Он поцеловал ее.
— Я люблю тебя, — прошептал он.
Она взглянула ему в глаза, затем оторвалась от него и промокнула слезы на лице тыльной стороной ладони.
— Ну, и что же мы предпримем?
Чарли опустил голову, затем исподлобья взглянул на нее.
— Послушай, Шарлотта…
— Чарли, — неожиданно деловито, будто предыдущей минуты и не было, сказала она, — что мы предпримем?
Секунду помолчав, Чарли ответил:
— Один из ключей — дочь Лемана. Возможно, мне удастся заставить ее рассказать мне больше, чем ей хочется. Вполне вероятно, я смогу узнать у нее о ком-нибудь, кто мог бы нам помочь.
Шарлотта кивнула.
— Но первым делом мы должны попытаться найти этого человека, руководителя сети старообрядцев, кто бы он ни был.
— А зачем?
— Затем, что мне… нам нужна помощь. Я больше ничего не смогу сделать один.
— Но ты не знаешь даже его имени. Ты практически ничего о нем не знаешь.
— Поэтому мне и нужна твоя помощь.
— Но ты же не можешь просто ездить по стране и расспрашивать, не знает ли кто-нибудь случайно о человеке, которого тайно отдали под трибунал во время второй мировой войны. А если знает, то не помнит ли он случайно имени другого человека, который отменил этот трибунал. Чарли, вряд ли об этом вообще многим известно. Да, Москва признала свою вину за Катыньский расстрел. Но я была бы очень удивлена, если бы вся эта история не оказалась серьезно засекречена. В этой стране трудно найти сведения, которые не являлись бы государственной тайной.
— Но должен же быть какой-то выход.
— А как ты думаешь, кем может быть этот человек? Может, он диссидент, кто-нибудь вроде Андрея Сахарова? А может, какой-нибудь партийный босс, которого лишили престижной должности, затаивший обиду?
— Все может быть. Но какие-нибудь документы должны были остаться. В «Парнасе» нам никогда не открывали источников информации и методов ее добывания. Я не знаю. Но ты же знаешь этот город лучше, чем кто-либо, и если ты не можешь… Что?
Она расширила глаза и вдруг широко улыбнулась.
— Документы! — выдохнула она. — Да! — Она быстро поцеловала его в щеку. — Я думаю, выход есть. Завтра же попытаюсь провернуть одно дельце.
— Шарлотта! Если бы тебе только удалось… Это было бы грандиозно. Но ведь у нас времени в обрез.
— Я сделаю все возможное.
— Если кто и сможет это сделать, так это ты.
— Ну ладно. Завтра днем прилетает президент. Я могу попросить моего продюсера поучаствовать в брифинге вместо меня. Это не ее работа, но она все сделает как надо.
Они повернули и пошли назад, к дому Шарлотты.
— Так, надо попытаться слепить все, что нам известно, — сказал Стоун. — Что же мы знаем? Что ЦРУ или какое-нибудь из его подразделений стоит за этими взрывами в Москве. Или даже начали все это они. Что все это связано с запланированным путчем, в результате которого их агент «К-3» захватит власть в стране. Правильно?
Внимательно слушавшая его Шарлотта кивнула.
— Да. А волна терроризма должна привести к тем же разрушительным последствиям, к которым несколько десятилетий назад могло привести обнародование завещания Ленина.
Тут, перебив ее, опять заговорил Стоун:
— Мы знаем, что этот «К-3» был как-то связан через дочь Лемана с самим Леманом и Берией. Но я до сих пор не понимаю, что их связывало.
— И что же они собираются сделать? Что они готовят? Может, какой-нибудь несчастный случай?
— Возможно, это будет какое-то вооруженное нападение, какого-то рода военное вмешательство. Все показывает на то, что это случится 7 ноября, во время празднования и встречи на высшем уровне.
— Когда здесь будет президент США, да? — подхватила Шарлотта. — Так, чтобы, если что-то случится, это могло бы рассматриваться как покушение на президента? Неужели это действительно так?
— Да, в этом есть смысл.
— Если все это направлено против советского правительства, то за этим должен стоять очень и очень влиятельный человек, правда?
— Конечно. Какой-нибудь крупный военачальник, может, генерал.
— Как кто, например?
— Около тридцати человек могут оказаться «К-3», — тихо ответил Стоун. — Любой, кому под силу организовать и скоординировать захват власти. Любой из членов Политбюро и крупнейших военных чинов… Да…
— Что?
— В 1953 году Берия планировал отсутствовать в день путча. Видимо, он рассчитывал быть занятым расстановкой сил. Если бы он был на виду, он бы не смог все организовать. Он должен был самоустраниться.
— И?..
— Ну вот. А что, если «К-3», кто бы он ни был, действительно планирует путч на 7 ноября… Ему ведь тоже надо будет каким-то образом отсутствовать на церемонии празднования.
— Вполне возможно, Чарли. Но к тому времени, когда мы увидим, кто отсутствует, будет уже поздно.
Чарли улыбнулся.
— Может быть. Но послушай вот что. 7 ноября — самый крупный государственный праздник в Советском Союзе. Серьезнейшее дело. Его пропускают разве что при смерти. Я когда-то видел по телевизору, как Брежнев чуть не падал, поднимаясь на Мавзолей Ленина. Говорят, что в тот день он слишком долго пробыл на холоде, сильно простудился и в результате болезни умер. Отсутствие на церемонии означает, что вы уже не у власти. Поэтому никто не останется дома без крайней необходимости.
— Пока я не понимаю, к чему ты ведешь.
— Слушай дальше. Если в Политбюро замечают, что кто-то действительно влиятельный отсутствует на праздновании, они сразу становятся подозрительными по отношению к этому человеку. Вернее всего, они сразу отправят кого-то выяснить местонахождение этого человека. Правильно?
— Ты же у нас специалист. Я только исполнитель.
— Ну а что бы сделала ты, если бы хотела, чтобы твое отсутствие на таком важном мероприятии не вызвало подозрений? Чтобы оно выглядело правдоподобным?
— Я бы заболела по-настоящему.
— Вдруг? — подсказал Чарли.
— Ну нет, наверное. Ага, понятно! Черт побери, ты умница! Я бы болела какое-то время до этого. И если бы совсем слегла в этот день, никто бы и глазом не моргнул.
— Вот именно.
— А каким образом все это может помочь нам?
— Ну, ты же репортер. Я ведь только всю жизнь то и делал, что анализировал информацию. Вот ты и скажешь мне, каким образом это может помочь нам.
— Медицинские справки… — произнесла Шарлотта.
— Да! — почти закричал Чарли. — Помнишь, когда умирал Андропов, всему миру объявили, что у него небольшой приступ.
— А на самом деле у него были серьезные проблемы с почками, — сказала Шарлотта. — Но об этом не было сказано ни слова.
— Этот город — город сплетен. Здесь вся информация распространяется посредством слухов.
— Да, Чарли. И у меня есть нужные связи.
— Кто?
— У одного из моих предшественников был знакомый в Кремлевской больнице. Врач, который лечил Юрия Андропова. Он верил, что гласность — главное. Поэтому он и передал истинные данные о состоянии здоровья Андропова.
— И этот человек имеет доступ к больничным карточкам членов правительства… — прошептал Стоун. — Но сможешь ли ты связаться с ним?
— Слушай, Чарли, предоставь это дело мне. Я ведь не просто так считаюсь лучшим московским репортером. Неужели я не смогу найти способа встретиться с этим человеком?
— Ты — чудо!
— Ты же знаешь, я хочу быть тебе полезной и сделаю все, что в моих силах. Ради памяти о твоем отце. И ради тебя, черт тебя побери.
Чарли наклонился к ней и поцеловал. К его удивлению, она ответила на его поцелуй.
Стоун заговорил первым:
— Когда-нибудь ты сможешь забыть обо всем и простить меня.
Она проницательно посмотрела на него и ничего не сказала.
Его голос теперь звучал глухо и хрипло. Он медленно наклонился к ней, неотрывно глядя в ее глаза, в которых стояли слезы, мягко и нежно тронул ее губы своими. Она ответила на поцелуй не сразу. После секундного замешательства он почувствовал, что сердце его сжалось от нахлынувшего чувства.
— Эй, — прошептал он, — сахарку не подбавить?
О, это чудо — опять быть с ней после долгого перерыва! Это было так, будто они были совершенно чужими друг для друга людьми и одновременно — старыми друзьями. Ее тело реагировало на его ласки совершенно иначе. Но иногда, когда ему казалось, что он уже совсем забыл ее, она вдруг делала знакомое движение, что-то мурлыкала… и все возвращалось! Ее сопротивление несколько часов назад теперь казалось таким сексуальным. Как она отталкивала его… Однажды, много лет назад, она прикрыла грудь руками, как бы стесняясь ее, хотя она и была прекрасна. А сейчас она лежала навзничь на кровати, выгибая от удовольствия спину, ее груди были твердыми и возбужденными. Они были так хороши, почти совершенны! Казалось, она полностью избавилась от своих комплексов. Он гладил ее тело, целовал грудь, нежно покусывал соски, исследуя ее заново, такую знакомую и такую чужую. Он вдруг вспомнил все: тайные местечки, которые она любила, когда он ласкал; ритм, с которым они много лет назад занимались любовью.
