— Вот это правильно. И вези быстрее, пока не стал рядовым! — пригрозил Гольцев, и еще какое-то время отголоски его голоса грозно звучали в дежурке.
Дубина потерянно вертел в руках телефон, боялся поднять взгляд на Кочубея и мямлил:
— Сейчас вызову. Сейчас, товарищ подполковник.
— Обойдусь! С такими «защитничками», как вы, живым не доеду! — отрезал Кочубей, перекинул через плечо сумку и направился в метро.
На следующий день он ловил на себе любопытные взгляды Остащенко и Салтовского. Его вчерашняя история в метро каким-то образом просочилась в отдел, но Гольцев не дал им позлословить и вызвал к себе. Пышущее здоровьем лицо Кочубея рассеяло возникшие было опасения в том, что в операции с Персом может возникнуть затяжка. До ее начала оставалось чуть больше суток, и, несмотря на то что сценарий выхода на контакт с Митровым не один раз проигрывался, они все повторили вновь.
После репетиции и заключительного инструктажа у Сердюка Николай пораньше уехал домой и впервые за последнее время позволил себе отоспаться. Следующий день до обеда он был предоставлен самому себе. В пятнадцать часов за ним заехала машина, и через час Николай был в Лужниках. Там, в служебном кабинете, его ждали Гольцев с Остащенко. Первая новость, которую он услышал от них, была обнадеживающая: Оператор вышел из квартиры и в эти минуты ехал в метро. Им оставалось только запастись терпением и ждать, когда он появится на стадионе.
До начала матча Спартак — ЦСКА оставалось не меньше пятнадцати минут, а на трибунах негде было упасть яблоку. В начале сезона игра давних и непримиримых соперников вызвала небывалый ажиотаж среди поклонников. Неистовые фанаты и болельщики со стажем одинаково горели желанием поскорее увидеть любимцев в очном поединке и насладиться их триумфом. Возбужденные толпы, подобно морским волнам, накатывали на стадион и шумными потоками растекались по огромной чаше Лужников. На ярко-зеленом газоне обновленного поля, разбившись на «квадраты» и «стенки», футболисты занимались перепасовками. Звонкие удары по мячу звучали для фанатов самой сладкой музыкой и заставляли учащенно биться сердца в предвкушении захватывающего поединка.
Гольцев, Кочубей и Остащенко с живым интересом наблюдали за разминкой футболистов из окон служебного кабинета администрации стадиона, но не забывали про связь и наружку. Время поджимало, когда она напомнила о себе.
— Оператор зашел на стадион. Направляется к сектору семь. Поднимается по трибуне, — принимал доклады разведчиков наружного наблюдения Остащенко.
— Отлично! Все идет по плану, — оживился Гольцев и поторопил: — Коля, пришла твоя очередь! Ни пуха ни пера!
— К черту! — бодро ответил Кочубей, по служебной лестнице спустился вниз и поспешил к седьмому сектору.
Там, в семнадцатом ряду, по соседству с ним, под номер двадцать пять должен был занять место Митров. Николай поднимался к верхним рядам сектора и высматривал его. Тот был на трибуне: белобрысый ежик волос и нос картошкой трудно было спутать с каким-либо другим. Кочубей протиснулся к своему месту, а точнее — к узкой щели между Митровым и глыбой килограммов под сто. В выборе соседа справа Гольцев явно перестарался.
Кочубей решил не связываться с мрачной глыбой, месившей квадратными челюстями жвачку, и обратился к Митрову.
— Извините, вы можете потесниться.
Тот поморщился, но, когда бросил взгляд вправо, без лишних слов подвинулся.
— Как, говорится в тесноте, но не в обиде, — пошутил Кочубей.
— Если наши выиграют, какие могут быть обиды, — живо откликнулся Митров.
— А наши — это кто?
— «Спартак»!
— Тогда обид не будет, — добродушно заметил Кочубей, подал руку и представился: — Поллад.
— Сергей, — ответил крепким рукопожатием Митров и зашелестел программой.
Николай скосил в нее глаз, потом пробежался взглядам по игрокам на поле и поинтересовался:
— Изменения по составам есть?
— Вроде нет.
— Что-то Титова я не вижу.
— Да здесь он, — и Митров указал на группу футболистов, разминающуюся в дальнем конце поля.
Зацепившись за любимую тему, он уже не мог остановиться, и только свисток судьи положил конец разговору. Теперь все его внимание было приковано к зеленому газону футбольного поля. На нем с первых минут завязалась острая борьба. Спартаковцы плели замысловатую сеть тонких комбинаций и завершали атаки по центру. Армейцы, подстегиваемые неистовым Валерием Газзаевым, метавшимся у кромки поля, отвечали острыми кинжальными выпадами по флангам. Вскоре технарь Корвалью хитрыми финтами запутал защиту спартаковцев и дважды опасно пробил по воротам. Мяч в нескольких сантиметрах просвистел над перекладиной и отозвался глубоким вздохом на трибунах истомившихся по голу болельщиков.
К концу первого тайма запал у спартаковцев погас, игра смешалась и свелась к откровенному отбою, а у армейцев открылось второе дыхание. Один за другим следовали навесы на ворота, гол назревал, и перед перерывом вездесущий Корвалью все-таки исхитрился в невообразимой толкучке у вратарской площадки найти мяч и пропихнуть между ног вратаря.
Во втором тайме «красно-белые», поддерживаемые своими фанатами, сразу же ринулись отыгрывать пропущенный мяч. На девятой минуте длинный, почти от центра поля, рейд к штрафной армейцев Титова завершился филигранным пасом Родимову, тот точно пробил в левый нижний от вратаря угол, и мяч затрепетал в сетке ворот.
Спартаковские трибуны взорвались торжествующим ревом. Митров вскочил на ноги, рядом с ним потрясал кулаками Кочубей. Знаменитая «спартаковская волна» покатилась по рядам, и они, подхваченные ею, почувствовали себя одним целым.
Концовка матча проходила под диктовку спартаковцев, и еще не раз трибуны взрывались шквалом аплодисментов, но мяч упорно не шел в ворота. Игра закончилась боевой ничьей, но Митров не выглядел расстроенным. Его любимцы не ударили в грязь лицом, показали класс, и не их вина, что на этот раз им не хватало удачи. Футболисты покинули поле, а он, спускаясь по ступенькам трибуны, все еще жил перипетиями матча. Кочубею только и оставалось, что подыгрывать ему, и, когда наступил подходящий момент, он предложил:
— Сережа, если не спешишь, давай отметим результат и знакомство?
— Идет. Помнишь, как у Высоцкого: «Домой придешь, там ты сидишь…» — пошутил он.
— У меня то же самое, — поддакнул Кочубей.
И они завертели головами по сторонам.
— Спорт — это здоровье, и если его укреплять, то лучше всего в кафе «Спорт», — шутливо заметил Николай и кивнул на маняще мигавшую рекламу.
— Я не против подкачаться, — в тон ему ответил Митров.
В кафе мест свободных не нашлось, и им пришлось перебраться в соседнее. Его название «Здоровье» оказалось обманчиво, в нем был богатый выбор пива и водки.
— Ну что, для начала пивка для рывка? — предложил Сергей.
— А потом водочки для обводочки, — поддержал Николай.
После нескольких рюмок водки у них нашлась еще одна общая, помимо футбола, тема — военная. Брошенная Николаем вскользь фраза о службе в армии, он не стал уточнять, что в «иранской», дала Сергею пищу для нового разговора. Болтливостью он не отличался, но благодушный настрой после футбольного матча и градус настроили его на «лирический лад». В голосе звучали грусть и ностальгия, когда речь зашла об учебе в военном училище и первых годах офицерской службы, полных радужных надежд и честолюбивых планов. Разговор постепенно подошел к главной для Николая теме — шпионской, но он не стал форсировать события и отложил ее до следующего раза. Расстались они почти друзьями и, обменявшись номерами телефонов, договорились о встрече на очередном матче «Спартака».
В оперативном штабе операции тоже остались довольны первыми результатами операции. Пока все шло строго по плану, но накануне второй встречи Николая с Мировым в него вмешалась капризная природа. С вечера подул пронизывающий северный ветер, нагнал тучи, температура резко покатилась вниз, и в едва успевшую отогреться на апрельском солнце Москву вернулись февральские холода. Ночью ударил мороз, а к утру снег лег на землю. Поэтому, перед тем как отправиться на стадион, Николай позвонил Митрову. Тот, несмотря на собачий холод, не изменил своим любимцам-спартаковцам и был настроен решительно. В оперативном штабе перевели дыхание — операция перешла в ключевую стадию, и ее результат уже зависел от ума и артистических способностей Кочубея.
За два часа до начала матча он встретился с Митровым в кафе «Спорт». Подготовку к нему они начали с легкой «разминки» армянским коньяком, две-три рюмки быстро сгладили шероховатости погоды. Поглядывая за окно, где нудно накрапывал холодный дождь, они вспоминали яркие эпизоды из прошлого матча «Спартака» и делали прогнозы на предстоящий. О том же с жаром говорили за соседними столиками. И в этом монотонном шуме, напоминавшем гул растревоженного пчелиного улья, громче всего звучали голоса майора и капитана. Они, листая расписание поездов на Санкт-Петербург, костерили на чем свет стоит неведомого полковника Еременко и искали варианты, чтобы успеть посмотреть оба тайма и не опоздать на поезд до Бологого.
