И Бейлис в очередной раз напомнил сам себе о том, почему он здесь, почему его вообще пригласили в этот комитет. Дело в том, что он был одним из немногих членов Совета по национальной безопасности, который получал не только сверхсекретный свод отчетов национальной разведки, но и еще более секретный, так называемый «Президентский ежедневный бюллетень», включающий отборную разведывательную информацию. Очень немногие люди в Вашингтоне удостаивались такой чести. Комитету нужен был свой человек в доме. Кроме того, им нужен был кто-нибудь, кто стал бы связным комитета с Малареком, человеком «К-3» в Вашингтоне.
Теперь он у них был.
Больше того, Бейлис устроил так, что «Американский флаг» установил подслушивающие устройства на незащищенных телефонных линиях Белого дома. Теперь они могли быть уверены, что из «Санктума» нет никакой утечки информации. И даже еще больше: Бейлис организовал постоянное прослушивание телефона Маларека. Ведь доверять нельзя было никому.
А сейчас Роджер отлично знал, о чем они собираются попросить.
Через пару минут это и произошло.
— Мистер Бейлис должен связаться с Малареком. Его люди могут это сделать.
— Нет, — хрипло произнес Роджер.
Несколько секунд все потрясенно молчали. Лицо Бейлиса заметно покраснело.
— Вы хотите, чтобы я санкционировал убийство Стоуна, — сказал он.
— Мы хотим только одного: чтобы вы проинформировали «К-3» о том, что Стоун в Москве. На случай, если ему это еще не известно, — тихо произнес Лэнсинг. — Только это.
Бейлис ощущал на себе взгляд четырех пар глаз.
— Я слишком многого не знаю, — заикаясь, возразил он. — Мне известно, что вы… что мы имеем своего агента в Москве. Отлично. Но на каком основании я лично могу быть уверен в этом… в этом «К-3»?
Бейлис отлично понимал, что это было вопиющим нарушением протокола «Санктума». Нельзя было задавать вопросов, ставящих под сомнение мудрость старейшин. Воцарившуюся тишину подчеркивало жужжание вентиляторов.
— Не думаю, что ему надо знать все детали, — сказал Сэндерс, сгорбившись, будто он все еще был четвертьзащитником футбольной команды колледжа.
— Но он член нашей команды, — ответил Лэнсинг. — И весьма ценный, я должен вам напомнить. Тэд, вам слово.
— Агент «К-3» является самым засекреченным объектом ЦРУ со времени Билла Донована, — начал Темплтон. — И даже более засекреченным. О нем не знает даже персонал управления. Его имя Андрей Павличенко.
Глаза Бейлиса расширились.
— Боже мой…
— Дело Павличенко настолько секретно, — вставил Сэндерс, — что оно не включено даже в банк данных самых высокосекретных компьютеров очень ограниченного доступа.
Темплтон продолжил:
— В 1950 году Павличенко был восходящей звездой советской разведки. Именно тогда его и нашли наши люди.
— Господи, да как же вам удалось привлечь его к сотрудничеству? — спросил Бейлис. — У вас что-то на него было?
Лэнсинг многозначительно посмотрел на Темплтона и кивнул. Темплтон кивнул в ответ и сказал:
— Нам стало известно, что он скрывает свое прошлое. Его родители были депортированы и убиты людьми Сталина. Мальчика воспитывал родственник. Его бы не подпустили к Лубянке на пушечный выстрел, если бы там об этом узнали. А этот парень быстро сделал очень неплохую карьеру и скоро стал главным помощником босса сталинской полиции Берии. С нашей помощью, ясное дело.
— Дело в том, что он тайно симпатизировал Украине, — произнес Лэнсинг. — Фактически, он был врагом советской государственности.
Старик Рейнолдс заметил:
— Такие прецеденты уже бывали в высших эшелонах советской власти. Вспомните, например, о Петре Шелесте. Он маскировался под верного сторонника идеи русского господства над его украинским народом и был верноподданным и надежным членом Политбюро ЦК. А позже выяснилось, что он был тайным украинским националистом.
— Но по сути дело не в Украине, — заметил Лэнсинг. — Главным было то, что Павличенко был ярым противником всей проклятой советской системы, лишившей его родителей. Именно на это мы и ставили.
— И вы давали Павличенко «пшено»… — утвердительно произнес Бейлис, воспользовавшись разведческим жаргонным термином для обозначения незначительных секретов, предоставляемых агентам, из которых предстояло сделать «кротов».
— Крохи, сущие крохи, — ответил Темплтон. — Мы же старались не навлечь на него подозрения. Но он получал достаточно информации для того, чтобы выглядеть очень внушительным специалистом. Ну, мы сообщали ему о некоторых мнениях президента по вопросам, разглашение которых не могло принести никакого вреда нашей стране. Ну, а время от времени и что-нибудь посущественнее. Были, например, предупреждения о некоторых воздушных налетах во Вьетнаме. И даже еще более серьезная информация об операциях, обреченных на провал.
— Всего этого было достаточно для того, чтобы обеспечить его быстрое продвижение вверх по служебной лестнице без причинения вреда нашим собственным интересам. Как раз достаточно для того, чтобы он выглядел удивительно проницательным человеком.
— А откуда вы знаете, что этот парень не окажется таким же мерзавцем, как Берия? — спросил Бейлис.
Лэнсинг переплел пальцы и поставил руки домиком.
— Мы вовсе не думаем, что борьба за власть может быть совершенно бескровной, мистер Бейлис. Это же не выборы президента, сами знаете. Но мы восхищены его проницательностью. Раньше мы контактировали с ним через связных. А несколько последних лет, с того времени, как он стал членом Политбюро, он счел эти контакты неоправданным риском.
— А в чем заключалась его проницательность? — спросил Бейлис.
— Вы знаете что-нибудь о Киевской Руси? — спросил Лэнсинг. — Вы ведь специалист по СССР?
— По этой специальности я учился в аспирантуре, — ответил Бейлис. — Но я не специалист по Руси.
Лэнсинг с мягким неодобрением покачал головой.
— Трудно хорошо разбираться в Советском Союзе, не зная досконально русской истории. В одиннадцатом веке на территории современных России и Украины существовало государство Киевская Русь. Им управлял князь Ярослав, известный под именем Ярослав Мудрый. Это было первое русское государство. В те времена Киев был центром русской политической власти. Вы, конечно, знаете, что Киев — столица советской Украины?
— Знаю, сэр, — резко ответил Бейлис.
— Ну вот. Киевская Русь установила близкие и дружественные отношения с главами многих европейских государств. Это было децентрализованное государство, занимающее огромную территорию.
— Понятно, — Бейлиса уже начала раздражать многозначительность этой лекции по истории.
— Павличенко же, — продолжил Лэнсинг, — был настоящим патриотом Украины. Кроме того, его родителей увезли за тридевять земель, где они погибли. Этот человек всю жизнь взращивал в себе уверенность, что можно будет вернуть старое, оторвавшись от настоящего. Он видел в себе… ну, я думаю, кого-нибудь вроде современного Ярослава Мудрого.
— Но то, что делает Горбачев, — уже значительные перемены, — возразил Бейлис.
Тут раздраженно, будто Бейлис был глупым и надоедливым ребенком, заговорил Темплтон:
— Мы уже тысячу раз обсуждали, что власть Горбачева кратковременна. Она не может длиться долго. И она скоро прекратится. Это уже вопрос нескольких месяцев, даже недель. И тогда враги уберут его, и мы будем иметь дело с правительством правых, правительством неосталинистов. Это очень опасно. Мы не можем допустить этого. Мы не можем сами совать голову в пасть льву.
Пораженный Бейлис помолчал, затем начал:
— Но если дать Горбачеву шанс, то…
Директор ЦРУ откашлялся.
— Роджер, ему уже давали этот шанс. Сейчас уже необходимо вводить нашего человека. Если мы помедлим, история пройдет мимо нас. И мы опять вернемся к холодной войне.
— Но каким конкретно способом Павличенко планирует осуществить захват власти? — спросил Бейлис.
— Мы этого не знаем, Роджер. И если честно, то нас это не интересует. Но судя по всем сигналам, это произойдет уже очень скоро, возможно, в ближайшие полгода. Может быть, и сразу после встречи на высшем уровне в Москве. Сейчас некоторые из нас едут в Москву. Вы, например. Пока вы будете там, осмотритесь хорошенько, ведь к тому времени, когда вы в следующий раз полетите на самолете «Трансуорлд эрлайн» рейсом «Вашингтон-Москва», все может круто измениться. Я думаю, что в следующий раз наш президент полетит в Москву уже для переговоров с другим человеком.
Бейлис кивнул.
— Я свяжусь с Малареком, — сказал он, — сразу после окончания заседания. — Он опять кивнул и улыбнулся остальным членам «Санктума». — Должен признаться, что нахожу ваше решение разумным. — Он нервно поддернул манжеты, чувствуя невероятную тяжесть в груди.
