“Кайтен*. Никогда не думал, что придется на себе испытать такое удовольствие. Надо признать, ощущения не ахти. Без полной отрешенности можно гарантированно сойти с ума”.
--------------------------
* — японская одноместная подводная лодка-торпеда, длина 15 метров, оснащена кислородным двигателем мощностью 550 л.с., позволявшего на скорости до 56 км/ч скрытно выдвинуться к цели, сманеврировать и нанести удар ниже ватерлинии, вооружена боеголовкой мощностью 1,5 тонн в тротиловом эквиваленте. Подразделения пилотов-самоубийц кайтен были созданы в ВМФ Японии в ходе решающих сражений на Тихом океане одновременно с более известными подразделениями летчиков-камкадзе. Слово образовано двумя иероглифами “поворот” и “небеса”; в рамках мифологизированного сознания военной элиты Японии предполагалось, что атаки кайтен на американские ВМФ способны повернуть ход истории. Несмотря на высокую эффективность тактики камикадзе и кайтен, она не смогла остановить стратегического поражения Японии.
Максимов откинулся в жестком кресле водителя. Руки расслаблено лежал на руле. Закрыл глаза. Выровнял дыхание. И постарался максимально четко представить себе ц е л ь.
Фараон
— Виктор Николаевич, я вполне отдаю себе отчет в том, что навязать свою волю Капитулу практически невозможно.
Салин ответил полуулыбкой. Лишь чуть-чуть догнул уголками губ. Дал понять, что мера осведомленности и самокритичная оценка собственных сил произвела должное впечатление.
— Они скорее вымрут, как динозавры, задавленные грузом былого величия, чем найдут в себе смелость смотреть жизни в лицо, — влепил Старостин.
Салин ничем не выдал, какой силы он испытал удар.
— И что, по-твоему, есть правда жизни?
— В том, что вы еще при Брежневе начали перегонять золото заграницу и вкладывать в западную экономику. При Горби процесс пошел, да так, что чуть Кремль по кирпичику за бугор не отправили. Получилось, что завод — за кордоном, а едоки — здесь. Очень удобно! Они там вкалывают на ваших фирмах и гонят в Россию ширпотреб и жратву. А здесь качают нефть, для вас же, и ядерно-ядреные ракеты от пыли протирают. Чтобы шарахнуть, если вашим интересам на их рынке что-то угрожать начнет. А поставленный вами смотрящий то в демократию играет, то гайки затягивает. Эдакий политический онанизм, ни уму, ни сердцу. Но народу нравиться.
— Разве плохо было придумано?
— Гениально! У Ленина с Троцким не получилось профинансировать мировую революцию, у Сталина не сложилось весь мир коммунизмом облаготетельствовать. А у вас получилось мировой капитализм на корню скупить! Завидую, черт возьми, белой завистью.
— Ну, положим, не скупить. А стать акционерами глобализма раньше, чем о нем раструбили газеты. Это территория находится под нашим контролем. Не жестким, но вполне оптимальным.
— Ох-ох-ох! — Старостин покрутил головой. — Одно дело с умным лицом купоны стричь, а реальным делом заниматься — это совсем другое. Как вы народу объясните, что им подвинуться надо, чтобы вся Европа сюда перекочевала?
— Какому народу? — Салин иронично усмехнулся. — Семьдесят с небольшим миллионов человек. Треть поражена наркоманией. Двадцать миллионов наследственных алкоголиков. Статистику по паталогиям и обычным болезням, честно говоря, не помню. Но она ужасающая. Нет никакого народа. Есть человекообразные. Если судить по нормам современной технической культуры, они — даже не рабочий скот.
— Кто из нас фашист? — набычился Старостин.
— Лично я — реалист.
Старостин, сбросив маску дуче, рассмеялся.
— Тогда я — иллюзионист!
— Вопрос не в брэнде, а в цене товара. Мы готовы купить Движение. Это единственное, что еще представляет хоть какую-то ценность.
— И почем?
— За политическое и физическое долголетие его лидера. Который гарантирует полный контроль за социумом, если эту аморфную массу можно так называть. Как реалист я понимаю, что полный контроль можно удерживать лишь ограниченное время. Но десять лет нас вполне устроит.
— Семь. Потому что больше времени ни у кого нет.
Салин кивнул.
Старостин отломил кусочек хлеба, скатал в шарик, задумчиво стал гонять по столу.
— “Там за облаками рождается поколение, которому не больно будет умирать”, — словно самому себе, произнес он.
От нервного напряжения на Салина вдруг напал зверский аппетит. Он посмотрел на тарелки с едой. Сервировано и приготовленно все было с великим умением. А они, поглощенные беседой, едва притронулись.
Ника впорхнула в гостиную, принеся с собой уютный аромат кухни. Старостин вопросительно посмотрел на нее.
— Простите, что вторгаюсь в ваш разговор, — когда она начинала говорить, верхняя губка забавно вздрагивала. — Но там такое! Срочно нужна мужская помощь.
Она сделала круглые глаза и развела руками.
— Горим? — нахмурился Старостин.
— Ну, ты же знаешь, женщина и техника — вещи несовместимые.
— О господи! — Старостин убрал с колен салфетку. — Извини, Виктор Николаевич, сам понимаешь...
На кухне у Ники все было в идеальном порядке. Пирог уже стоял на столе, накрытый ярким рушником.
Трубка телефона лежала рядом.
Ника заговорщицки подмигнула Старостину, привстала на цыпочки, скользнула губами по щеке, прошептала в самое ухо:
— Александр ждет. Как ты просил.
Старостин прикрыл микрофон ладонью, поцеловал Нику в висок. Зажмурился от аромата ее волос.
На другом конце повисла тягучая тишина. Выдержка у Александра была беспредельная. Сказали, жди, пока не подойдет хозяин, будет год сидеть и ждать.
— Саша? — Старостин покосился на дверь.
— Я, Иван Иванович.
— Говори.
— Номер отработал. Есть подтверждение.
— Ага. С остальным что?
— Полный порядок. Режим трехминутной готовности.
— Угу. В “берлоге” все места заняли?
— Самолет Климова только что приземлился во Внуково. Я выслал спецтранспорт. Тарасенко в нашей гостинице, должен подъехать через полчаса. Остальные уже на месте.
— За Кочубеем следи. Не дай бог, сломается... На нем все сейчас висит.
— Понял вас, Иван Иванович.
— Ну раз понял, значит, молодец!
Старостин положил трубку.
Ника подошла сзади, плотно прижалась грудью к его спине. Привстала на цыпочки, скользнула губами по шее. Пальцы нежно каснулись его щеки, скользнули по подбородку.
Уловив произошедшую с ним перемену, прошептала:
— Ты победил?
В ее голосе было столько надежды, что он зажмурился от сладкой боли в сердце.
— Боюсь сглазить, девочка моя, — прошепал он, ловя губами ее пальцы.
Странник
...Невероятная мощь влилась в этого человека, она распирала, рвалась наружу. Женщина нежно коснулась его щеки, тонкие пальцы скользнули к подбородку, чуткое сердце радостно дрогнуло, уловив произошедшую в нем перемену.
«Ты победил?», — шепнули ее губы.
И он вдруг осознал, победил.
А за спиной у него уже вырастала густая тень, обретая форму женщины в черных одеждах.
Он чувствовал этого человека, как еще никогда не чувствовал свою жертву. Метр за метром, секунда за секундой приближалась точка перехвата, и уже никакая сила в мире не способна была вновь развести их по разным орбитам.
Максимов замотал головой, пытаясь отогнать наваждение.
«Никто, никто не понял маленьких гордых человечков, бросавших свои самолеты на палубы вражеских кораблей, живой торпедой врезавшихся в днища авианосцев. Гордились, жалели, боялись, презирали! Но только им было дано испить сладость бесконечных мгновений приближения неотвратимого конца Пути. Только им было дано не отвернуть... “Божественный ветер!» *
— Божественный ветер! — услышал он собственный шепот.
--------------------
* — буквальное значение двух иероглифов, образующих слово “камикадзе”. Понятие “божественного вмешательства” восходит к временам средневекой Японии, когда неожиданно налетевший шквал разметал и затопил эскадру противника, готового вторгнуться на Японские острова.
* * *
Оперативная обстановка
Воздух!
"Зенит-3" — Москве
Объект под контролем. Основной излучатель и вся аппаратура центра управления полностью выведены из строя. Сохранность документации обеспечена.
Очаг сопротивления локализован в третьем секторе бункера. Принимаю меры по его ликвидации.
С нашей стороны потерь нет.
23 час. 56 мин. 13.10.
Старые львы
Салин поковырял вилкой фаршированную рыбу. Попробовал кусочек. Оказалось, жутко вкусно. В желудке страшно засосало. Воровато оглянувшись по сторонам, Салин стал быстро клевать вилкой рыбу.
