— Да, знаю. Бывает такое.
— Когда ты сказал «прекратила существовать», это меня навело на подозрения. Я об этом ломал голову и, наконец, понял. Третья пуля. Та, что убила Кеннеди. Она прекратила существовать.
— Ну да. К вечному недовольству комиссии Уоррена и к радости множества сторонников теории заговора по всему миру.
— Нет, нет! Это не было случайностью. В том-то и дело. С пулей так и должно было произойти. Она была устроена таким образом. И устроена грамотно, что и сделало возможным весь план.
— Взрывающаяся пуля, э? Прямо как в «Дне шакала»,[56] со ртутью внутри. Или…
— Нет. Ни взрывчатки, ни ртути, ни глицерина, ничего подобного. Это всё оставляет химические следы, которые были бы обнаружены следователями в 1963 м.
— Я думаю, что комиссия Уоррена запросила следователей ФБР насчёт такой возможности— раз уж ты об этом упомянул.
— Да, был такой Фрейзер, и как это обычно случается, он был одновременно туп и неправ. Но я не об этом говорю. То, что я имею в виду — так это пуля, сама по себе, без изменения своего состава, устройства и металлургии — была доработана таким образом, чтобы взорваться, что она и сделала. Весь блеск замысла состоял в том, что никаких следов своего существования она не оставила. Она-то и была настоящей «волшебной пулей», но все были слишком бестолковы, чтобы это понять.
— И как бы ты это сделал? Как заставить пулю взорваться?
— Я говорю о скорости, — ответил Суэггер и пустился в объяснения Ричарду, который сидел и слушал с таким вниманием, как будто и в самом деле что-то понимал в оружии.
— Где ты? — донёсся голос Ника из мобильника. Прошло несколько дней, за которые Боб снова сорвал Ричарду назначенную встречу, отправил ему несколько электронных писем, в которых спрашивал, не пришёл ли Ричард к какому-нибудь прогрессу относительно его теории о скорости, куда Ричарду следовало углубиться и вызывал раздражение тем, что нигде не подставлялся под фотоаппарат.
— Сменил мотель, — ответил Суэггер и дал ему новый адрес. — Я теперь поближе, насчёт такси будет полегче и банкомат есть, я ведь только наличкой плачу.
— Хорошо. Слушай, — в голосе Ника показался новый тон: официальный человек государства, смертельно серьёзный. — Я хочу, чтобы ты оставался там. Ни при каких обстоятельствах не высовывайся и не проявляй себя. Не вынуждай меня прислать за тобой машину, которая тебя заберёт и привезёт под охраной. Просто послушай, ладно? Это для твоего же блага.
— Что случилось?
— Может и ничего. У меня нет доказательств, что тут что-то большее, нежели оно есть, но всё же. Вчера из гаража в Форт-Уорте был угнан новый чёрный «Додж-Чарджер», здоровый масл-кар, под капотом движок Hemi[57] в триста семьдесят лошадей с суперчарджером. Точно такой же аппарат использовали в Балтиморе.
— Значит, он здесь и охотится за мной. Или Ричард сказал ему, или тот, кто знает то же, что и Ричард. И, кто бы это ни был — моя теория скорости ему не нравится. Видишь, Ник, тут явно есть связь с ДФК.
— Это ничего не доказывает. Это говорит лишь о том, что «Чарджер» угнали. Может, на разборку, а может в гараж какому-нибудь бойцу «Зетас»[58] в Ногалесе. Или просто два дурака обдолбанных решили с тёлками погонять. Тут всякое возможно, и это всё куда вероятнее нежели мифический водитель-убийца, кто бы он ни был — если он вообще существует.
— Спроси Джеймса Эптона, существует ли он.
— Верно, потому я и говорю: сиди на жопе ровно. Пицца в номер, китайская жратва, дневное кабельное, с горничной познакомься и всё такое. Я соберу опергруппу, подпишу полицию Далласа и, раз уж тут дело с машинами — техасскую дорожно-патрульную службу. Вычислим это жало, подставим тебя в контролируемую обстановку и пусть он думает, что нашёл тебя, — исходя из того, что он существует, — тут мы его и примем. Думаю, интересный горох посыплется из него.
— Всё говорит о том, что он — профессионал. Горохом сыпать не будет. Он будет молчать и примет любой расклад без скрипа, потому что уверен — его структура вытащит его рано или поздно, не в этом году — так в следующем. Такие люди дружат с подобной математикой. Это цена, которую они платят за репутацию крутого парня. Ник, нихрена он не скажет. Он уже сказал всё тем, что появился здесь.
— Десять лет в Хантсвилле[59] и остаток жизни в Хагерстауне[60] могут навести его на раздумья.
Боб вздохнул.
— Ник, ты мыслишь как представитель закона. Действовать можно как угодно, но иной раз нужно пострелять, что и будет наилучшим вариантом действия
— Боб, я тебя закрою, если полезешь в это дерьмо. Осядь. Тут ты будешь по нашим правилам играть. Мы собираемся его арестовать, а ты, если попрёшь в ковбои, всё обрушишь.
Боб понимал, что Ник блефовал. Он так не поступил бы. Мёртвый профи-убийца будет настолько же ценным трофеем, как и живой, даже если Ник под своим наблюдением подсунет ему Боба. И кем бы он ни был, его личность станет откровением и направлением для дальнейших шагов.
— Даёшь слово? — напирал Ник.
— Обещай мне, что устроишь всё по-быстрому.
— Координация между службами занимает время. Если он пришёл за тобой, то никуда не денется. Мы его даже не вычислили ещё, так что обложим Ричарда людьми и поглядим, не появится ли он там. Если примем его, то сделаем следующий шаг. А от тебя требуется снайперское терпение.
— Он за две секунды соберётся.
— Ради милости божьей…
— Всё произойдёт поздно вечером, на пустой безлюдной дороге. Завтра ночью возле Дили, в каком-нибудь переулке. Он любит переулки. Возьми мобильную группу и лети туда, вот тебе и место преступления, вот и труп.
— Или твоя смерть.
— Этот парень сбил человека, который в жизни ничего не натворил кроме как исправно платил налоги и давал образование детям. Спину ему переломал в переулке. Теперь поглядим, как он этот трюк провернёт с реальным противником. Не буду врать тебе, Ник, но я не собираюсь сидеть в этом проклятом номере, жрать суши и перечитывать книжки в десятый раз. Это не в моём духе. Я охотник.
— Я не могу позволить этого, — ответил Ник.
— Я под твоим прикрытием. Вся выгода твоя.
— Нет. Я не одобряю этого.
— Но ты ведь не арестуешь меня, ведь так?
— Чёрт… — Ник в раздражении сбросил вызов.
Суэггер отправился в туалет и достал свой маленький тревожный чемоданчик из-за стопки запаса полотенец, ощутив заметную тяжесть. Открыв его, он извлёк оттуда сделанный из нержавейки «Кимбер»[61] калибра.38 Супер, снова увидев знакомые черты, унаследованные от платформы «Кольта» 1911, созданного Джоном М. Браунингом более ста лет назад: угол рукоятки в двадцать три градуса, уплощённость, эргономическая гениальность размещения предохранителя и затворной задержки, созданных в мире, который ещё не знал слова «эргономика». Пистолет был уже на боевом взводе — а иначе зачем иметь пистолет, если вы не можете быстро выстрелить? Боб знал, что в магазине были девять усиленных патронов[62] «Винчестер» со статридцатиграновыми пулями, а десятый уже сидел в патроннике. Патроны имели особенные скоростные показатели: их пули покидали ствол со скоростью в тысячу триста футов в секунду,[63] имея достаточно энергии для того, чтобы пробивать как металл, так и стекло, при этом не сбиваясь с траектории смертельного попадания. Древняя рама пистолета, унаследованная от старой модели, была идеальной ширины и прекрасно увязывала рукоятку и ствол таким образом, что взятый в руку пистолет сам по себе глядел в цель. Боб закрепил кобуру для скоростного извлечения — минималистичное приспособление для скрытого ношения, позволяющее извлечь пистолет и выстрелить в одно мгновение — на поясе рядом с держателем магазинов, в котором уже сидели два магазина. Застегнув ремень, он вложил пистолет в кобуру так, чтобы он находился в трёх дюймах позади бедра, при этом плоскостью прилегая к телу.
Чтобы скрыть кобуру, Боб надел свой пиджак хаки и положил в карман счастливый доллар. Его счастливый доллар состоял из четырёх четвертаков, смотанных вместе скотчем. В кармане четвертаки обеспечивали балластную тяжесть, чтобы при необходимости вскинуть оружие можно было рывком отбросить полу пиджака назад, не путаясь в ней и обратным ходом руки выхватить пистолет.
Затем он позвонил Ричарду и сказал, что им нужно увидеться поздно вечером, в одиннадцать на скамейке перед книгохранилищем.
Русский видел их, сидевших вдвоём на лавочке возле пруда. Фасад книгохранилища ночью хорошо освещался, так что двое сидящих были ясно видны в отражённом поверхностью воды свете. Кроме того, зрение его было безупречным, так что он видел все детали и без труда отличал цель от её приманки. Цель была высокая и угловатая. Выглядел он бывалым и побитым жизнью, хоть и сидел в расслабленной позе. Русский подозревал, что этот отреагирует лучше, нежели прошлый, оставшийся лежать в переулке как пудинг, шлёпнувшийся с блюда.
