— Похоже на заговор, — сказал кандидат.
— Кажется, да.
— Ты представляешь, кто это может быть?
— Возможно, — ответил я, — но это все, что я могу сказать.
— То есть заговор может существовать?
— Я не уверен даже в этом.
— Ну хоть намекни.
— Не могу.
— Харви!
— Да?
— Если ты поможешь предотвратить эти забастовки, я буду тебе очень признателен.
— Хотелось бы надеяться.
— Ты согласился бы стать пресс-секретарем Белого дома?
— Даже не знаю, — ответил я. — Скорее всего нет.
Высадив сенатора Корсинга около Дирксен Билдинг, я нашел телефон-автомат и позвонил Ловкачу. На этот раз мне сказали, что он должен вернуться к четырем. Я посмотрел на часы. Без двадцати два. Подумав, я раскрыл телефонную книгу и нашел нужный мне номер. А затем позвонил Дугласу Чэнсону. С явной неохотой он согласился уделить мне десять минут, при условии, что я приеду к нему ровно в два.
Если б мне пришлось каждый день являться на службу, а такое я могу представить лишь в кошмарном сне, который вижу два или три раза в месяц, я предпочел бы работать в конторе, похожей на ту, что принадлежала Дугласу Чэнсону на Джефферсон Плейс, улице длиной в один квартал, между Восемнадцатой и Девятнадцатой, к северу от М-стрит.
В этом тихом квартале преобладали трехэтажные, прячущиеся в тени деревьев, ярко окрашенные дома с множеством отполированных медных табличек, скромно сообщавших всем желающим фамилии работающих здесь специалистов. Среди них было немало юристов, но на некоторых табличках профессия не указывалась, и мне нравилось думать, что эти люди занимаются какими-то таинственными и, быть может, даже нечестными делами.
Такая табличка принадлежала «Дуглас Чэнсон Ассошиитс», и висела она над кнопкой звонка на стене трехэтажного, выкрашенного в густой кремовый цвет дома. Я толкнул дверь, она не поддалась, поэтому пришлось позвонить. Послышалось жужжание ответного звонка, я вошел и оказался в просторном холле перед молодой стройной зеленоглазой женщиной с каштановыми волосами.
Она посмотрела на меня, затем на часы.
— Вы, должно быть, мистер Лонгмайр?
— Совершенно верно.
— Вы пришли рано.
— Прийти рано — значит прийти вовремя, — назидательно сказал я.
— Прийти рано означает, что вам придется подождать, — ответила женщина. — Вот. Заполните это, — она пододвинула ко мне пустой бланк.
Я взял его со стола. От меня требовалось написать свое имя, имя моей супруги, род занятий, место работы, домашний адрес, домашний и служебный телефоны и номер страховки.
Я положил бланк перед женщиной.
— Меня зовут Харви Лонгмайр. И я не ищу работы.
— Неважно. Мистеру Чэнсону могут потребоваться эти сведения.
— Мой адрес — почтовый ящик, до востребования, номер моего телефона не внесен в телефонную книгу, я не помню номера страховки, и на этой неделе я числюсь пасечником.
Она улыбнулась:
— К нам нечасто заглядывают пасечники. А чем вы действительно занимаетесь?
— Вас это интересует?
— Очень.
— Стараюсь ничего не делать.
— И это приносит доход?
— Не слишком большой.
— Но достаточный для того, чтобы угостить меня коктейлем в «Эмберсе», скажем, в половине шестого?
— А почему бы не в шесть у меня дома? Вам понравится моя жена. Ее зовут Гекуба.
Она вновь улыбнулась.
— Ну, я сделала все, что могла, — она сняла трубку и нажала кнопку. — Пришел мистер Лонгмайр, пасечник. — Послушав, она добавила: — Он назвал себя пасечником, а не я, — опять последовала пауза. — Хорошо, — и она положила трубку. — Проходите, — она указала на двойные раздвигающиеся двери.
Я направился к ним, когда женщина спросила:
— Вы пошутили насчет Гекубы, не так ли?
— Отнюдь, — ответил я. — Ей дали это имя в честь первой жены ее дяди Приама.
Когда я входил в дверь, она записывала мои слова на чистом бланке. К моему удивлению, я оказался не в кабинете, а в некоем подобии холла английского клуба начала столетия. Несмотря на август, в камине потрескивали поленья, и я не сразу понял, почему мне хочется подойти и погреть руки. Но потом вспомнил, что с помощью кондиционера не сложно поддерживать комнатную температуру на уровне пятнадцати-семнадцати градусов.
Письменного стола я не заметил, лишь библиотечная конторка стояла у стены, обшитой темными панелями. Портьеры темно-фиолетового бархата, толстый розовато-лиловый ковер на полу. Перед выходящими на улицу окнами пара удобных, с подушечкой для головы, кожаных кресел, между ними маленький столик. В таких креслах приятно посидеть после плотного ленча, наблюдая за бегущими под дождем прохожими. Кушетка, на которую так и тянуло прилечь. У камина — небольшой диван с плетеной спинкой и глубокое кожаное кресло. В нем сидел мужчина с раскрытой серой папкой на коленях. Он посмотрел на меня, положил папку на стол рядом со старинным телефоном и встал. Руки он мне не подал, лишь кивнул и знаком предложил сесть на диван.
Мне показалось, что ему лет сорок пять — пятьдесят, хотя я мог и ошибиться, потому что его усы узкими каштановыми полосками на щеках переходили в длинные бачки, оставляя подбородок чисто выбритым. Я не мог вспомнить, как назывался этот стиль, но, исходя из фотографий, которые я когда-то видел, он считался модным при королеве Виктории.
— Пожалуйста, присядьте, мистер Лонгмайр.
Я сел на диван и посмотрел на Дугласа Чэнсона. На нем был темный, почти черный костюм с сизой жилеткой и широким густо-бордовым галстуком. Белая накрахмаленная рубашка, жесткий воротничок, над ним чопорное лицо, забывшее, что такое улыбка. Костистый узкий подбородок, выступающий из бакенбард, маленький рот, тонкий нос, пара блестящих карих глаз с вертикальными морщинами между ними, рассекающими бледный лоб. Щедро тронутые сединой, аккуратно уложенные каштановые волосы спускались на лоб и выглядели более густыми, чем на самом деле. Я решил, что Дуглас Чэнсон весьма тщеславен.
Несколько секунд он молча разглядывал меня.
— Обычно я никого не принимаю, но вы сказали, что работаете у Роджера Валло, поэтому я сделал для вас исключение.
— Как я понимаю, вы проверили мои слова.
— Естественно.
— Я бы хотел задать несколько вопросов, касающихся одного вашего клиента.
— Я не уверен, что смогу ответить на них. Думаю, будет лучше, если мы договоримся об этом с самого начала.
— Я все равно хочу их задать.
— Хорошо.
— Ваш клиент — профсоюз государственных работников.
— Да.
— Недавно вы наняли для них двести новых сотрудников.
— Точнее, двести трех.
— Меня интересует, по каким особым качествам вы их отбирали. С шестью из них я на днях столкнулся в Сент-Луисе.
— В Сент-Луисе? Если я не ошибаюсь, там Расс Мэари и его команда. Да, Мэари.
— Довольно высокий блондин с этакими завитушками.
— Мистер Мэари довольно высок, блондин, но завитушек я не помню.
— Чем он занимался раньше?
— Это один из вопросов, на которые я предпочел бы не отвечать.
— Давайте я сформулирую его иначе.
— Если желаете.
— Раньше Мэари не работал в профсоюзных организациях, не так ли? То есть ПГР — первый профсоюз, которому понадобились его услуги?
— Да.
— Он работал в государственном учреждении?
— Да, хотя я и не скажу вам, в каком именно. Вы курите?
— Да.
— Хорошо, возможно, вам понравятся мои сигареты, — он взял со стола маленькую полированную деревянную коробочку, открыл ее и протянул мне. Внутри лежали длинные коричневые сигареты. Я взял одну, Чэнсон последовал моему примеру, достал из жилетного кармана золотую зажигалку и наклонился вперед, чтобы я мог прикурить. Затем закурил сам, откинулся в кресле, глубоко затянулся и выдохнул ароматный дым. Затянулся и я. Сигареты мне понравились. — Я заказываю их в Нью-Йорке, — сказал Чэнсон. — Они не содержат химических добавок. Никакой селитры и тому подобного. Я предпочитаю натуральные продукты.
— Я сам верчу себе сигареты, — заметил я.
— Неужели? Это интересно.
Я вновь затянулся.
— Встретившись с Мэари и его помощниками, я захотел узнать, похожи ли на них остальные сто девяносто семь человек, нанятые вами для профсоюза.
— В каком смысле?
— Мне показалось, что Мэари уверен в себе, не боится принимать ответственных решений, даже агрессивен.
— Вы хотите сказать, что он жесткий, как подошва.
— Именно это я и имел в виду.
— Командиры команд, подобранные мною, сходны с Мэари. Что же касается помощников, как вы их только что назвали… Скажем так, они мастера своего дела, но кто-то должен их направлять.
— Должно быть, это сложное задание. Не так-то легко найти две сотни компетентных специалистов.
