Вместе со сладким дымом в легких возвратилось и спокойствие. Я еще немного поплавал в небе, лежа на пушистом облаке, затем вернулся в себя на кровати. Голова была в порядке, на месте и не кружилась. Ненужные мысли пропали, пустоту до краев заполнила ясность. Я мысленно произвел неполную разборку карабина, вновь радуясь своей находчивости. Чему-то меня все-таки научили за два года! Когда пришел срок тырить казенный ствол, я не купился на АКМ и даже на «Кедр» десантный, но взял себе эту трехзарядную ручную пушечку пензенского завода. Думаете, надо было брать «Калашников» как самый надежный? Вот и нет! Не спорю, «калаш» незаменим в разведке боем, а «Кедр» и навовсе молотилка, успевай только фиксировать прицел и магазины менять. Так-то оно так, братцы, однако ж Москва — это вам не кавказские горы и не тайга. Здесь повсюду металлоискателей сволочных — как тараканов у ленивого начпрода. Во всех щелях, во всех углах понатыканы. Следят, усиками водят туда-сюда, туда-сюда. Даже в универсамах эти подлые штуковины завелись; про аэропорты с вокзалами уж не говорю: там рамки стационарные, их и не маскируют. Но есть ведь в городе другие места, где маскируют. Точно есть, я знаю. Мне говорил Друг, а ему врать не резон. В метро на нескольких станциях они есть всенепременно. Пока с Юго-Запада до Медведок доберешься, тебя хоть раз да успеют прозвонить на переходе, ты сразу и не усечешь, где именно. И — загремел. АКМ что? Четыре кило железа и всего грамм четыреста деревяшки. Хоть под курткой прячь, хоть в зубах неси, все одно: звону от него будет — куда там трамваю на перекрестке! А мой карабинчик КС-23 «С» — он тихий. Потому что буква «С» означает «спецоперации». Его и сделали таким, чтоб не бренчал. Железа нет, цветметов мизер. Гипсолит с титановым покрытием, фарфор, кость, терморезина, прессованный картон. Любая электроника глазки проглядит вхолостую: боевое оружие в наличии, следа же нет как нет!
Умная вещь — карабинчик-невидимка. Но и взрывчатка у меня не глупее, тоже с буковкой «С». Самая компактная и самая надежная, ее Друг мне устроил...
Я включил радио и подкрутил звук погромче, для бодрости. «Утро красит нежным цветом стены дре-е-евнего Кремля...» — радостно пропели мне из репродуктора.
Мне представились хмурое кремлевское утро, тяжелая набрякшая мордаха верховного главнокомандующего. Вот ему после ночного бодуна шестерки притаскивают на царском подносе средство от похмелья в хрустальной рюмочке и письмецо мое на закусь. «От кого это еще?» — спрашивает царь, сдвигая седые ватные брови, от которых с утра уже несет перегаром, рассолом и нафталином. «Не знаем, ваше президентское величество! — хором отвечают холуи, и у них на всех одна размытая физиономия, чья — непонятно. — Мститель какой-то отмороженный, чмо оборзевшее. Но вы не волновайтесь, господин-товарищ верховный, берегите сердце и печень, мало ли чморья ползает по великой России-матушке? Стены в Кремле у нас высокие, двери крепкие, не дотянется! А мы уж посты расставим, мы уж охрану удвоим, а мстителя этого, инвалидскую рожу, сей секунд отыщем в ин-ди-ви-ду-аль-ном порядке. И — в наручники его, в дисбат на всю катушку, в психбольницу!»
От этой веселой картинки я совсем развеселился и, смеясь, взмыл обратно к потолку; даже затяжки новой не понадобилось. Я ведь не такой уж глупый отморозок, чтобы соваться взрывать ваш Кремль, подумал я. Есть местечко поспокойнее, послезавтра узнаете сами... Что же касаемо физии моей десантной, так она вместе с орлом и Георгием Победоносцем, подписями и неслабой печатью отдыхает сейчас в кармане моей куртки, и запаяна она, драгоценная, в пластик о-о-чень солидного документа на чужую фамилию...
Ну-ка побегайте, шестерочки, мысленно подзадорил я царских холуев. Отыщите-ка меня одного, в десятилимонной-то Москве!
Хрен достанете. А вот я вашего главного — запросто.
14. СОРАТНИК ГЕНЕРАЛА ПАНИН
Гостиница называлась «Палас-Континенталь». Несмотря на свое громкое двойное имя, это был задрипанный трехэтажный особнячок на Озерковской набережной. Мы снимали тут целый этаж — восемь комнатенок с двумя туалетами и общим умывальником. Главный наш спонсор, Военно-инвестиционный банк «Арес», легко оплатил бы штабу любой отель побогаче, включая «Националь» или «Рэдиссон-Славянскую». Однако я старался все излишки средств тратить на предвыборные дела. Роскошь отвлекает от борьбы. Пока мы не у власти, царские палаты Генералу абсолютно ни к чему, сгодится и «Палас». В случае же победы мы под фанфары переезжаем отсюда к Царь-пушке и курантам. Арендную плату за здешние номера я из принципа внес только по воскресенье включительно, а там уж — либо в Кремль, либо в утиль. Aut Caesar, aut na her. Третьего не дано.
Увидев меня, бородатый швейцар у входа вытянулся в струнку, резво приложил ладонь к козырьку и усердно гаркнул на весь гостиничный холл:
— Здравия желаю, товарищ полковник!
— Вольно, вольно, продолжайте дежурство, — козырнув, ответил я и прошел к себе на этаж.
— Слушаюсь, товарищ полковник! — донеслось мне в спину. — Рад стараться!
Бородача в галунах я выдрессировал за пять минут без малейшего рукоприкладства. Стоило тому попробовать мне хамить, как я тихо, очень тихо пообещал упечь мерзавца под трибунал в первый же день после нашей победы на выборах. Такая угроза в момент сбила с хама весь гонор: швейцар тут же научился браво выпячивать грудь и отныне приветствовал меня как подобает. На всякий случай. Вдруг и правда победим? Лакейское отродье рисковать не любит, инстинкт. Хотя из этих лакеев — такие же новобранцы, как из мраморных слоников котлеты. Ни боевого духа, ни рвения, ни настоящей выправки. Только один страх, что начальник натянет им глаза на жопу.
Меня всегда раздражало, когда люди, носящие форменную одежду, толком не умели исполнять команду «смирно!» и правильно отдавать честь. Раз уж ты надел настоящую фуражку, китель с золотым шитьем и брюки с генеральским позументом в два пальца шириной, то твое содержание должно соответствовать форме. Иначе ты ряженое пугало, а не лицо при исполнении, и место твое не на посту, а в огороде. Это, между прочим, относится не к одним швейцарам. Я даже вчерне набросал президентский указ, по которому любой цивильный фуражконосец — летчик, железнодорожник или хоть простой таксист — обязан будет чтить букву Устава, как родных папу с мамой. А кому не нравится, пусть проваливает вон, Родина не заплачет. Кто не с нами, тот ни с кем. Раздолбайство нас погубит, дисциплина нас спасет. Даешь равнение на знамя, народ и армия — за нами. Народ и армия — близнецы братья. Тем, кто не умеет сказать «есть!», Россия сама скажет «нет!».
Последнюю фразу надо бы запомнить, мысленно отметил я. Она пригодится для рекламного плаката; жаль, поздновато придумал — выборы уже на носу. Но можно еще вставить ее в генеральскую речь на сегодняшних теледебатах. Лишь бы он сам к ним успел. Может ведь запросто опоздать, орел. Ермолов наш недоделанный...
Я открыл дверь первого из штабных номеров. Там у включенного факс-аппарата, как обычно, нес вахту мой верный адъютант капитан Дима Богуш. Диму я подобрал в Петрозаводске, где парень одуревал в облвоенкомате на лейтенантской должности.
— Товарищ полковник! — молодцевато проорал адъютант, вскакивая с места. Богуш знал толк в Уставе. — За время вашего отсутствия на вверенном мне объекте никаких чрезвычайных происшествий...
Кивком головы я поздоровался, взмахом руки прервал рапорт, легкой улыбкой дал понять, что Богушу можно больше не орать. Лишний раз муштровать капитана Диму сейчас не было ни времени, ни особой необходимости.
— Что с рейтингами? — первым делом поинтересовался я.
— Благоприятны, товарищ полковник, — уже нормальным голосом сообщил адъютант. — Наш кандидат устойчив как никогда.
— А какие известия с Кавказа?
— Пришло три факса. — Богуш подал мне папку. — В одиннадцать двадцать, в двенадцать ноль одну и в тринадцать ноль восемь. Все прошли без задержек, качество в норме.
Я сел к столу, достал из папки три лоскутка бумаги и, разгладив листы, принялся их изучать.
На каждом лоскутке было всего по одной строке. На первом — «Наши жены в пушки заряжены!» На втором — «Эге-ге-ей! Привыкли урки к топорам». На третьем — «Тяжело в мучении, легко в аду». Строчки были ровные и аккуратные, буква к букве, без искажения пропорций. Хороший уровень, всегда бы так.
— Вы что-нибудь ответили? — спросил я.
— Так точно, — доложил Богуш. — Согласно вашему приказу, примерно в таком же объеме. После первого факса я послал им фразу «Омар сделал свое дело», после второго — «Водка впадает в Каспийское море», а сразу по получении третьего — «Откушу, как надо, и вернусь».
— Недурно, — поощрил я капитана. — У вас есть фантазия, Богуш. Когда победим на выборах, вы получите майора и перевод в группу советников. Но пока не переборщите с парадоксами, поняли? Это все интеллигентские игрушки, в больших количествах они Генералу без надобности.
