Я вскочил на ноги, бросился к Одри и обнял ее. Она вся дрожала.
— Я… я еще умею стрелять, не так ли, Харви?
— Да.
— Джек научил меня, — под Джеком подразумевался Джек Данлэп, ее погибший муж.
— Я знаю. Я рассчитывал на это.
— Джек говорил, что я хорошо стреляю. Чертовски хорошо. Он всегда так говорил.
Она посмотрела на лежащего Ловкача.
— Будь ты проклят, Ловкач. Ну почему он был таким, Харви?
— Откуда мне знать?
— Сначала я не могла ничего разобрать, но потом ты заговорил громче, и я слышала каждое слово. Я не жалею, что убила его. Но мне жаль, что он оказался таким мерзавцем.
— Одри!
— Что?
— Зачем ты взяла винтовку?
— Мне пришла в голову безумная мысль.
— Какая?
— Что мне надо прийти сюда, проглотить горсть таблеток, приставить дуло ко рту и нажать на курок. Но я не смогла этого сделать. А может, и не хотела.
Я наклонился, подхватил с земли брошенную Одри винтовку и протянул ее сестре.
— Оставайся здесь, пока я не позову тебя.
— Куда ты идешь?
— Около дома остался еще один тип.
— И что, ты собираешься бросать в него камнями?
— Я возьму пистолет Ловкача.
Я спустился к телу Ловкача, поднял лежащий рядом пистолет, еще раз взглянул на Одри и пошел к дому.
В пятнадцати или двадцати футах от «плимута» деревья поредели. Сквозь ветки я видел мужчину с густыми бровями, прижавшегося к заднему бамперу и настороженно наблюдавшего за домом. Мурфин по-прежнему скрывался за углом.
Я глубоко вздохнул, поймал густобрового на мушку «вальтера» и крикнул:
— Не шевелиться!
Густобровый пошевелился. Он круто обернулся на крик. Не знаю, заметил он меня или нет, но я прострелил его левую ногу, хотя целился в грудь. Он упал на колени, но вскинул пистолет и дважды выстрелил. Вторая моя пуля попала в левое плечо, но он не пожелал признать свое поражение и попытался вновь выстрелить в меня. Я опередил его, и третья пуля, угодившая чуть пониже переносицы, уложила густобрового на землю, лицом вниз, и больше он не шевелился.
Я вышел из-за деревьев и направился к распростертому телу. Густобровый, похоже, умер, но я не смог заставить себя прикоснуться к нему, чтобы убедиться наверняка. Вместо этого я обошел «плимут» и позвал Мурфина.
Тот появился из-за угла, сжимая в руке пистолет. Посмотрел на тело лежащего между нами блондина, затем на меня.
— Где второй?
— За машиной. Я думаю, он мертв.
— Ты застрелил его?
— Да.
— Я слышал еще какие-то выстрелы.
— То моя сестра.
— О господи. В кого она стреляла?
— В моего дядю. Он тоже мертв.
— Они позвонили мне сегодня утром, — сказал Мурфин. — Они позвонили, а когда я приехал, скормили мне очень занятную историю.
— Какую историю?
— О тебе и твоем дяде. Они утверждали, что Микса похитили вы. История получилась что надо.
— Ты им поверил?
— Частично. Поэтому я вернулся домой, взял пистолет и приехал с ним сюда.
— Только и всего?
— Давай я тебе кое-что покажу. Я покажу тебе того человека, что скормил мне эту историю, и тогда ты, возможно, поймешь, почему я поехал с ними.
Он подвел меня к «плимуту».
— Смотри, — Мурфин открыл заднюю дверцу. На сиденье лежал Роджер Валло с прижатыми к груди коленями и кулаком во рту. Его широко открытые глаза смотрели в пустоту. Пахло мочой. Роджер Валло надул в штаны.
— Эй, Валло, — позвал Мурфин.
Валло не ответил. Лишь мигнул, но мне показалось, что он ничего не услышал.
Секунду или две мы смотрели на него, а потом Мурфин захлопнул дверцу.
— По крайней мере, он не кусает ногти, — пробурчал Мурфин.
— Их теперь крепко потрясут, — сказал я.
— Фонд?
— Мой дядя сказал, что они нашли способ передать ему деньги. Через фонд. Дядя и Валло организовали его специально для этой цели.
Издалека донесся вой полицейских сирен. Он приближался с каждым мгновением. Когда машины шерифа свернули с шоссе на проселочную дорогу, ведущую к нашему дому, я понял, что они едут слишком быстро. Но Сущий Злодей, как всегда, заставил их сбросить скорость.
В первую субботу сентября сенатор Корсинг и я сидели на веранде, пили джин и наблюдали за Дженни, стоящей на барьере, ухватившись за канат.
— Так? — спросила она, оглянувшись на нас.
— Так, — ответил сенатор.
Дженни оттолкнулась от барьера, взмыла над прудом, вскрикнула, отпустив канат, полетела вниз, и ее желтое бикини сверкнуло, как солнце. Она вынырнула, рассмеялась и поплыла к новому, построенному мной плотику, на котором загорала Рут.
Сенатор отпил из запотевшего бокала.
— Они встречались, — сказал он.
— Кто?
— Кандидаты.
— Оба?
— Да, я свел их вместе.
— О чем они говорили?
— Решали, как замять это дело.
— Совсем?
— Практически да.
— Мне представляется, что больше никто не пойдет на такое.
— Ты все шутишь?
— Чуть-чуть.
— Основная сложность заключается в деньгах, которые использовал твой дядя.
— А при чем тут деньги?
— Полиции и ФБР удалось кое-что выяснить насчет того, откуда взялись деньги. Их направляли в фонд, а потом переправляли в профсоюз. Этими деньгами и оплачивались услуги двухсот новых сотрудников. Если бы широкой публике стало известно, кто дал деньги, пришлось бы многое объяснять, поэтому кандидаты решили, что лучше промолчать. Каждый из них посчитал, что разоблачения не пойдут ему на пользу, и они согласились закрыть на все глаза.
— Полагаю, в этом есть резон.
— Для политика да.
— Откуда шли деньги?
Сенатор посмотрел на меня.
— Откуда берутся большие деньги? — он вновь поднес ко рту бокал. — У твоего дяди было много богатых друзей.
— Восемьсот.
— Он их считал?
— Он посылал восемьсот поздравительных рождественских открыток.
— Он вовлек Валло.
— Ловкач?
— Да. Он предложил ему создать фонд. Сейчас трудно сказать, знал ли он, что Валло слегка тронулся умом, или нет. Но с фондом он придумал неплохо. Деньги крупных корпораций передаются в фонд, который учрежден для расследования убийства Джона Кеннеди или чего-то в этом роде. Отличная идея.
— Это похоже на Ловкача. Должно быть, именно он предложил Валло нанять меня.
— Зачем?
— Зачем я им понадобился?
— Да.
— Полагаю, чтобы выявить прорехи.
— Которые при необходимости они могли бы залатать?
— Да.
— Что ж, ты выявил, не так ли?
— И они их залатали. Почти все.
— Это точно, — сенатор допил джин. — Они рассчитали каждый шаг. Сначала твой дядя и Валло создали фонд. Затем похитили Микса. После этого пошли к Гэллопсу.
— Что они ему предложили?
— Два миллиона выкупа. Это был пряник. А в качестве кнута пригрозили, что поступят с ним так же, как и с Миксом, если он не согласится на забастовки. А то и хуже. Он им поверил. И я его не виню.
— Ты думаешь, его найдут?
— Гэллопса?
Я кивнул.
— Я даже не уверен в том, что его будут искать. Кандидат сказал, что он, по слухам, где-то в Карибском море. То ли на Барбадосе, то ли на Ямайке. Тратит денежки. Двух миллионов ему хватит надолго.
— Какой диагноз выставили Валло?
Сенатор пожал плечами.
— Он в психиатрической больнице около Нью-Йорка. Не говорит ни слова, как и моя жена. Я говорил тебе, что собираюсь развестись с ней?
Я покачал головой.
— Я подал документы в суд два дня назад, когда был в Сент-Луисе. Если избирателям это не понравится, тем хуже для них. Я всегда смогу открыть ресторан. Кстати, я виделся с Фредди Кунцем. Он получил прежнюю работу.
— Это хорошо.
— Он рассказал мне о том собрании. Мурфин всегда носит с собой дубинку?
— Я не знаю.
— Кандидат взял его в свою команду, как ты и предлагал. И будет неплохо, если кто-то скажет ему, что дубинку лучше оставить дома.
— Почему? — удивился я. — До выборов еще два месяца. Дубинка может прийтись очень кстати.
— Возможно, ты и прав. Кандидат просил узнать, чего ты хочешь сам. Я обещал, что спрошу тебя.
Я глотнул джина и встал.
— Ничего.
— Совсем ничего?
— Ничего из того, что кто-то может мне дать, — ответил я и бамбуковым шестом подтянул канат к веранде.
Сенатор поставил бокал на стол и поднялся, не забыв втянуть живот, чтобы он не слишком нависал над плавками. Затем залез на барьер, ухватился за канат и оттолкнулся. Наблюдая за летящим над прудом сенатором, я думал о том, какая погода будет этой осенью в Дубровнике.
