– Помолчи, – велел ему Родыгин.
Он посмотрел на пустой стул Филимонова и продолжил:
– Когда муж пьет, в этом часто виновата жена. Именно женщина создает семейную атмосферу, в которой мужчина или тянется к спиртному, или нет. Значит, жена должна отвечать перед обществом за своего мужа. Так считают в Сингапуре. А вы как считаете?
На своих беседах он всегда ставил перед детьми проблемные ситуации, обучал, воспитывая, и воспитывал, обучая, как делают лучшие учителя-методисты.
– Ну? – с провоцирующей улыбкой спросил Родыгин. – Правильно ли сажать в тюрьму жен вместе с мужьями?
Грудастая Вера сказала, что правильно, муж и жена – одна сатана. Остальные девочки настороженно молчали. Один мальчик возразил Вере, сказав, что в Сингапуре поступают неправильно, но не сумел объяснить, почему он так думает. Другой мальчик пришел ему на помощь и объяснил, что с женой этому человеку в тюрьме будет не так скучно.
– Ага, – кивнул Родыгин. – По-твоему, присутствие жены облегчит ему наказание, а ты хочешь, чтобы оно было более суровым. Так?
– Так, – согласился мальчик и добавил, что одному в камере плохо, а вдвоем, царапая чем-нибудь острым по камню, можно играть в «балду» или в «морской бой».
– Или в крестики-нолики, – подсказали с заднего стола.
Список доступных узникам развлечений начал разрастаться, наконец соседка Векшиной взглянула на проблему с другой стороны. Она сказала, что для любящих людей настоящим наказанием должна быть разлука, и класс притих, потрясенный глубиной этой мысли.
Слышнее стали за окнами порывы ветра, унылый звон полых металлических стоек под баскетбольными щитами.
В тишине поднял руку лопоухий мальчик.
– Что еще? – обреченно спросил у него Родыгин.
Тот встал и сказал, что ребята не сказали, что в тюрьме эти муж и жена могут играть в шахматы, сделанные из хлебного мякиша. При царе в тюрьмах революционеры всегда играли в такие шахматы, он читал об этом в книжке «Грач – птица весенняя».
– В Сингапуре едят рис, рис! – крикнула ему Векшина.
– А плоды хлебного дерева? – парировал мальчик.
– Там рис, рис, рис, рис! – захлебываясь слезами, повторяла Векшина и не могла остановиться.
Родыгин положил руку ей на голову.
– Что с тобой?
Векшина почувствовала, как у нее цепенеет шея. Казалось, на голове лежит кусок льда. Такой холод мог исходить только от очень большого начальника, даже испачканные мелом брюки не колебали его величия. Этот человек вполне мог перенести в их город законы Турции и Сингапура.
– У нее папа алкоголик, его прав лишили, – сообщила соседка Векшиной.
Родыгин понял, что в целом классе одна эта стриженая девочка с ключиком на шее в состоянии оценить всю чудовищную действенность сингапурского наказания.
– Не плачь, – сказал он. – Твой папа пройдет курс лечения и снова сядет за руль. А ты, кстати, можешь ему в этом помочь. Знаешь, как?
Векшина не ответила. Она сидела, уткнувшись лицом в стол, плечи ее вздрагивали от рыданий.
– Кто знает, как Векшина может помочь своему папе излечиться от алкоголизма? – спросил Родыгин.
Ответ был настолько очевиден, что никто не стал высказывать его вслух. Сразу в нескольких местах несколько голосов доложили:
– Она и так хорошо учится.
Родыгин слегка смутился.
– Я не одно это имел в виду. Я имел в виду, что дети тоже могут повлиять на атмосферу в семье, не только жены.
– А есть страны, где и детей вместе с родителями сажают в тюрьму? – спросила соседка Векшиной.
– Таких нет, – ответил Родыгин.
Стараясь подавить рыдания, Векшина громко икнула раз, другой, третий. Пока все слушали, как она икает, ушастый мальчик предложил подробнее рассказать о хлебном дереве.
– На географии расскажешь, – оборвал его Родыгин.
Он обернулся к Векшиной.
– Встань-ка.
Она встала. В горле у нее затаился крохотный злой человечек. Когда он дрыгал ножкой, горло сжимала неудержимая судорога.
– Сделай вот так, – посоветовал Родыгин и показал как.
Он привстал на носки, немного постоял, балансируя корпусом, затем всей тяжестью тела грузно шлепнулся на пятки. Этот метод, описанный в книге известного авиаконструктора Микулина, помогал быстро удалить из организма вредные шлаки, скрытые отходы жизнедеятельности.
– Вот увидишь, сразу пройдет, – ободряюще улыбнулся Родыгин и повторил демонстрацию.
Векшина не шевельнулась, а любознательный мальчик объявил:
– У меня вопрос.
Родыгин взглянул на него с ненавистью.
– Ну?
– Кто живет в Сингапуре?
– Сингапурцы.
– А они кто?
– Люди. Такие же, как мы с тобой.
В ответ сказано было с еврейской безапелляционностью:
– Нет, не такие. Они – мусульмане.
– И что?
– У мусульман много жен. Их сразу всех сажают в тюрьму вместе с мужем, весь гарем? Или по очереди?
– Подойди ко мне после звонка, я отвечу на твой вопрос, – пообещал Родыгин.
Он посмотрел на застывшую, как истукан, Векшину и пожал плечами.
– Как хочешь. Тебе же хуже.
– Я принесу ей воды, можно? – вызвался самый маленький и беднее всех одетый мальчик.
Родыгин кивнул, подумав, что именно в таких детях сильнее развита способность к состраданию. Мальчик взял портфель и пошел. Когда дверь за ним закрылась, откуда-то сзади со знанием дела известили:
– Больше не придет.
Векшина опять икнула.
– Садись, – велел ей Родыгин.
Она села, зацепив коленями портфель, он вывалился из ниши на пол, учебники и тетрадки рассыпались. Отдельно отлетела стеклянная туфелька, с прошлогодних зимних каникул всегда лежавшая в портфеле как напоминание о том, что счастье возможно.
Родыгин поднял ее, провел пальцем по ложбинке над каблуком, вырезанной для того, чтобы класть туда недокуренную сигарету.
– Зачем ты носишь с собой эту пепельницу?
– Отдайте, – сказала Векшина, засовывая в портфель всё то, что из него выпало.
Человечек в горле последний раз дрыгнул ножкой и выскочил в форточку, под дождь. Он уже минуты две хлестал по стеклам, окутывая класс ровным усыпляющим гулом.
– Это пепельница твоего папы?
– Мой папа не курит.
– Не ври. Кто пьет, тот курит, – поделилась жизненным опытом рано созревшая Вера с зеленым подбородком.
С туфелькой на ладони Родыгин прошелся по классу, все время чувствуя на себе взгляд Векшиной, хотя она не только не поворачивала головы в его сторону, но даже не двигала зрачками. Векшина смотрела так, словно ее нарисовали на агитплакате.
Родыгин ощутил себя жертвой оптического обмана.
– Надеюсь, – сказал он, – в вашем классе нет таких ребят, которые курят.
– Филимонов курит, – наябедил веселый мальчик, в очередной раз вылезая из-под стола.
– И пьет, – добавили сзади и заржали.
– Отдайте, пожалуйста, – опять попросила Векшина.
Родыгин медлил. Судьба послала ему замечательное наглядное пособие для рассказа о вреде курения. Расставаться с ним не хотелось, но как его правильно использовать, он пока не знал. Мысли скользили в том направлении, что красота этой туфельки с ее женственными изгибами и острым хищным носом – это красота порока, нужно уметь отличать ее от подлинной красоты, которая делает человека лучше, а не пробуждает в нем низменные желания. Он начал говорить об этом, трудно подбирая слова, но перебили две нарядные девочки за одним столом.
– Пожалуйста, отдайте ей! Ну пожалуйста! – заныли они, нахально поглядывая на Родыгина и влюбленно – друг на друга.
– А то я вам ничего больше не стану рассказывать! – пригрозил начитанный мальчик.
В этот момент Родыгин понял, что еще не сказано о самом страшном, пострашнее курения и даже алкоголя. Говорить о наркотиках в детской аудитории следовало с предельной осторожностью, но неожиданно для себя самого он взял с места в карьер, спросив:
– Кто знает, что такое «мулька»?
Стало тихо. Родыгин сощурился.
– Кто-нибудь знает? Только честно.
– У меня так кошку зовут, – робко сказала прозрачная девочка, сомневаясь в правильности ответа.
Все засмеялись, и она добавила:
– Раньше звали Муркой, но переназвали из-за сестры.
– Чьей? – спросили у второго окна.
– Моей. Она еще маленькая и не выговаривает букву «р».
На этом всё кончилось, зазвенел звонок. Сквозь шум дождя его звон казался слабым и неуверенным, так звенит спрятанный под подушкой будильник, не настаивая, но деликатно напоминая о печальной необходимости вставать.
Ребята возбужденно заерзали.
Успокивая их, Родыгин поднял руку.
– Тихо! Это сигнал не для вас, а для меня.
Свои беседы он старался закончить таким образом, чтобы после них оставались два противоположных чувства – полноты и незавершенности сказанного. Недостаточно просто изложить тему и сделать выводы, нужно еще внушить слушателям понятие о неисчерпаемости предмета. Родыгин виртуозно владел этим искусством, но сейчас мешал сосредоточиться тропический ливень за окнами. «Как в Сингапуре», – подумал он и увидел, что Векшина вдруг рванулась к выходу.
