлось работать без выходных. Удачно начатая операция по компрометации президента Кучмы и его ставленника на президентских выборах Януковича к финишу начала пробуксовывать. Выпущенный из бутылки джин «оранжевой революции» вот-вот грозил выйти из повиновения. Ее «вожди», почувствовав вкус близкой власти, закусили удила, перестали прислушиваться к советам и гнули свое. В то время как на юге и востоке Украины набирали силу другие настроения, площади и улицы Крыма, Донецка и Луганска запестрели российскими флагами, на митингах все громче звучали голоса: «Скинуть захребетников-бандеровцев!» и «Идти в Россию!». В ответ в Закарпатье и на Львовщине подняли истошный вой «отмороженные» националисты и боевики из УНА-УНСО.
Призрак гражданской войны замаячил на горизонте Украине — войны, которая могла ее взорвать и снова вернуть в объятия ненавистной Москвы. Такой ход событий никак не укладывался в сценарий, разработанный «яйцеголовыми» из Госдепа и ЦРУ. В нем Украине отводилась ключевая роль: вслед за Грузией стать важнейшим звеном в том «санитарном кордоне», что выстраивался вокруг пришедшего в себя после «трепки» бандитской приватизацией и сокрушительного дефолта «русского медведя».
Поход «западной демократии» на Украину, объявленный президентом Бушем полтора года назад, грозил потерпеть фиаско, а текущая по тайным каналам долларовая река бесследно уйти в «песок» и раствориться в карманах ненасытных конфидентов. В Лэнгли этого не хотели понимать и требовали решительных действий и результатов. Тон разговоров становился все более жестким. Саливану то и дело тыкали в лицо этим чертовым «планом» — так, будто он, Саливан, один был виноват в том, что рухнувший в девяносто первом году СССР не похоронил под своими обломками Россию.
План! Когда он появился? В декабре восемьдесят девятого на Мальте. В то время когда генсек Горбачев пожимал руку президенту США Бушу-старшему и говорил о перестройке международных отношений, директор ЦРУ в узком кругу объявил: «…Мы и наши союзники обязаны сделать все, чтобы Советский Союз навсегда перестал существовать как географическое понятие. Россия, этот последний осколок «империи зла», и она должна превратиться в лоскутное одеяло, которое мы будем кроить по своему усмотрению!»
В девяностых годах этот казавшийся фантастическим план осуществился. «Советский блок» — Варшавский договор и СЭВ — пал, вслед за ним канул в вечность СССР. Западная цивилизация, «переварив» к началу XXI века страны Восточной Европы и Прибалтики, через Кавказ и Среднюю Азию все ближе подбиралась к мировой энергетической кладовой — России. Сегодня на Украине, а завтра в Белоруссии на ее «кровеносных» артериях — нефтегазопроводах должна была окончательно затянуться экономическая удавка, чтобы навсегда поставить ее на колени.
Именно об этом говорил директор ЦРУ с Саливаном при его назначении на должность резидента. И у него захватывало дух от грандиозности поставленной задачи, а голову кружила слава исполнителя великой миссии. Но тогда в кабинете директора Саливан в полной мере не представлял всей ее сложности. Спустя полгода от той эйфории не осталось и следа. За время, проведенное в Киеве, он измотался больше, чем за все предыдущие годы службы. Сегодняшний провал операции с Фантомом его окончательно доконал. В эти минуты Саливану хотелось только одного: не видеть и не слышать ни Дункана, ни Перси, ни Ковальчука. Стены кабинета давили и плющили его. Швырнув документы в сейф, он, с трудом попадая руками в рукава пальто, оделся и, тяжело ступая, вышел из кабинета. Гулкое эхо пустых коридоров сопровождало его до дверей. На выходе морской пехотинец вытянулся в струнку и отдал честь. Скользнув по нему отсутствующим взглядом, Саливан спустился во двор к машине. Примерзшая на морозе ручка дверцы внедорожника с трудом подалась нажиму, он распахнул ее и плюхнулся на сиденье.
Вышколенная охрана поспешила открыть ворота перед машиной резидента. Он оставил без внимания согнувшиеся в подобострастном поклоне головы и нажал на педаль газа. Джип, тяжело качнувшись на «лежачем полицейском», выкатился на проспект. Поземка со змеиным шипением бросилась под колеса, и Саливану пришлось напрячься, чтобы не угодить в сугроб. Он с ненавистью смотрел на блеклое мерцание вечерней рекламы, холодное величие древних соборов славянского города, который никак не хотел расставаться со своим прошлым и всячески противился тому, чтобы покончить с «азиатским варварством» и отдаться во власть «западной цивилизации».
Позади остался занесенный снегом сквер, справа из полумрака проступила серой стеной посольская многоэтажка. Саливан сбросил скорость, свернул к арке и два раза подмигнул фарами. В ответ полосатый шлагбаум взметнулся вверх, и машина, нырнув в темный зев, остановилась перед воротами гаража. Навстречу спешил дежурный, Саливан оставил ему ключи, вошел в подъезд и поднялся в квартиру.
Кодовый замок ответил тихим писком, дверь беззвучно отошла в сторону, и из пустого коридора потянуло запахом холостяцкого жилья. Загруженный по горло работой Саливан со дня на день откладывал приезд семьи из Вашингтона. В лишенных домашнего тепла комнатах он с особой остротой ощутил собственную ничтожность в той грандиозной борьбе политических сил, что развернулась на Украине. Переступив порог, он, отключив электронную систему защиты, швырнул пальто на диван, прошел в столовую, сполоснул руки, открыл холодильник и выставил на стол «пуританский» ужин. Усталость и апатия убили чувство голода, его челюсти вяло жевали говяжью нарезку, потухший взгляд скользнул по шкафам, остановился на сиротливо стоявшей в баре бутылке виски, и рука потянулась к ней. Одну за другой он выпил три рюмки. Крепкий напиток ударил в голову, вместе с ним ушла свинцовая тяжесть из тела. После шестой рюмки Саливан на заплетающихся ногах добрел до кровати, путаясь в брюках, стащил их и рухнул в постель.
Проснулся он, как обычно, в семь — сказывалась многолетняя привычка. О вчерашнем «ужине» напоминали сухость во рту и слабая дрожь в ногах. Холодный душ, плотный завтрак, а затем быстрая езда по городу вернули Саливану свежесть и уверенность в себе. В рабочий кабинет он поднялся твердым шагом и не успел снять пальто, как в дверь постучали — это оказался Дункан.
Скромняга Сэм остановился на пороге, неловко переминаясь с ноги на ногу. Саливан поморщился: его приход ломал уже устоявшийся график работы — просмотр синей папки с дежурными сообщениями откладывался, и, недовольно поморщившись, спросил:
— В чем дело, Сэм?
— Опять он, сэр! — тихо произнес тот.
— Кто он?
— Фантом. Он пишет…
— Чт-о-о?! Хватит! Не хочу о нем больше слышать! — сорвался на крик Саливан.
Дункан пожал плечами и развернулся, чтобы уйти.
— И что мерзавец пишет?
— Сэр, здесь есть над чем подумать.
— Да? Читай! — потребовал Саливан.
Дункан открыл папку и зачитал:
«Господа, прошу понять меня правильно. Мальчишка и многоточия в моем списке — это страховка от неприятных сюрпризов контрразведки…
Здесь он сделал паузу, и посмотрел на Саливана — тот кивнул головой, и продолжил:
…Надеюсь, вы понимаете, что в сложившейся ситуации больше всего рискую я. А риск должен быть справедливо оплачен. Тех десяти тысяч хватает, чтобы закрыть четырнадцать позиций из моего списка. Я держу свое слово — они перед вами. Отсчет вести с номера 22 и дальше по списку…
