— Воскобойников, что ты вечно улыбаешься?
— Скворец, не задавай глупых вопросов. Еще Петр Первый наставлял, что подчиненный должен иметь вид бравый и туповатый, чтобы умом своим начальство в смущение не вводить. У тебя точно что-то срочное, а то у него Филатов сидит. Матюгаются второй час.
— Срочный пакет из ЦУПа. Лично в руки.
Опять багровая волна хлынула к глазам. Скворцов скрипнул зубами.
Войскобойников понял это по-своему, согнал с лица сладкую улыбочку, нажал кнопку селектора.
— К вам офицер связи, господин президент.
В селекторе зашуршало, голос Первого, усиленный динамиком, больно резанул слух.
Скворцов покачнулся от резкой боли в сердце и не расслышал его слов.
Воскобойников, крякнув, встал, обошел стол и привычным движением потянул на себя тяжелую дверь.
* * *
Филатов задохнулся от возмущения.
— А почему я это последним узнаю, как рогатый муж?
— Значит, плохо работаешь! Три года подряд действует программа, а ты — ни уха, ни рыла. Выходит, у Старостина безопасность лучше работает, чем твои стукачи.
— Погоди, погоди... Так это не его инициатива?
— Повторяю для тупых — это государственная программа. Проведенная в интересах государства на базе Движения. — Первый тяжко вздохнул — Ну не брать же мне на себя ответственность за то, что мы населению психотропные вещества скармливали.
— Водки вам уже мало?
— Блин, да я тебе уже сказал: психотропные вещества повышают внушаемость! Чтоб ты знал, в Рейхе их немцам подмешивали с сорокового года. Думаешь, они такие тупые и исполнительные были, потому что Геббельса слушали? Фиг там! Одного Геббельса мало, когда Берлин англичане бомбят каждый день. А бомбили их, между прочим с сорокового года. Какой там, нафиг “поход на Восток” в таких условиях. Однако верили. И верили, блин, даже когда наши по Рейхстагу из гаубийц долбили!
— Значит, вот откуда у нас всенародная любовь!
— А ты думал!
Филатов посмотрел на документы, рассыпанные по столу.
— Если я правильно понял, ордера на арест Старостинских соколов ты утверждаешь?
— Повесим всех собак на Карнаухова. И то, если вспывет дермецо. А чтобы не всплыло, ты, давай-ка, займись этим вопросом. Возьми на личный контроль.
— Поставки наркотиков в страну или их добавление в жратву?
Филатов оглянулся на открывшуюся дверь.
* * *
Воскобойнико вернулся к столу. Нажал кнопку, спрятанную под медной бляшкой ручки верхнего ящика. Щелкнула пружина, и выехало потайное отделение ящика. Он поборол соблазн сразу же взять в руки то, что уютно лежало на черном сукне.
Развернул кресло, освобождая проход к дверям. Оставалось несколько мгновений, еще можно было проиграть в уме каждое движение.
* * *
Скворцов смотрел на крупные оспины на лице Первого. Зрение так обострилось, что он даже заметил два непробритых волоска, торчащие на подбородке.
— Тварь! — выдохнул он, вложив в слово всю накипевшую ярость.
— А ? — Первый недоуменно поднял на него глаза.
* * *
Когда грохнул третий выстрел, Воскобойников уже был в тамбуре, ногой распахивая дверь.
Скворцова увидел сразу. Тот стоял вполоборота к длинному столу. Триколор за президентским креслом был заляпан красно-желтым месивом. Самого Первого он разглядел, только когда нырнул вправо и встал на колено. Рубашку Первого залило красным, лица практически не было.
«Порядок», — подумал Воскобойников, беря на мушку Скворцова.
— Стой! Бросай оружие!
Грохнул выстрел.
* * *
Он нажал на курок еще раз.
Из груди Первого вырвался кровавый фонтан.
Такая же красная муть залила глаза Скворцову.
... Лана бежала по песку, отчаянно размахивая над головой руками. Толстый шмель, нудно гудя, пикировал, стараясь зарыться в русые растрепавшиеся волосы.
Он уже входил в воду, когда услышал ее крик: «Стой!»
Сделал шаг ей навстречу, раскинул руки, готовясь при нять ее жаркое тело, но шмель, взвыв, перелетел через ее голову и врезался ему в переносицу.
От удара и жжения между глаз он оступился. Переносье налилось тяжестью, слепота залила глаза. Он покачнулся и рухнул в воду. Она была теплой и невесомой...
* * *
Воскобойников, держа пистолет двумя руками, подбежал к повалившемуся на пол Скворцову. Ногой выбил пистолет из скрюченных пальцев.
Филатов закатил глаза и грохнул лысой головой о стол.
— Блин, только не это! — простонал Воскобойников.
Филатов повернул голову и сразу же засучил ладонями по столу, пытаясь вместе с креслом отъехать подальше от вида развороченного тела Первого, но потные ладони лишь скользили по полированной поверхности, оставляя влажные полосы.
С великим трудом Филатов оторвал себя от стола и отвалился на спинку кресла.
— Ради бога, — как можно спокойнее сказал Воскобойников, — только не падайте в обморок. Вы мой единственный свидетель. Держите себя в руках. Все уже кончилось. Сейчас придут люди, вам окажут помощь. Вы целы, и слава богу!
Он заметил красные и жирно-желтые бисеринки на лацканах пиджака Филатова, но промолчал.
«Скажешь, что мозгами презика забрызгало, он точно завалится в обморок!»
* * *
Фараон
Яков пил вино мелкими птичьими глотками. Расширенные до предела глаза уставились в одну точку.
— Вот сюда. — Дрожащими пальцами он провел по переносице, будто стирал капельку пота.
Холмогоров выключил прибор. В комнате повисла гнетущая тишина.
— Сюда. — Яков убрал пальцы. На бледной коже заалело яркое пятнышко.
— Получилось?! — Александр от напряжения, сковавшего все тело, не смог сразу встать. Покачиваясь на негнущихся ногах, он подошел к Якову, положил руку на дрожащее плечо. — Скажи, получилось?
— Вам лучше запросить подтверждение по своим каналам, Александр. — Холмогоров мягко, но настойчиво, снял его руку. Провел ладонью перед глазами Якова. — Он еще в трансе. Минимум десять минут его нельзя беспокоить.
— Что это у него? — Александр указал на пятно на взмокшем лбу Якова.
— Стигмат. Побочный эффект "вхождения". Явление довольно широко распространенное среди религиозных фанатиков. У наших сенсов такое бывает, но редко.
— Пуля? — догадался Влад.
— Очевидно. Он "вел" его до последнего. Надо было "выходить" раньше. Очевидно, решил проконтролировать самоликвидацию, так я думаю.
“Без него проконтролировали”
— Хорошо. Я побегу запрашивать подтверждение. Останьтесь с ним. Врача не потребуется?
— Нет, что вы! Ему уже лучше. Видите, зрачки уже реагируют на свет. Он "возвращается".
Холмогоров оглянулся.
Александра в комнате уже не было.
С протяжным сосущим звуком захлопнулась стальная дверь.
Преторианцы
Филатов поднял глаза на вытянувшегося перед ним Воскобойникова. В ушах все еще гудело, как в водосточной трубе в ливень. Показалось, что кожа на лице вот-вот лопнет от прилившей крови.
Он перебросил рацию из руки в руку, держался из последних сил, так хотелось залепить ею прямо в трясущуюся рожу Воскобойникова. Подергал ноздрями. Через открытую дверь кабинета в предбанник вползала удушливая вонь, смесь запаха свежевспоротого человеческого нутра и порхового дыма.
— Ну что, стрелок ворошиловский, не мог в другое место попасть? — процедил Филатов.
— Само собой вышло, Николай Борисович! Рефлекс сработал.
— “Само собой”! Пришил ублюдка с одного выстрела... Что мне теперь с тобой сделать, яйца на уши намотать?! Резкие все, как вода в унитазе, когда не надо! Кого теперь допрашивать, а? Может ты знаешь, с какого рожна он стрелял?
Воскобойников потупился.
— Николай Борисович, у Скворцова крыша поехала, когда от него баба ушла. Давно пора было отстранить.
— Давно пора было доложить!! Как сучку зовут?
— Лана.
Филатов нахмурился. Имя показалось ему знакомым.
Воспоминание обожгло мозг, как кипяток. Ярко, мучительно, издевательски ярко возникло перед глазами видение узкобедрой девчонки, с грациозной бестыдностью нагибающей за теннисным мячом.
— Твою мать!
Филатов понял, что заводится, и это было хорошо. Самое время. Тупое оцепенение сменилось жаждой драки. Он схватил трубку, ткнул в клавишу коммутатора.
— Спите, суки! Немедленно поднять дивизию в ружье! Проснись, козел, тебе говорю!! Дивизию — в ружье! Полк охраны — в ружье! Всем частям гвардии — в ружье! Да. Я буду на пульте через десять минут. К этому времени выйти на связь с оперативными по всем частям. Какие еще помехи?! Как хочешь, так и выполняй, меня это не колышет! Хоть из окна ори, но приказ передай. Все, я сказал!
