За исключением коротких сообщений и видеосюжетов в телевизионных выпусках новостей, предвыборная кампания велась на страницах печатных изданий и с помощью листовок. Тон ей задал Микки Делла своей первой листовкой с фотографией Каббина на поле для гольфа. Окаймляла листовку черная траурная рамка, еще одно изобретение Деллы. Подпись под фотографией гласила:
«НА КАКОЙ ЛУНКЕ ЭТОТ ЧЕЛОВЕК ПРОДАСТ ВАШИ ИНТЕРЕСЫ СВОИМ ДРУЖКАМ ИЗ БОЛЬШОГО БИЗНЕСА?»
В нижеследовавшей статье Делла ясно и доходчиво расписывал усилия Дональда Каббина, предпринятые последним ради членства в «Федералист-Клаб». Далее рядовые члены профсоюза предупреждались, что такой президент плюнет на всех ради удовлетворения собственных честолюбивых замыслов.
Эта листовка нравилась Делле, но вторую он ставил значительно выше. На ней изображалась физиономия симпатичного негра в игриво сдвинутой набок шляпе. Подпись вопрошала:
«НУ ЧЕМ ЭТОТ ЧЕЛОВЕК НЕ ПОНРАВИЛСЯ ДОНАЛЬДУ КАББИНУ?»
Далее Делла клеймил Каббина за то, что тот не ушел из «Федералист-Клаб» после того, как туда не приняли черного. Микки так понравились обе листовки, что он отпечатал каждую миллионным тиражом.
Поначалу Чарлз Гуэйн пытался игнорировать наскоки Деллы. Он выпустил восьмистраничную газету, которую разослал каждому из девятисот девяноста тысяч членов профсоюза. В газете, любовно оформленной, с многочисленными фотографиями, приводились все многочисленные деяния Каббина, совершенные во благо профсоюза. Но хвала не так интересна, как ругань, а потому Гуэйн подозревал, что никто его газету и не читал.
Как же недоставало Гуэйну телевидения. Одной минуты хватило бы ему на то, чтобы подрубить под корень всю предвыборную кампанию соперника. Еще двадцать секунд потребовалось бы, чтобы убедить избирателей голосовать за его кандидата. Он привык думать сценами, длящимися секунды, но оставляющими незабываемое впечатление. И в два часа ночи, после того, как ему на стол легла вторая листовка Микки, Гуэйн решился. Снял телефонную трубку и позвонил Питеру Мэджари, работающему в фирме «Уолтер Пенри и помощники».
— Я думаю, нам надо встретиться, — прямо заявил он.
— Да, полагаю, польза будет обоюдной, — ответил Мэджари. — Где вы сейчас?
— В Питтсбурге. В «Хилтоне».
— Мы с Тедом Лоусоном будем у вас в десять утра. Вас не затруднит заказать нам завтрак?
Встреча длилась час, но для Гуэйна она равнялась пятилетнему опыту политических кампаний. Он узнал много такого, о чем не имел ни малейшего представления.
Прежде всего Питер Мэджари протянул ему фотографию Сэмми Хэнкса в белых шортах и тенниске, с ракеткой в руке.
— Мы подумали, что вы сможете это использовать.
— Господи, — выдохнул Гуэйн. — Где вы взяли эту фотографию?
— Тед где-то ее раскопал.
— Скажи ему, — усмехнулся Тед Лоусон. — Пусть учится.
Мэджари пригладил волосы.
— Тед заплатил знакомому квартирному вору пятьсот долларов, чтобы тот украл фотографию. А когда мы перефотографировали ее, еще пятьсот, чтобы он положил фотографию на место.
— Мы тут придумали еще один пустячок, — добавил Лоусон. — Наклейку на бампер. Напечатали их не так уж и много, но я позаботился о том, чтобы Сэмми Хэнкс, садясь в машину, видел ее на бампере соседней и думал, что их миллионы.
И протянул Гуэйну ярко-желтую наклейку с красной надписью:
«СЭММИ ХЭНКС СОСЕТ».
— Боже ты мой, — простонал Гуэйн.
— Для Сэмми это легкий укол, но мы подумали, что вас это позабавит.
— Есть у нас кое-что посерьезнее, — продолжил Питер Мэджари. — Мы сделали выборку высказываний Сэмми Хэнкса, в которых он взахлеб хвалит Каббина, — он достал из большого конверта лист бумаги. — К примеру, двадцать первого октября шестьдесят девятого года он назвал Каббина, цитирую, «величайшим деятелем американского рабочего движения». А двадцатого февраля шестьдесят седьмого года сказал в Лос-Анджелесе, что он «уважает и любит Каббина, а самое главное, безгранично ему предан». И далее в том же духе. Как вы думаете, вы сможете это использовать?
— Еще бы, только вы выставляете меня полным дилетантом.
— Там вы найдете много интересного, — Лоусон указал на конверт.
— Вам нет нужды чувствовать себя дилетантом, Чарлз, — заметил Мэджари. — Будь это обычная избирательная кампания и вы могли бы воспользоваться привычными вам средствами, включая телевидение, вы бы могли бороться с Микки Деллой на равных. Но в печатной кампании Делле соперников нет, за исключением меня и Теда. Я думаю, мы дали вам достаточно материалов для завершения кампании. Если же возникнут проблемы, обязательно звоните.
— Разумеется, позвоню, — заверил их Гуэйн, решив, что лучше работать с теми, кому принадлежит болото, чем самому возиться в грязи.
В четыре часа того же дня Питер Мэджари и Тед Лоусон уже сидели в кабинете Уолтера Пенри.
— Я думаю, теперь дела у Гуэйна пойдут на лад, — докладывал Питер. — Как только он понял, что соперник ему не по зубам, он обратился к нам. Это указывает на его значительный потенциал.
— Хорошо, — кивнул Пенри. — Можем мы предпринять что-нибудь еще?
— Мне надо обязательно решить вопрос с Чикаго. Я до сих пор не могу выяснить, каким образом они собираются подтасовать результаты выборов.
— Продолжай разрабатывать это направление.
— Я-то продолжаю, но нужны деньги.
— Сколько мы уже потратили?
— Почти сто пятьдесят тысяч, — ответил Тед Лоусон.
— А сколько мы дали Каббину?
— Четыреста пятьдесят.
— То есть у нас осталось около пятидесяти тысяч?
— Да.
— Этого хватит?
— Я… — замялся Мэджари, — думаю, да. Этот репортер требует десять тысяч.
— За один вопрос?
— Это очень важный вопрос.
— Хорошо, заплати ему. Когда они объявят о передаче?
— Завтра. Обычно они объявляют о передаче за две недели, чтобы подогреть к ней интерес.
— Ты уверен, что Хэнкс согласится принять в ней участие?
— О, да, — кивнул Мэджари. — Он просто мечтает о дебатах с Каббином.
— Но дебатов не будет? — спросил Пенри.
Мэджари покачал головой.
— Нет.
— Хорошо. Значит, в воскресенье, пятнадцатого октября, Каббин и Хэнкс примут участие в… Господи, ну никак не могу запомнить название этой чертовой передачи…
— «Весь мир смотрит», — подсказал Мэджари.
— Не удивительно, что я не могу это запомнить. Хорошо, они появятся там, чтобы многоуважаемые журналисты задали им несколько вопросов. Команды кандидатов и телекомпания постараются провести рекламу передачи, потому что Каббин и Хэнкс в первый и последний раз предстанут перед зрителями вместе. И эта программа должна поставить крест на переизбрании Каббина или решить исход голосования в его пользу.
— Если только они не подтасуют результаты выборов в Чикаго, — напомнил Тед Лоусон.
— Да, — Пенри посмотрел на Мэджари, — если они не подтасуют результаты выборов в Чикаго.
Мэджари улыбнулся и вновь пригладил волосы.
— У меня есть основания предполагать, что им это не удастся.
Какими бы причинами ни объяснялась популярность передачи «Весь мир смотрит», главная заключалась в том, что в эфир она выходила аккурат перед воскресной трансляцией матчей профессиональной футбольной лиги.
Впрочем, были у передачи и свои плюсы. Для обсуждения выбирались темы, имеющие как сторонников, так и противников, причем приглашались одновременно обе стороны. Ведущему помогала четверка репортеров, известных своими каверзными вопросами, так что гости часто срывались на крик, к радости футбольных болельщиков, у которых возникало приятное чувство сопричастности с проблемами общества. Тем более приятное, что ради этих проблем им не приходилось жертвовать ни минутой футбольного времени.
Вел передачу Нил Джеймс, главный «провокатор», политическая колонка которого перепечатывалась многими газетами. Он частенько потчевал публику «жареными» фактами, так что сумма предъявленных ему судебных исков обычно превосходила двадцать миллионов долларов. Особенно жаловал Джеймс жаркие дискуссии, а если передача никак не могла набрать ход, он любил подбросить вопрос, после которого гости передачи разражались гневной тирадой. В трех случаях в ход пошли даже кулаки, отчего зрителей у передачи только прибавлялось.
Воскресным утром пятнадцатого октября, в своем номере отеля «Мэдисон» в Вашингтоне, Дональд Каббин выдержал двухчасовой допрос команды экспертов, возглавляемой Питером Мэджари. Ему помогали Чарлз Гуэйн, Оскар Имбер, два профсоюзных экономиста и очень высокооплачиваемый юрисконсульт профсоюза, который в последний момент решил сменить нейтралитет на поддержку Каббина.
