Герман Иванович замолчал. Дал время «Грачу» подумать. И тот вспомнил.
— Дело Коновалюка?
— Оно самое.
— Так там был несчастный случай.
— Вот он и есть: специалист по подобного рода делам. Скорее всего, его пригласили те, кто знает о том «несчастном случае». И кто, вполне возможно, принимал в нём непосредственное участие.
«Грач» сунул руки в карманы: а всё-таки, несмотря на экипировку, прохладно.
— «Первый» нам не простит самостоятельности.
— Ты уже принял решение?
— А куда мне деваться с подводной лодки? К тому же Старика я с тобой не оставлю.
— Вот и ладушки. Пошли к маршрутке. А то наш наблюдатель скоро от холода ноги протянет. Не хватало его ещё на своём горбу везти. А вот по поводу «первого» у меня имеются кое-какие мысли. — на лице Медведева проявилась лёгкая улыбка.
— Что ж ты раньше молчал. — «Грач» достал носовой платок и высморкался. — С этого надо было начинать.
* * * 17.55, по Киевскому времени
Синчук встретил Петренко в подъезде его дома. Прямо возле лифта. Неожиданно проявившись из темноты.
Богдан Васильевич охнул, схватился правой рукой за левую сторону груди, в области сердца, и прислонился к бетонной стене.
— Так ведь и инфаркт получить можно.
— Не самый худший вариант для выхода из игры. — заметил подполковник. — И главное — не прикопаешься. Человек в больнице, с кем не бывает. Ты, Богдан Васильевич подумай на досуге.
Петренко несколько пришёл в себя.
— А разве мы перешли на «ты»?
— И давно. Как стали делать одно дело. Или не одно? — Синчук приблизился к депутату на небезопасное расстояние от неприкасаемого тела. — Что-то долго ты молчал. Мы, понимаешь, ждём от тебя весточки, а ты ни слова, ни вздоха. Кто надоумил Козаченко принять сегодня присягу?
Вопрос был задан резко, хлёстко, как пощёчина.
— Сам. Он сам. — Петренко не знал, кто стоял за инициативой подвести Козаченко к присяге, но догадывался. Однако, сообщать о своих подозрениях какому-то вояке не собирался.
— Ты уверен?
— Конечно. Лично видел, как он готовился к выступлению.
Богдан Васильевич снова, в который раз задал себе вопрос: почему он боится стоящего напротив человека? Ведь он народный депутат, из «касты». Кто его тронет? Ан, нет. Ноги становятся ватными. По спине холодный пот. И руки, заразы, не слушаются. Старая, выработанная годами привычка, что ли, пресмыкаться перед людьми «оттуда»? Впрочем, прикинул Богдан Васильевич, скорее всего, нет. По крайней мере, не в данном случае. Сейчас видеть «сбушника» для него было спокойнее, нежели, заново пережить то, что он пережил днём. Потому, как утром депутат Петренко перепугался значительно больше, когда Козаченко принялся читать текст присяги. И идиоту было понятно: на глазах у всех происходит государственный переворот. А за такое по головке не погладят. Правда, на людях, перед десятками кинокамер, когда вокруг тебя восторг и радость, животный страх на некоторое время пропал. Однако, после, когда Богдан Васильевич увидел, как Литовченко и Козаченко закрылись в зале совещаний, ужас охватил все его члены. Заговор, — подумал он в тот момент, — Вот что происходит за дверями. И он его соучастник. Нет, даже не соучастник, а простая пешка, которую подставят, как только появится в том необходимость. И тут не поможет никакой депутатский мандат. У премьера рука твёрдая, железная. Как у Феликса. Дзержинского. Без разговоров — в мордяку.
После заседания Рады все неожиданно разъехались. Буквально за какие-то полчаса. Кто куда. Разбежались, как тараканы на кухне, если неожиданно включить свет.
Петренко пытался найти Козаченко, но тот тоже исчез в неизвестном направлении. И на телефонные звонки не отвечал. Богдан Васильевич потоптался некоторое время на Майдане, но и там своей встревоженной душе успокоения не нашёл. От Круглого узнал, что в восемь вечера к Хрещатику съедутся все. На вопрос: Кто все? Олег так и не ответил. А может, и сам не знал. Богдан Васильевич потолкался среди людей ещё с полчаса, раздавая автографы, и попивая кофе. Но напиток показался ему слишком холодным. А восторг толпы, который всегда нравился и постоянно его взбадривал, на этот раз возбуждающего эффекта не произвёл. Казалось, куклы бродят вокруг него, ряженые, как под Рождество. И Богдан Васильевич решил съездить домой. И вот тут то его и встретил Синчук.
— Чтобы ваш Барон Мюнхгаузен, который только и умеет, как сплетать в кружево словеса, и решился самостоятельно на активные, и к тому же противозаконные действия? — медленно проговорил подполковник. — Нет, товарищ Петренко. Не верю. Не того пошива наш народный избранник.
Богдан Васильевич несколько расслабился, забыв, с кем имеет дело, а потому пропустил удар в корпус, в район солнечного сплетения. Дыхание перехватило. Ноги начали подкашиваться. Острая боль в желудке парализовала тело.
— А вот Литовченко другое дело. — как бы между прочим продолжил Синчук. — Этот подобный поступок совершить может. Я прав?
— Не знаю. — Богдан Васильевич в позе эмбриона опустился на корточки. — Может, и он помог «банкиру». Я свидетелем при их беседе не был.
— Так у них была беседа? — тут же отреагировал подполковник.
Будь проклят мой язык. — простонал политик.
— Да, общались. После того.
— И долго?
— С полчаса. О чём говорили, не знаю. Они закрыли дверь.
— Что ещё можешь сообщить? Не молчи. — Станислав Григорьевич наклонился над телом народного депутата. — Я уже один раз говорил: против тебя, или твоего «банкира» информация не пойдёт. По крайней мере, с моей стороны. Но если хоть что-то скроешь, и начнётся нечто, сам понимаешь что, смотри. Найду. Из-под земли достану. Ну?
— Сегодня на Майдане собираются все. На восемь вечера.
— То есть через два часа. Зачем?
— Собираются сообщить о создании коалиции «Воля народа».
— Ещё точнее.
— После выступления Козаченко «бригады» разделят на три направления. Одна пойдёт к Администрации президента. Вторая к Верховной Раде. Третья к ЦИК.
— К Кабинету министров? — тут же задал логический вопрос Синчук.
— Если сегодня прибудут люди из Закарпатья, как обещал Литовченко, то и к нему тоже.
— Силовой захват зданий ожидается?
Петренко отрицательно помотал головой из стороны в сторону.
— По крайней мере, не сегодня.
— Понятно. — Синчук вырвал из блокнота листок бумаги и шариковой ручкой принялся на нём писать цифры. Когда закончил, протянул его депутату. — Здесь мои телефонные номера. Цифра перед ними — день недели, когда я буду именно на данном номере. Звони. Это в твоих интересах.
Подполковник, прыгая через две ступеньки, спустился вниз и покинул дом депутата. Петренко чуть привстал на ноги, но боль снова заставила его свернуться калачиком.
— Сука, — прошептали сквозь бессильные слёзы неприкосновенные губы депутата. — Ты у меня ещё дерьмо в тюрьме жрать будешь. Обязательно будешь. Я тебя, гада, за измену Родине посажу. На полную катушку.
ЭПИЗОД ТРЕТИЙ: ПРОТИВОСТОЯНИЕ
20 22, по Киевскому времени
«Немец» с трудом протиснулся сквозь плотную людскую массу насколько возможно ближе к площадке. Дальше никого не пускали молодые люди, стоявшие плотной стеной, и поставленные по графику Олегом Круглым. Единственное, что отличало их от других недовольных властью, и стоявших на Майдане людей — матерчатые повязки жёлтого цвета, с вышитой символикой оппозиции находились не на рукавах, а на голове. Охрана, понял Игорь Юрьевич. Причём довольно бестолковая. До сцены десять метров. При желании, её, вместе со всеми, кто там стоит, можно ликвидировать одним движением руки. И исчезнуть в панике.
На сцену вышли Козаченко, Литовченко, Петренко, Круглый, и ещё кто-то из их команды, кого «немец» не знал. Людская масса заволновалась. Вперёд, к стойке с микрофоном, вышел Андрей Николаевич. Многотысячная толпа отреагировала моментально. Выкрики «Козаченко — президент!» получили рождение в задних рядах, и волной дошли до передних. Андрей Николаевич сжал ладони рук, и поднял их над головой, в знак приветствия. Площадь взорвалась новым всплеском несдерживаемых эмоций. В правом крыле митингующих выкрикивали хвалу кандидату от оппозиции. В левом скандировали: «Ганьба Яценко!». Всё сопровождалось размахиванием флагов и транспарантов. Козаченко опустил руки, смахнул слёзы с обеих щёк. Политика переполняли эмоции. Такого скопления людей в свою поддержку он никак не ожидал увидеть на Майдане.
Литовченко подошёл к лидеру, тронул того за руку, и приставил микрофон ближе к себе.
— Украина! — выкрик Александра Борисовича, усиленный мощной аппаратурой, пронёсся над Хрещатиком и затерялся где-то на Печерских холмах. — Сегодня тебя предали! В три часа дня Центральная избирательная комиссия объявила о том, что кандидат от власти получил в свои руки неограниченные полномочия. Они проигнорировали то, что вся страна, вся Украина против такого решения. Они не приняли во внимание то, что уже доказано: выборы президента были сфальсифицированы донецким кланом! Они не приняли во внимание то, что все экзит-полы, кроме тех, которые были подкуплены властью, показали один и тот же результат: Козаченко наш народный президент! — выкрики «КОЗАЧЕНКО!» приостановили выступление Александра Борисовича и заставили того с минуту ждать, пока людская масса, наконец, не успокоится. — Сегодня. Сейчас мы заявляем о том, что не верим ЦИК и его руководителю. Мы не верим тому результату, который они выставили, словно посмешище над народом, сегодня днём. А потому, мы призываем всех вас к активным действиям во благо нашего народа, нашей Украины. Сейчас, в данную минуту, сюда, в Киев стекается народ со всей Украины. На поездах, на автомобилях, на волах, пешком — все они идут защищать демократию и своё право на свободу в нашей стране. Они идут помочь вам защищать свою родину от бандитского беспредела, устроенного преступной властью. А потому, пусть преступная власть знает: мы пришли серьёзно и надолго! И мы не покинем Майдан до тех пор, пока наше требование о пересмотре результатов голосования второго тура не будет удовлетворено. Мы заставим Верховную Раду услышать нас! Мы заставим их, «кучеруковских прихвостней» вспомнить о том, кто их выбрал народными депутатами! Мы заставим их сесть в свои мягкие кресла и нажать на кнопку «так»! И они будут вынуждены подчиниться нам, потому, что вы стоите на Майдане! А лично я хочу поклониться вам, — Литовченко сделал шаг в сторону и согнулся в глубоком поклоне. — за то, что вы не побоялись нашей страшной, преступной власти и пришли на Майдан, оставив дом, детей, родных. Наша победа зависит только от вас! И потому, нам нужно набраться смелости и сделать решительный шаг. Сегодня мы блокируем издание газеты «Голос Украины», чтобы они не смогли завтра объявить всему народу о своём преступном решении. Сегодня мы блокируем Администрацию президента, чтобы не дать тому возможности отдавать свои приказы против народа Украины. Третья часть людей займёт пост возле здания Верховной Рады. Мы должны контролировать все ветви власти, а потому, четвертая часть вас пойдёт к зданию Кабинета министров. Мы перекроем двери всех властных структур, и не пропустим ни в Кабмин, ни в Администрацию президента ни одного чиновника, чтобы те не имели возможности вынести секретные документы, связанные с преступной деятельностью их хозяина.
