Там царила строгая дисциплина. Однажды утром за завтраком Лэнтри отказался есть овсянку.
— Ты должен ее съесть, малыш, — сказала бабушка.
— Не буду!
Школа была всего в трех кварталах от дома, поэтому на ланч Лэнтри возвращался домой. В тот день на столе стояла утренняя овсянка. Он снова отказался есть. Но за ужином опять увидел холодную омерзительную размазню.
Бабушка предупредила:
— Ты ничего больше не получишь, пока не съешь овсянку.
Голодный Лэнтри заставил себя съесть все и понял, что здесь нельзя сопротивляться.
Он сам заправлял кровать, мыл посуду и стирал свое белье. Зимой он растапливал печь и носил дрова, летом косил лужайки и следил за садом. Пока он не закончил все дела по дому и школьные уроки, ему не разрешали слушать радио, а газеты он мог читать только после того, как их прочитают бабушка и дедушка. Если он жаловался, что его наказывают в школе, дедушка говорил: «Ты это заслужил». Но в то же время бабушка с дедушкой горячо его любили, мать часто ему писала и присылала подарки, по большей части книги, и он был счастлив. Зимними вечерами у камина дедушка очаровывал его волнующими рассказами об эпохе королевы Виктории, о шотландских стрелках в Индии и лорде Китченере в Хартуме. Страницы книг Редьярда Киплинга и Альфреда Теннисона еще больше распалили его воображение, и он мечтал о службе в бригаде легкой кавалерии и марше под музыку волынок полка горных стрелков.
На высоком флагштоке перед домом развевался канадский «кленовый лист», но на день рождения Лэнтри и 4 июля дедушка поднимал звездно-полосатый флаг Соединенных Штатов и граммофон играл «Сияющий звездами стяг». Пока Лэнтри был маленьким и потом, когда он подрос, дедушка внушал ему принципы, выраженные в трех словах: «Бог. Флаг. Правда)).
Дедушка терпеливо учил его и многому другому. Однажды Лэнтри спросил:
— Накажет ли меня Бог, если я буду играть с ребятами-католиками?
— Малыш, почему ты задаешь подобные вопросы?
— Отец Леблан сказал, что, если ребята-католики будут играть с протестантами, они отправятся прямо в ад.
Дедушка покачал головой.
— Нет, для Бога не важно, где ты ему поклоняешься. Его заботит, почитаешь ли ты его и живешь ли по его заповедям.
Когда Канада вступила в войну, студенты старших курсов должны были проходить обязательную военную подготовку. И в 1942 году Лэнтри написал матери, что после выпуска собирается вступить в ряды канадской армии. Она сразу же ответила: «Не смей этого делать. Ты должен служить в вооруженных силах Соединенных Штатов».
В воображении Лэнтри романтический и героический образ офицера кавалерии сменился образом пи лота-истребителя, и он подал заявление в учебный центр американской морской авиации. Конкурс был высокий, но его приняли, и с января 1943 года началась его служба. Оставалось совсем немного до офицерского чина и — как он надеялся — воздушных боев над Тихим океаном, когда в 1944 году флот внезапно сократил число курсантов, и войну он закончил метеорологом в Аламеде, Калифорния.
В 1946 году его демобилизовали. Лэнтри подал заявления в несколько колледжей, где мог получить льготную стипендию, и поступил в первый же, который его принял, — университет Дрейка в Айове. Пережитые потрясения Великой депрессии с детства внушили ему внутренний страх перед безработицей. Офицер в Аламеде, в прошлом бухгалтер, уверял его, что компетентный, честный бухгалтер никогда не останется без работы. Потому без особого энтузиазма он получил степень по бухгалтерскому делу и продолжил учебу, пока позволяла стипендия.
Играя в Христианском союзе молодежи в гандбол, Лэнтри познакомился с шефом местной полиции, который настоятельно советовал ему подумать о карьере в ФБР и устроил специальное приглашение. В свободное время он подрабатывал в ночном клубе отеля, где торговали нелегальным спиртным. ФБР приглядывало за этим заведением, потому что среди прочих там собирались преступники и дезертиры. Однажды вечером шеф представил Лэнтри двум агентам. Те с жаром расхваливали ФБР как элитную организацию, гарантирующую приключения, дружбу и хорошие заработки. Но самое главное — там давали человеку возможность помочь в защите отечества и всей нации, совершить такое, чем можно гордиться. Перспектива охотиться за гангстерами и шпионами казалась не менее романтичной, чем карьера кавалерийского офицера или пилота-истребителя, и куда более привлекательной, чем должность бухгалтера.
Лучше всего Лэнтри запомнил два совета, полученные во время учебы в Куантико, где в апреле 1951 года он проходил подготовку для службы в ФБР. Один инструктор особо подчеркнул, что, подвергаясь опасности, агент должен без колебаний применять оружие: «Лучше угодить под суд, чем лежать в гробу».
Другой сказал: «Настанет время, и вам придется стать руководителем и самому принимать решения. Тогда рядом не будет ни инструкций, ни начальства, ни телефона».
Первый арест, произведенный им на первой должности в Саванне, штат Джорджия, не произвел того эффекта, какой он рисовал в своем воображении. С ордером на обыск он вошел в комнату, где на кровати спал ребенок. А из-под кровати он вытащил напуганного дезертира, отца ребенка. Однако через год ФБР перевело его в Чикаго, в специальную команду по розыску коммунистов, ушедших в подполье после запрещения их деятельности по закону Смита. Теперь Лэнтри начал всерьез изучать коммунистическую партию и заодно — основы оперативной работы на улицах огромного города. Он познакомился с Фрейманом, которым восхищался. Лэнтри слышал, что Фрейман был задействован в какой-то фантастически важной операции, но ничего толком не знал.
Каждый агент ФБР ежегодно составлял «список предпочтений» — города, в которых он больше всего хотел бы работать, будь у него возможность выбора. Лэнтри указал Нью-Йорк, и в 1955 году его перевели туда в отдел внутренних расследований. Десять лет он изучал американскую коммунистическую партию и внедрял в нее осведомителей.
К тому времени, когда его ввели в «Соло», он знал о партии не меньше любого оперативного агента ФБР и был немало осведомлен о КГБ. К тому же его знания постоянно пополнялись, скорее на основе собственного опыта и персонального наставничества ветеранов, чем из справочников и лекций.
Лэнтри обладал и познаниями иного рода, такими, которые из книг и лекций просто не получишь. Он знал Нью-Йорк: метро, систему транспорта, улицы и закоулки, его бары, национальные ресторанчики, парки и музеи. Почти так же хорошо он был знаком и с пригородными округами — Саффолком, Нассау и Вестчестером. Он чувствовал себя как дома на улицах, в метро, в соседних барах, он легко и уверенно передвигался по городу. Однажды, пока Берлинсон дожидался Джека, его чуть было не арестовал полицейский за курение на платформе метро. С Лэнтри этого никогда бы не случилось.
Умение ориентироваться в городе и пригородах не раз помогало ему справиться с тем, чем, по мнению русских, должен был заниматься Джек.
КГБ получал радиограммы из Москвы три раза в неделю в разное время и на разной частоте. ФБР в Вашингтоне записывало и расшифровывало каждое послание, используя копию шифра, ежегодно выдаваемую Джеку КГБ, и передавало открытым текстом в Нью-Йорк. (Иногда радиограмма состояла только из букв «СК», что значило: «Сегодня никаких сообщений нет; насколько мы знаем, все в порядке».) Клип тоже записывал радиограммы, составленные из групп по пять цифр. Но поскольку ни КГБ, ни ФБР поначалу не доверяли ему советские шифры, он не знал, о чем в них идет речь. Все, что он мог сделать, — сфотографировать записанные числа, отослать фотокопию в ФБР и оставить другую в тайнике для Джека. Таким образом, каждый раз, когда приходила депеша, Лэнтри должен был передать расшифрованный текст из офиса ФБР в Манхэттене Джеку где-то в Квинсе, а потом забрать все еще не расшифрованный текст, оставленный в тайнике Клипом.
Потом кто-то из них должен был припарковаться в нескольких кварталах от советского представительства при ООН и по переносной рации сообщить, получено послание или нет. Сигналы передавались маленькой резиновой куклой, которая издавала писк, когда ее сжимали. Три писка означали «да», пять говорили «нет». Джек также мог потребовать проведения на следующий день экстренной встречи, заставив куклу пропищать семь раз. КГБ подтверждало получение сигнала, посылая в ответ такое же количество писков подобной же куклы в представительстве.
Пять дней в неделю до восьми утра Лэнтри должен был проверять сигнальные точки, где написанные мелом знаки означали, что в этот день КГБ хочет выйти на контакт с Джеком. Написанное мелом V вызывало его на короткую личную встречу в 16.05,0 — на более длительную в 19.05. X означало, что в 16.05 КГБ оставит в тайнике сообщение. (Обращаясь в КГБ с просьбой позволить ему завести помощника, Джек сослался на постоянную необходимость находить и фотографировать для одобрения Советами места новых встреч, закладки тайников и подачи сигналов. На самом же деле почти всю работу выполняло ФБР, а точнее, Лэнтри.)
